2. Определенные жизненные ситуации, в отношении которых человек сенсибилизирован в силу своих ключевых конфликтов, оживляют и усиливают эти конфликты.

3. Этот активированный конфликт сопровождается сильными эмоциями, вследствие которых гормональные и нервно-мышечные механизмы действуют таким образом, что возникают изменения в телесных функциях и структурах организма.

А. Мичерлих (Mitscherlich, 1971) и М. Шур (Schur, 1974) разработали концепцию двух уровней защиты от разрушительного воздействия. Первым из них является десоматизация, когда совладание с конфликтом осуществляется исключительно психологическими средствами (ответной реакцией или подключением психологических защитных механизмов). Если психологическая защита не срабатывает, то включаются такие невротические защитные механизмы, как депрессия, навязчивости, фобии.

Когда невротические защиты оказываются недостаточно эффективными, происходит возврат к инфантильному физиологическому способу аффективного реагирования – ресоматизации. Эта идея объясняет, почему невротические симптомы отступают при формировании психосоматической симптоматики и возвращаются при «выздоровлении». Понятно становится также, почему анализ внутриличностного конфликта часто приводит к обострению психосоматической симптоматики.

Рис. 3. Схема развития психосоматических расстройств

П. Федерн (2012) и Дж. Макдугалл (2017) объяснили развитие психосоматических расстройств слабостью Я. Нечеткие границы Я вызывают спутанность и неопределенность в различении физической и психической сфер жизнедеятельности, вследствие чего психосоматик воспринимает психологическую угрозу и как физическую опасность. Непереработанные переживания остаются за пределами границы Я в виде простого ощущения боли и постепенно накапливаются, приводя к психосоматическим и аффективным расстройствам, а также химической зависимости.

Определенные реакции организма могут быть соматическим выражением попытки защитить себя от архаических желаний, которые переживаются как опасные для жизни, подобно тому, как маленький ребенок мог переживать угрозу смерти. Чтобы достичь этой цели, психика в момент опасности посылает телу, как в младенчестве, примитивные сигналы тревоги, не использующие язык и не воспринимаемые человеком как эмоции. Подобные сигналы выглядят как психосоматические симптомы и имеют тенденцию к повторению, навязчивости.

Защитная функция болезни состоит в фиксации внимания на ощущениях, определяющих границы тела, что уменьшает архаический страх быть поглощенным симбиотической или быть брошенным неэмпатичной матерью. Кроме того, наличие физического заболевания защищает от экзистенциального страха смерти: «Болею – значит существую».

Г. Аммон (2000), проанализировал отношения психосоматика с симбиотической матерью, которая воспринимает ребенка сквозь призму постоянной опасности болезней, как хрупкую вещь, которая может легко сломаться. Только болея, ребенок получает эмоциональный доступ к матери и строит свою Эго-идентичность как больной человек, жертвуя «здоровыми» эмоциональными функциями на границе своего Эго. Так образуются «дыры» в Эго, которые компенсируются развитием инструментальных функций (интеллект, память, деловые навыки), культивируемых психосоматической семьей и школой. Психосоматический симптом восстанавливает интеграцию личности и ложится в основу идентичности психосоматического пациента.

Как показал Г. Кристал (2016), у психосоматических пациентов эмоциональная сфера отчуждена от когнитивной. Это объясняется тем, что своей тревожной телесной заботой мать лишает младенца права на самоконтроль и саморегуляцию. Психосоматические пациенты переживают физическую боль вместе с эмоциями или вместо них. Попытки привлечь внимание матери к своим чувствам означают нарушение материнских границ, что вызывает у малыша соматизированный страх смерти. Выходом становится поворот от матери к собственному телу и стремление контролировать его.

Х. Кохут (2017) отмечал, что различные составляющие Я человека формируются в раннем детстве, как результат взаимодействия с родителями. При этом родители переживаются как части себя – Я-объекты, надежные и всемогущие. В дальнейшем в результате интериоризации образуется устойчивое Я с чувством самоуважения, уверенности, значимости. Нарушение Я – Я-объектных отношений возникает вследствие эмоциональной неадекватности родителей и приводит к формированию ущербной Я-структуры ребенка, который без объекта-регулятора не может противостоять влияниям среды и более подвержен возникновению депрессии и психосоматических расстройств.

В работе М. Балинта (2019) проводится различие между неврозами, возникающими в рамках эдипова конфликта, и психосоматозами, обусловленными недостатком эмпатической связи в ранних отношениях с материнской фигурой. Во втором случае формируется базисный дефект, заключающийся в недостаточно устойчивом восприятии своей личности и диффузных границах Я. Из-за этого пациент не может установить комфортную дистанцию в межличностных отношениях.

Больной испытывает постоянную потребность в эмоциональной поддержке, но опасается выразить свои чувства человеку, который ее обеспечивает. Негативные чувства пациента обращаются против него самого, вызывая психосоматические расстройства. В работе с психосоматическими больными Балинт предлагал прорабатывать излишнюю зависимость от значимых объектов и прежде всего от матери.

Исследование психосоматических больных позволило Я. Бастиаансу (2019) выделить точки фиксации в развитии агрессии, на которых может останавливаться или к которым может регрессировать личность. Бегство от собственных побуждений и агрессивности наблюдается у маленьких детей, еще не имеющих адекватных способов разрешения первых проявлений агрессивности. Ребенок проявляет чисто деструктивное поведение, ведь он еще не может регулировать или сублимировать свои агрессивные импульсы.

Протестующее поведение, когда оно сливается с либидинозными побуждениями, может быть как позитивным, так и негативным. Садомазохистское поведение наблюдается в случаях, когда конкурируют две тенденции – к борьбе и к бегству. Предпочтение количественной продукции проявляется в сублимации агрессии, когда ребенок стремится превзойти соперников в результатах продуктивной деятельности.

Деструктивно-соперничающее поведение ведет к уничтожению соперников в борьбе за лидерство. Позитивно-соперничающее поведение состоит в том, что человек признает право соперника на жизнь, только если чувствует свое превосходство в какой-либо сфере. Креативное и конструктивное поведение возможно, когда творческая личность способна следовать своим потребностям, в том числе потребности отдавать себя людям, которых она перестает воспринимать как средства для усиления своей власти.

В числе ведущих психодинамических факторов психосоматических больных Г. Фрайбергер (1999) выделяет депрессивность после потери объекта и нарциссической обиды, орально-агрессивные черты, агрессивную защиту и ограничение способности к самонаблюдению. Он проанализировал «психосоматическую линию развития», которая под рубриками «симптом», «конфликт» и «личностные особенности» включает следующие психосоматические характеристики.

Симптом: эмоциональный обморок, депрессия истощения.

Конфликт: потеря объекта, нарциссическая травма, агрессивная защита.

Личностные особенности:

1) слабость Я с недостаточным самонаблюдением, нарушенным базисным доверием, плохой переносимостью фрустрации, повышенной потребностью в зависимости и минимальной способностью к научению новым эмоциональным установкам;

2) душевная пустота вследствие снижения чувственного переживания и автоматически-механических мыслительных процессов, наряду с плохой психической переработкой из-за недостаточного внутреннего соотнесения с неосознаваемыми фантазиями, что компенсируется описанием телесных ощущений и ипохондрических деталей;

3) орально-нарциссическое нарушение с подчеркнутой склонностью к непроработанным переживаниям потери объекта;

4) защитное поведение с «жалобно-обвиняющими» действиями, включающими интенсивные желания зависимости от «ключевых фигур» с целью вновь завладеть разочаровавшими объектами и компенсировать обиду.

Фиксация на оральных потребностях приводит к негибким способам их удовлетворения – псевдонезависимости и манифестирующей зависимости. При псевдонезависимости трудно осознать «позорное» желание заботы и зависимости, а также успеха. Такие люди, с одной стороны, берут на себя преувеличенную, хотя и обезличенную «профессиональную ответственность» за других, а с другой стороны, в своих межличностных связях они проявляют интимофобию с раздражительностью и скрытой враждебностью. Необходимость лечиться эти люди признают лишь при официальном назначении им постельного режима или госпитализации. Свои успехи они воспринимают как угрозу, поскольку радоваться для них означает зависеть от когда-то запретных и поэтому опасных желаний.

Манифестирующее зависимое поведение, напротив, обусловлено желанием быть окруженным заботой. При осуществлении этого желания пациенты могут быть как раболепны, так и требовательны. На уровне сознания они могут стараться заслужить заботу подчеркнутым вниманием к партнеру, а на самом деле неосознанно обнаруживают рентные установки и тенденцию к манипулированию.

Г. Фрайбергер ввел понятие «прегенитальное нарушение созревания», которое выражается в двух базисных конфликтах. Конфликт зависимости – независимости проявляется в сильном развитии инфантильного желания зависимости, которое интерферирует с интенсивным желанием зависимости и тем самым вызывает у пациента трудности в общении. Конфликт близости – дистанцирования отражается в сочетании инфантильной зависимости с противоположным желанием межличностного дистанцирования, в результате чего значимый другой одновременно сильно притягивает и отталкивает. Вокруг этих базисных конфликтов развиваются следующие психодинамические факторы:

1. Эмоциональная сдержанность, скрывающая недостаточное принятие и самопринятие, а также неосознанный страх высвобождения ранее вытесненных психотравм. Типичными являются следующие психологические защиты: инфантильная регрессия орально-нарциссических желаний, отвращение, подавление агрессии, перенесение реакций на другой объект, проекция, формирование реакций и медицински ориентированное самообеспечение.

2. Нарциссические обиды, кроме эмоциональной сдержанности/недостаточности, включают переживание утраты и фрустрации со снижением самооценки. Объектами утраты могут быть как значимые другие, так и здоровье, удаленные в ходе хирургической операции органы, а также материальные возможности, престиж и т. п. Утраты могут быть реальными, угрожающими и воображаемыми.

3. Фрустрационная агрессия возможна в результате переживания нарциссической обиды по поводу утраты. Агрессия направлена на значимый объект, но вследствие страха окончательно его лишиться в результате уничтожения переносится на другие объекты, в том числе на собственное тело и медицинских работников. На эрзац-объекты переносятся и такие переживания фрустрации, как страх и печаль. Таким образом хрупкая личность пациента, с ее сложными эмоциональными связями и проблемами, выводится из конфликта.

4. Депрессия. Результатом описанной динамики является:

а) депрессивный страх отторжения, проявляющийся в чувстве одиночества, непонятости, ненужности;

б) депрессивное чувство беспомощности, сопровождающееся переживанием собственной неполноценности, упадком духа;

в) депрессивное чувство безнадежности – от апатически-угрюмой покорности до взрывов отчаяния с суицидальными попытками.