Видите? Это она начала. И да, я понимаю, что на судебном заседании этот аргумент бы не сработал, но я твердо решил до конца упираться рогом и верить, что Эли тоже немного сумасшедшая. Достаточно для того, чтобы задуматься, стоит ли обращаться в полицию. А если мне очень повезет – и для того, чтобы согласиться на все те игры, которые я для нас придумал.

Видеозапись снова привлекла мое внимание, когда Эли взяла телефон и уселась на край кровати. Камера, которую я установил, была гениальным маленьким приспособлением. Она полностью имитировала ее зарядку для телефона, с рабочим USB-выходом и всем остальным. Ее гладкая белая поверхность сверху казалась абсолютно безобидной, но на самом деле это была пленка, под которой пряталась широкоугольная камера. И ее было практически невозможно различить без специального оборудования для поиска устройств. Я поменял зарядку на камеру прямо перед уходом, сразу проверил на телефоне, функционирует ли она, а потом исчез в ночи, спровоцировав еще одно замыкание для побега.

Я нажал пару кнопок и приблизил экран телефона Эли. Она была на моей страничке – наверное, собиралась либо заблокировать меня, либо написать мне суровую отповедь в личных сообщениях.

«Я знала, – сказала она, листая телефон. – Кровать. Диван. Стена».

Я нахмурился, пока не понял, что она говорит о фонах на моих видео. Я всегда снимал в своей спальне – либо когда Тайлер уходил, либо когда глубоко спал. И до спальни Эли везде использовал только эти три локации. Она заметила разницу?

Она провела рукой по лицу и повернулась к Фреду, который сидел рядом и урчал так громко, что я мог слышать его через колонки.

– Значит, он, скорее всего, не серийный убийца, заманивающий жертв с помощью контента.

Я откинулся в кресле. Вот что она подумала? Черт. Это точно было последнее, чего я хотел. Как я мог это исправить? Я чуть не поддался соблазну написать ей личное сообщение и объясниться, но как бы это выглядело? Привет, Эли, это я, человек, вломившийся к тебе в дом. Я как раз наблюдал за тобой через камеру, которую спрятал в твоей спальне, и хотел сообщить тебе, что ты права. Я не серийный убийца.

Господи боже.

Я знал, что не надо было соглашаться с терапевтом, когда она предложила мне слезать с антипсихотических препаратов. Очевидно, они были необходимы, если первое, что я сделал после окончания приема, – начал преследовать людей.

Я уже занес руку, чтобы выключить запись, когда Эли повернулась на кровати и, наконец, взглянула на маску. Мой палец завис над кнопкой, когда ее лицо приняло такое выражение, которого я не видел раньше. Ее полуприкрытые веки задрожали, и она так прикусила свою полную губу, что я подался вперед в кресле. Ее щеки окрасил милый румянец. Она что, собиралась заплакать?

Она снова взглянула на кота.

«Есть только один способ проверить».

Прежде чем я успел приблизить ее телефон, она уже что-то быстро печатала, порхая пальцами над экраном, прежде чем нажать последнюю клавишу. За этим последовал звук отправки сообщения или имейла.

У меня на столе завибрировал телефон.

Я замер.

О черт. Она что, отправила мне личное сообщение?

Очень медленно, как будто он может взбеситься и укусить меня, я поднял телефон. На нем высветилось сообщение: «Пользователь ‘эли. эли. оксен. фри’ отправил вам сообщение». Мое сердце трепыхалось в грудной клетке, когда я разблокировал экран и открыл сообщение.

«Это может показаться полным бредом, но не ты сегодня вломился ко мне домой, снял видео в моей комнате и оставил маску?»

Проклятье. И что мне отвечать? Если бы я ответил да, то впоследствии это могли использовать против меня в суде. Если бы я ответил нет, то она бы совсем запуталась. Был какой-то способ ответить нейтрально? Например, вопросом на вопрос, не подтверждая, но и не опровергая ее подозрений?

«А что бы ты сделала, если бы я ответил “да”?» Вот. Это казалось достаточно безопасно.

В моей трансляции у нее тренькнул телефон, и я, как зритель с первого ряда, наблюдал, как она читает и реагирует на мое сообщение. Она снова прикусила губу и резко втянула воздух, приблизив экран к лицу. Несколько прядей волос упали с ее плеча и закрыли мне обзор на ее профиль.

«Черт меня подери, он ответил, – сказала она. – Он никому не отвечает. Никогда».

Повернись вправо, чтобы я мог тебя видеть, чуть не потребовал я, но это бы выдало камеру, а теперь, когда она со мной разговаривала, я не готов был прервать запись.

Она снова начала печатать, и через секунду у меня просигналил телефон.

«Зависит от обстоятельств», – написала она.

«От каких, Эли?», – напечатал я в ответ.

Она снова втянула воздух, и я улыбнулся. Значит, ей нравилось, когда я называл ее по имени. Может, она почувствовала себя особенной, раз человек, который был явным объектом ее влечения в интернете, а также известен тем, что никогда не отвечает на личные сообщения, наконец-то решил с кем-то пообщаться, и этим кем-то оказалась она? Если так, то я собирался писать ее имя каждый раз, когда представится возможность.

«От твоих намерений», – ответила она.

Я откинулся в кресле. Мои намерения. Как было отвечать? У меня было столько опций, столько фантазий, которые я разыгрывал с ней у себя в голове. Например, о том, чтобы разбудить ее посреди ночи и приставить нож к горлу, но вместо того, чтобы вонзать в нее лезвие, вставить рукоятку между ног и довести до полного безумия, дразня ее, но отказываясь давать, чего она хочет, несмотря на слезные мольбы о разрядке. Или о том, чтобы похитить ее на больничной стоянке, отвезти в чащу леса и приказать убегать как можно быстрее, потому что я такое сделаю, когда поймаю ее, что сам Дьявол заплачет.

Но, наверное, она сейчас не была к такому готова, и к тому же могла до сих пор размышлять над звонком в полицию, так что я решил пока что ее подзадорить.

«Моих намерений? О Эли. Зачем мне тебе о них рассказывать, если по твоему последнему комментарию я рассудил, что страх для тебя – это часть веселья?»

Я вовремя поднял взгляд и увидел, как Эли бросила телефон на одеяло и уронила голову в ладони.

«Мне нужно гораздо больше терапии, чем сейчас».

Я улыбнулся. Потому что аналогично.

Фред мяукнул и уткнулся лбом ей в плечо.

«Пушистая терапия на этот раз не справится, дружок, – сказала она, поднимая его на руки. – И мне жаль, но сейчас я должна заняться взрослыми человеческими делами, и тебя рядом быть не должно».

Я наблюдал, как она поднимает с кровати Фреда, относит его в ванную, сажает на кафельный пол и снова извиняется, прежде чем запереть. Я, затаив дыхание, жду, пока она снова сядет на кровать и возьмет телефон.

«Как я могу быть уверена, что ты не навредишь мне?» – спросила она.

«Никак. Я просто незнакомец из интернета».

Она громко выдохнула и затрясла телефоном в воздухе.

«Ты думаешь, я этого не знаю? Я просто хочу какого-то подтверждения, что не стану героиней новостных заголовков!»

Мне стоило ей посочувствовать, но, как и страх, ее возмущение только меня распалило. Уже очень давно я не приводил женщин в такое исступление. Обычно я предпочитаю, чтобы это исступление было сексуальным, – люблю постепенно доводить их до предела, пока они, наконец, не срываются. Но с Эли меня будоражил даже такой безобидный антагонизм. Само зрелище того, как такая красивая женщина становится в боевую стойку, меня заводило. Может, дело было в сопротивлении. Мне всегда нравились женщины, которые умели бороться. Им не заговоришь зубы, они способны высказываться прямо и стоять за себя.

Не то чтобы я был против более робких женщин; они просто были не для меня. На самом деле они прямо-таки приводили меня в ужас, потому что именно на таких предпочитал охотиться отец. Я никогда с такими не встречался, не говоря уже о том, чтобы спать, – на тот случай, если я все-таки унаследовал склонности отца. Я выбирал сильных женщин, на грани с агрессивностью. Тех, у кого было больше шансов дать мне отпор, если я… Ну, не стоило думать об этом, когда Эли заполняла весь мой экран.

Когда я увидел, насколько она взвинчена, мне захотелось поощрить ее, хоть мои инстинкты и кричали о том, что надо быть осторожнее. Я открыл вторую часть видео из ее комнаты – ту, за которую бы меня забанили в соцсетях, если бы я ее выложил, – и, даже не успев задуматься, загрузил на страницу с нашей перепиской и нажал «отправить». Я действовал на чистом инстинкте.

Открыв его, Эли зажала рот руками и приглушенным голосом простонала:

«Ох, твою мать».

Я откинулся в кресле и стал ждать, что же она будет делать с этим видео. Это была еще одна проверка. Скорее всего, она вызовет копов, но если бы по какой-то невероятной причине она этого не сделала, то это был бы первый шаг к тому, чтобы стать моей.

«Это?..» – прошептала она.

Моя рука, проскальзывающая в брюки? Да, это была она, и я совершенно точно отправлюсь в ад за то, что снял в ее комнате видео, как ласкаю свой полностью вставший член.

Она наклонилась вперед, и с ее губ слетел тихий стон. Когда она подняла глаза, они снова были полуприкрыты, щеки раскраснелись, и внезапно я понял, что это было за выражение: похоть.

Эли тоже была долбанутая. Аллилуйя.

Свободной рукой она дотянулась до моей маски и положила к себе на подушку. Пристроив ее, она поднялась, как следует проверила стул у двери на надежность, а потом пошла к своему комоду, открыла верхний ящик и достала вибратор.

Ох, черт.

Нужно было срочно вырубать запись.

Не далее чем десять минут назад я сказал себе, что смотреть, как Эли спит или переодевается, – уже за гранью. А шпионить за тем, как она мастурбирует, выходило далеко за эти пределы. Это было неправильно со стольких позиций, что… Черт возьми, она сняла трусы. Я краем глаза успел увидеть аккуратно подстриженный треугольник волос, прежде чем она обернулась и…

Посмотрите. На. Ее. Задницу.

Мне захотелось ее шлепнуть. Так сильно, чтобы остался след. А потом мне захотелось ее укусить. Посадить к себе на колени и смотреть, как она подпрыгивает, пока я ее трахаю сзади. Благослови бог все упражнения на ягодицы, которые она делала в спортзале, потому что они принесли плоды.

Нет. Это было неправильно. Я не собирался смотреть, как Эли удовлетворяет себя под видео, которое я ей прислал. И я определенно не собирался запускать руку себе в шорты и браться за основание члена.

Прекрати. Плохая рука. Мы не будем этого делать.

Эли на экране снова легла на кровать с раздвинутыми ногами, лицом к маске, держа телефон немного приподнятым. Она щелкнула вибратором и, без всяких прелюдий или чего-то такого, направила его себе между бедер и вставила прямо туда. Она выгнула спину, и наполовину страдальческий, наполовину сладостный крик вырвался из моих колонок.

Я нажал кнопку, чтобы выключить запись, и экран почернел. На всякий случай я отъехал на кресле от компьютерного стола и остановился напротив окон моей комнаты. У меня дрожали руки, так что я сцепил их за головой, глядя на восходящее солнце. Черт побери, это было близко. Вид выгнутой спины Эли сжег мою сетчатую оболочку, а ее мучительный стон звучал слишком сладко для моих ушей. Если бы я посмотрел еще хоть секунду, я бы уже не смог остановиться.