В Порше Серафим влез ловчее, чем в Патриота. Каблуком задвинул поглубже под сиденье какую-то металлическую пластину, которая, как у каждого уважающего себя водителя, валялась у Паскаля на коврике вместе с другими железяками, окинул взглядом салон, зажмурился белым ангарским котом.

– Куда отвезти? – выруливая на проезжую часть, спросил Паскаль.

Серафим назвал адрес нового микрорайона, в котором он ни разу не был. Навигатор подсказал: без пробок ехать около сорока минут. И это было хорошо – успеют поговорить.

– Итак? – коротко напомнил Паскаль.

Блондин откликнулся эхом:

– Итак, у Дениса есть девушка, которую он любит и за которую боится. Страх этот сродни иррациональному. Ему кажется…

Поняв, что говорит об умершем в настоящем времени, Серафим замешкался и поправился:

– …Казалось, ей угрожает опасность. Он то тут, то там видел пугающую тьму, но не понимал, реальна она или это действие наркоты?

– Ну, это и так было понятно, – заметил Паскаль. – Что еще?

– Чарм… Он Денису не принадлежал. Денис его то ли украл, то ли взял без спроса. Где он был?

– Чарм или Денис?

– Чарм.

– Лежал под телом. Зайцев нашел.

– А что с ним не так?

– С чармом? – Паскаль посмотрел на Серафима.

– С Зайцевым, – в голосе блондина звучало искреннее любопытство.

Паскаль заложил крутой вираж, съехал на шоссе, утопил педаль газа в пол и произнес:

– Он и сам не знает.

Эпизод 1.2: Голос с того света

Жизненная линия Алексея Зайцева была прямой, как взлетная полоса. Потомственный сыщик. Школа, спортивная школа, юридический институт, служба в органах внутренних дел. Он не выслуживался перед начальством, не шел по головам к очередной звездочке на погонах. Его подъему по карьерой лестнице способствовали упорство, трудолюбие и маленькая деталь, о которой знали только двое: отец и Паскаль. Отец называл это «сыщицкой чуйкой», Паскаль не называл никак, но против «чуйки» не возражал.

С малых лет Зайцев обращал внимание на то, на что другие не обращали. Под странным углом лежащая сигарета, невидимый след на подоконнике, который позже обнаруживали криминалисты при помощи оборудования, светящаяся точка на карте…

Подробная карта города и окрестностей с красными флажками меток сейчас висела за спиной у подполковника. Флажков было три. Пока три, но Зайцев чувствовал, что скоро их станет больше. В городе объявился маньяк-душитель. Его делом поручили заниматься именно Зайцеву, потому что оно грозило попасть в длинный список висяков. Преступник не оставлял следов, между убитыми не было ничего общего, погибли две женщины и один мужчина, которых связывали лишь детальки детского металлического конструктора, найденные в карманах их одежды.

Алексей раздраженно бросил на стол фотографию, которую разглядывал. К остальным двум. На них были изображены: уголок, полоса и пластина, все с отверстиями для гаек. В отчете, тоже лежащем на столе, детали относили к популярным в 60-е-70-е годы наборам типа «Конструктор», «Конструктор-механик» или «Металлоконструктор» и писали о том, что на них не обнаружены ни отпечатки, ни генетический материал, ни еще какие-либо следы.

Над делом не думалось. Зайцев снова и снова прокручивал в голове события вчерашнего дня. Неприятное, тянущее чувство под ложечкой, заставившее достать из бардачка Патриота бумажную карту, несколько минут пялиться в нее с видом слабоумного, ожидая, пока не проснется «чуйка». Резкий разворот машины, приезд «на труп» в лесу, сильно изумивший его коллегу, чуть ранее выехавшего с дежурной опергруппой на вызов. Жутковатое лицо Дениса Берданцева, вопреки законам анатомии смотрящее не в землю – труп лежал ничком, – а в небо. Желание сдвинуть мертвеца с места…

Пока судмедэксперт осматривал тело, Зайцев с трудом справлялся с этим желанием. Помог коллега, продолживший осмотр. Перевернул труп, открыв ветку-треугольник. У Зайцева при виде нее заныли разом все зубы, а тянущее чувство под ложечкой превратилось в тошноту. Во рту стало горько, как тогда, когда он тащил окровавленного Паскаля на себе, среди кромешного дыма и ужасных, полных боли, человеческих криков. То дело закрыли – главарь секты под названием «Зеленая благодать» погиб вместе со своими последователями в памятном пожаре, полностью уничтожившим рощу у деревни Красные Всходы. Но подполковник помнил, что перед тем, как Паскаля на каталке засунули в машину скорой помощи, тот схватил Зайцева за руку и горячечно прошептал: «Жди, они вернутся!»

И он ждал. Проклинал себя за то, что верит похожему на цыгана типу с мозгами набекрень и лукавой улыбкой, но ждал. В тот день, когда на карте из бардачка вспыхнул видимый ему одному маячок, подполковник понял, что дождался. Прежде чем тронуть машину с места, набрал Паскаля и лаконично сообщил: «Координаты сбросил, приезжай». После чего прервал связь, продолжая надеяться, что ошибся.

Перед глазами все поплыло. На миг, на краткое мгновение между секундами, Зайцев оглянулся на карту и увидел светящуюся точку – будто некто фонариком с узким лучом подсвечивал место на карте. Пригляделся: парк, разделенный оврагом надвое.

Зазвонил телефон. Не отвечая на звонок, подполковник достал из ящика стола красный флажок, встал и воткнул в подсвеченное место. Телефон звонил настойчиво, даже настырно. Сдержав тяжелый вздох, подполковник поднял трубку. Он уже знал, что услышит.

***

Девятиэтажка в закоулках Новогиреево встретила Паскаля унылой гримасой. Проходя в подъезд, Паскаль коротко глянул на девчушку лет тринадцати в поношенной куртке, сидевшую на скамейке. Ребенок пялился в телефон, иногда поднося пальцы ко рту, чтобы согреть дыханием.

На третьем этаже Паскаль дождался, пока дверь приоткроется, жестом фокусника вынул из воздуха красную «корочку», помахал перед глазами стоящей за дверью девушки и представился:

– Оперуполномоченный Алексей Зайцев, разрешите войти?

– Но меня уже спрашивали…

Ее голос был бесцветен, даже труп Берданцева произносил слова более эмоционально. Паскаля это задело.

– Возникли новые обстоятельства, – веско произнес он, оттирая девушку в сторону и входя в маленькую квартирку. – Вы позволите?

Она развернулась и ушла на кухню. Взлетели и опали гладкие волосы цвета воронового крыла, ноздрей Паскаля коснулся горьковатый, раздражающий аромат духов, и он, не выдержав, чихнул.

Девушка уже сидела на табуретке у стола. Сложив руки на коленях, равнодушно смотрела в окно.

– Вас зовут Диана Берданцева, вы – дочь Дениса? – сев напротив, спросил Паскаль.

В ее взгляде промелькнуло удивление.

– Шмелева – по мужу. Я уже говорила…

Окинув взглядом чистую куухоньку, без стоящих как попало чашек, крошек на столе и брошенных ложечек, Паскаль кивнул:

– Да, вы в разводе с мужем, я помню. Скажите, пожалуйста, вы знали, с кем общается ваш отец?

– Нет, – качнула головой она. – У него осталась пара старых друзей, но в последние годы он с ними не встречался, только с такими же… Этих я не знаю.

Ее голос предательски задрожал, и Паскаль решил, что она расплачется. Однако девушка не заплакала, видимо, пристальный взгляд в какую-то точку на столе помогал сдерживаться.

– Вот бумага, – он вырвал лист из блокнота, извлеченного из кармана куртки, – вот ручка – напишите, пожалуйста, имена его старых друзей, телефоны, адреса – если знаете.

Пока она писала, Паскаль рассматривал ее. Невзрачная – только на первый взгляд. Чистая смугловатая кожа без следов косметики, четко очерченные губы, упрямый подбородок. Веки опухшие, отчего глаза кажутся меньше, под ними – глубокие тени. Радужки непонятного цвета из-за покрасневших склер.

Вторую ночь не спит.

Плачет.

Жалко ли ему ее? Нет. Но сердце царапнуло – в том, что она плакала, была несправедливость.

– Может быть, отец говорил что-нибудь, что показалось вам необычным? – спросил Паскаль, когда она дописала и вернула ему бумагу и ручку. – Опасался кого-то?

– Он ничего не рассказывал, – пожала она плечами. – Когда, очень редко, приходил нормальным, мы больше про мои дела разговаривали. А после его очередного визита я не нашла золотые украшения… Они еще от мамы остались. И вот тогда поняла, что все, его уже не вернуть.

Она закрыла лицо руками, плечи задрожали.

Оглядевшись, Паскаль поднялся, достал стакан из сушки, налил в него воды из чайника и поставил перед Дианой вместе с рулоном бумажных полотенец.

– А как звали его подружку? – словно между прочим спросил он.

– У него не было подружки, – Диана благодарно кивнула и взяла стакан. – Какой-то одной не было, всегда разные.

– Большое вам спасибо за помощь следствию, – с чувством произнес Паскаль. – До свидания, Диана!

– Постойте, – вдруг сказала она. – Оставьте свой номер. Я сегодня соображаю не очень, вдруг потом вспомню?

Паскаль вырвал из блокнота лист, собираясь написать телефон настоящего Алексея Зайцева, старшего оперуполномоченного по особо важным делам Главного управления МВД. Но в последний момент передумал и указал свой.

***

Когда Паскаль вошел, Аякс азартно играл в шахматы с искусственным интеллектом. Компьютер выигрывал, освещая смуглое, грубо вылепленное лицо соперника синим демоническим светом монитора. Хватаясь за голову, Аякс обещал вырвать ему материнскую плату, потрясал пудовыми кулаками, однако расположение фигур на виртуальной доске ясно указывало на шах и мат.

– Пробей номера, – Паскаль бросил Аяксу на клавиатуру листок с телефонами и прошел в альков, где стоял низкий «восточный» диван, с которого уже стекал, тянулся и шел к нему лохматый Бармалей.

– Привет-привет, бегемот, – засмеялся Паскаль, похлопывая его по спине, – знаешь, хитрюга, что у меня в кармане, да?

Он достал из кармана куртки полиэтиленовый пакет, а из пакета – говяжий стейк.

Бармалей вежливо открыл пасть. Стейк был помещен внутрь и унесен на диван.

– На один из этих номеров твой жмурик звонил за неделю до смерти, – подал голос Аякс. – Кофе будешь?

Мелодичная трель прервала его порыв направиться к кофемашине.

– Кого нелегкая принесла? – удивился он, пригладил буйные черные кудри, все время норовившие торчать в разные стороны, и пошел открывать дверь, не заметив ироничной улыбки Паскаля.

– Батюшки! – раздался возглас. – Это ж кто тут у нас?

– Зачем я здесь? – послышался в ответ высокомерный голос. – Да еще с пирожными…

– Пирожные – это Паскалю, он у нас сладкоежка, – захохотал Аякс, – а мне бы чего покрепче!

– Обойдешься, – фыркнул Серафим и прошел в центр помещения, оглядываясь.

Глазам его предстала просторная студия, отделанная в темных тонах, с окнами в пол. В алькове за диваном цвета охры стена была выкрашена золотым. Над диваном солнцем в затмении парил черный циферблат с лаконичными золотыми полосами, обозначающими часы и секунды. В центре комнаты стоял круглый стол, окруженный четырьмя стульями. Одну стену помещения занимал функциональный кухонный гарнитур, другую – несколько объединенных в систему компьютеров и повешенных в два ряда мониторов. В настоящее время мигал только один снизу – тот, с которым Аякс играл в шахматы.

– Ничего не изменилось, – протянул Серафим, словно ожидал другого. – А, нет… Что это за монстр на диване уничтожает чью-то бедную плоть?

«Монстр», не отвлекаясь, помахал хвостом.

– Это Бармалей, – выходя из алькова, пояснил Паскаль и забрал из рук Серафима коробку с пирожными. – Предупреждаю, не любит, когда его гладят по голове, и ошейник. Проходи, будь как… на работе.

Пришедший поморщился, скинул белое пальто и аккуратно повесил в шкаф-купе у входа. После чего огляделся и сел в кресло, стоящее в углу, у одного из окон, демонстративно закинул ногу на ногу. Кресло было огромное, алое, и худосочный Серафим во всем белом казался в нем случайно уроненной спичкой, которая вот-вот вспыхнет.

– Тебе капучино, ангел мой, правильно помню? – прогудел Аякс от дальней стены помещения, занятой кухоней. – Сладкий и без корицы.

– Без нее, – подтвердил Серафим.