Кофе-машина, на которую Паскаль потратил кучу денег, работала почти бесшумно, и о скорой готовности напитка сообщил лишь аромат, разлившийся по помещению.

– Опять нагрузка на сердце? – раздался приятный женский голос.

На пороге стояла элегантная дама в сером пальто и шляпе. Была она стройна и хороша собой, но что-то во взгляде добавляло ей плюс двадцать к облику тридцатилетней чаровницы.

– О, наш Пушкин пришел, – обрадовался Аякс, полез в шкаф и достал банку с цикорием. – Специально для вас, Александра Сергеевна, будет цикоричино!

– Цикориально! – засмеялась она.

– Оцикореть, – добавил Паскаль, галантно помогая ей повесить пальто в шкаф.

Теперь, кроме его черной куртки и кожанки Аякса, их там было два, в чем-то даже похожих друг на друга.

– Александра, – Серафим поднялся и тоже подошел. – Рад видеть!

– Дорогой мой, – раскрыла объятия она, – я знала, что увижу тебя здесь!

– Естественно, – фыркнул тот.

Паскаль отошел к Аяксу, забрал у него маленькую чашку черного как смоль эспрессо и сел за стол, лицом к окну. С высоты двадцать седьмого этажа город виднелся как на ладони и сам казался ладонью со своими линиями жизни, ума и сердца, своими выпуклостями богатства и впадинами нищеты. Паскаль, если бы захотел, мог нагадать этому городу будущее, но он гадал крайне редко, предпочитая холодному знанию увлекательные выверты судьбы.

Все потянулись за ним. Аякс, поставив перед остальными чашки с заказанными напитками, сел по правую руку Паскаля, Александра – по левую. Серафиму ничего не оставалось, как устроиться спиной к окну и, заодно, приглянувшемуся креслу.

Паскаль как ни в чем не бывало вылил в себя обжигающей кофе и положил на стол чарм, полученный от Зайцева, который из всех присутствующих не видела только Александра Сергеевна. Она разглядывала чарм с интересом, однако не спешила взять в руки.

– Серафим эту историю знает частично, Александра – не знает вообще, – негромко заговорил Паскаль, – поэтому сейчас немного страшной сказки. В черном-пречерном городе несколько лет назад появилась секта под названием «Зеленая благодать». Вроде бы, ничего в ней особенного не было: набирались последователи, обрабатывались, переводили свои сбережения главарю, а сами уходили жить в общину, которой принадлежали обширные земельные угодья в соседней области. Там, в лесных домиках, они жили тихо и мирно, пока из-за границы не вернулся брат одного из состоятельных сектантов. И не обнаружил, что имущество, принадлежащее родственнику, ему больше не принадлежит, а сам родственник пропал. От знакомых и друзей он узнал, что тот ушел в секту, где навсегда отрекся от мира. Но… – Паскаль сделал эффектную паузу, – когда брат явился в поселение в сопровождении крепких ребят с автоматами из своей охраны, родственника не нашел. Тот исчез бесследно. Полиция начала расследование, в ходе которого выяснилось, что, на самом деле, без вести пропало около трех десятков человек…

– Их никто не искал? – изломал тонкую бровь Серафим. – У них не было близких?

– У большинства, – кивнул Паскаль, – либо они находились в отношениях, не подразумевающих общение. Когда полиция прибыла в поселение и начала обыск, главарь на глазах у толпы совершил самосожжение. Случилась паника, огонь перекинулся на резервуар с запасом топлива для дизельных генераторов, тот взорвался. Пламя охватило стоящие рядом строения и деревья, и распространилось дальше…

– Паша, ты так рассказываешь, словно… – зрачки Александры блеснули. – Ты все это видел?!

– Собственными глазами, – невесело усмехнулся Паскаль и взглянул на Серафима.

– Так вот кого я поднимал из небытия! – от осознания тот подавился воздухом. – Все, с кем я разговаривал, погибли в ту самую ночь?

– Да. Полученные тобой сведения я передал в полицию, неофициально, разумеется. Однако, дело закрыли, посчитав, что раз главарь и большинство сектантов мертвы, значит, наказывать некого и копать дальше не стоит.

– Это ты взял там? – Александра Сергеевна указала на чарм. – Его пытались сжечь… – она прикрыла веки: – Как вижу, несколько раз пытались.

– Не там, – качнул головой Паскаль.

Аякс молча поднялся, отошел к столу с оборудованием, а затем вернулся с ручной газовой горелкой и протянул ее Паскалю.

Взяв чарм, Паскаль поднес его к горелке и пустил пламя. Минуты шли, черный треугольник оставался черным треугольником, не превращаясь в горстку пепла. Когда Паскаль выключил горелку, на нем еще вспыхивали огненные искры, а затем потухли и они. Положив чарм перед Александрой Сергеевной, он мягко попросил:

– Посмотри.

Женщина кивнула, расстегнула и сняла с запястья золотые часики, отодвинула по столешнице подальше. После чего накрыла чарм ладонью.

Какое-то время она сидела неподвижно, закрыв глаза, и лицо ее казалось прекрасной маской вечности, застывшей между секундами. А затем резче проявились тени под глазами и в углах рта, потекли, преображая гладкую кожу, растворяя ее в млечный туман, в котором ворочалось нечто, не поддающееся описанию. Рука Александры Сергеевны взметнулась и, словно принадлежала кому-то другому, легла на ее шею. Умело подкрашенные губы приоткрылись, выпуская слова коротким, похожим на лай, кашлем:

– Мой голос отовсюду, где он может быть, приведет твою душу ко мне, заставит достичь меня… Дай душе твоей прийти ко мне отовсюду, где она может быть! Ты пойдешь против всех ради меня, и я возликую! Я существую в тебе и даю тебе путь, по которому ты идешь ко мне!

– Я вышел из Дуата, – вдруг громко произнес Паскаль, и Аякс посмотрел на него с изумлением, а Серафим – с ужасом. – Я пришел из приделов Земли, дабы узреть, откуда раздается твой голос, покажи мне это место!

Туманное лицо повернулось к нему. Уста, почти растворившиеся в мороке, искривились, издавая шипение гигантской кобры:

– Ниссвергаю тебя дыхханием моего ртааа! Не найдешшшь моих грехов в записсях Сссуда!¹

Пальцы Александры неожиданно сомкнулись на ее горле, женщина захрипела и забилась. Туман кольцами змеи свивался в воронку, втягиваясь в щель между умело подкрашенными губами… Паскаль вцепился в очарованную смертью узкую женскую ладонь, подскочивший Аякс схватил Александру за волосы, заставив посмотреть себе в глаза. Под его взглядом она обмякла, едва не упав со стула.

Выпустив ставшую безвольной руку женщины, Паскаль убрал чарм в карман брюк, посмотрел на Серафима и рявкнул:

– Чего сидишь, Ангел? Воды подай!

Тот, белый как полотно, неловко завозил длинными ногами по полу, вставая не с первого раза, метнулся, сшибая стулья, к кухне.

Аякс осторожно уложил голову Александры на плечо Паскалю и вернулся на место.

Пушкина пришла в себя спустя несколько минут. Благодарно посмотрела на Паскаля, держащего у ее губ стакан с водой, провела сильно дрожащей рукой по лбу. У нее потекла тушь и размазалась помада, придавая ей вид то ли паяца, то ли проститутки из фильма про маньяка. Голос хрипел даже после нескольких глотков воды, когда она произнесла:

– Погано… как…

– Что вы видели? – безжалостно спросил Паскаль, отставляя стакан в сторону.

Серафим с ногами забрался в кресло и сверкал оттуда глазищами. Выглядел бы истинным духом тьмы, если б не был во всем белом.

Александра закрыла глаза, с натугой свела изящные брови.

– Огонь… послушание… вознесение… – Она открыла глаза и посмотрела на Паскаля: – Тебя видела, Паша… Ты умер.

– Так, – кивнул он, – дальше?

– Желание чем-то обладать… чем-то небольшим, кажется, это ключ.

– Ключ от чего?

– Не… не могу сказать.

Она закрыла лицо руками.

Паскаль коснулся ее плеча.

– Спасибо! Аякс отвезет вас домой. Отдыхайте, я позвоню.

Она по-стариковски мелко закивала, поднялась, опираясь на могучую руку Аякса, и пошла к выходу.

Едва дверь за ними закрылась, Серафим произнес, не шевелясь:

– Какая ты восхитительная сволочь, Паскаль! Ты же знал, что ей будет плохо!

Не отвечая, Паскаль поднялся и подошел к компьютерам. Рядом с клавиатурой лежал листок с телефонами, который он отдал Аяксу, когда приехал. Разбудив уснувший монитор, Паскаль вгляделся в появившуюся на экране карту с отмеченными адресами, а затем посмотрел на блондина и усмехнулся.

– И я тебя люблю, Ангел. Одевайся, прокатимся.

Пес, давно расправившийся со стейком, спрыгнул с дивана и потрусил к двери, будто сказанное относилось к нему, а не к Серафиму.

В машине Серафим откинул голову на подголовник и закрыл глаза. Устроившийся на заднем сидении Бармалей, громко чавкая, вылизывал лапы. Судя по болезненному выражению, появившемуся на лице у блондина, звук его раздражал.

– А из чего, все-таки, сделан этот чарм? – спросил он, не открывая глаз.

– Из дерева, – последовал ответ.

– Этого не может быть, он же не горит в огне.

– Некоторые виды дерева не горят в огне.

– Но это не «некоторые виды дерева» – это обычная ветка, как выглядит.

– Многое выглядит не тем, чем выглядит, – засмеялся Паскаль.

Серафим посмотрел на него с подозрением:

– Твое хорошее настроение меня пугает! Тогда ты тоже был в хорошем настроении. А потом я узнал, что ты сбежал из больницы, сшитый лоскутами, как Франкенштейн. Зачем ты рассказал эту историю? Ты ничего не делаешь просто так.

– Еще не понял? – Паскаль коротко глянул на него. – Они вернулись.

Эпизод 1.3: Черный человек

Двор со всех сторон, кроме одной, окружал длинный дом. Внутри закольцованного пространства стоял храм, блестя золотыми луковками куполов и крестами, белея свежеокрашенными стенами.

Выбравшись из машины, Серафим передернул плечами, как от озноба.

– Ты чего? – удивился Паскаль.

– Ненавижу старые районы! – едко сказал тот. – У меня от них депрессия.

– Поэтому так далеко свалил – аж в Новую Москву? – усмехнулся Паскаль, ожидая очередную отповедь.

– Куда денег хватало, туда и свалил, – неожиданно мирно ответил Серафим. – А теперь и сам рад, что там живу. Смотри, тут везде тьма по углам, шевелится, копошится, а там светло как днем даже в полночь! И кофейни везде, с пирожными!

– А говорят – это я сладкоежка, – засмеялся Паскаль и открыл заднюю дверцу: – Жди, Бармалей, потом погуляем с тобой. Жди.

Пес, навостривший уши, когда Паскаль выходил из машины, положил голову на лапы.

Захлопнув дверцу, Паскаль огляделся и уверенно пошел в сторону арки на противоположной стороне двора, а выйдя из нее, повернул в первый подъезд налево. Шел быстро, Серафим, который быстро ходить не любил, едва успевал за ним.

Они зашли в подъезд, поднялись на второй этаж по заплеванной, в окурках, лестнице. Тяжелый запах мусоропровода не отставал, вместе с ними пересчитывал ступени, нажимал звонок рядом с обтянутой дерматином дверью.

– Ну кто там еще? – раздался сердитый голос.

Дверь открылась, на пороге показался взлохмаченный мужик в майке и спортивных штанах.

– Вы кто? – спросил он.

– Мы насчет Дениса Берданцева, гражданин, можно войти? – практически в одно слово произнес Паскаль и, потеснив парня, шагнул в квартиру.

– Из ментовки, что ли? – уточнил мужик и изумленно взглянул на Серафима: – И этот тоже?

– Стажер, – лаконично пояснил Паскаль, прошел в маленькую кухню и без приглашения сел на табурет. Достал блокнот и ручку: – Ваше имя?

– Скопцов Александр, – представился хозяин квартиры. – А ваше?

– Подполковник ГУ МВД Зайцев Алексей, – Паскаль строго посмотрел на него и неожиданно спросил: – О чем вы разговаривали с Денисом Берданцевым по телефону второго числа?

Белоснежный Серафим, который никак не сочетался ни с этой квартирой, ни с «ментами», ни даже со «стажером», и неловко топтался в коридоре, застыл, услышав имя подполковника.