Рен ворвался, внеся с собой свежий ветер и особый дух беспокойства. Недаром фамилия Арьéрро, данная ему учителем, означала хаос или беспорядок. Розыскное управление Тангера знало заместителя начальника как господина Эриéна Арьé. Светлокожий и голубоглазый, Рен мало походил на шерронца и отлично вписался в местные стандарты. Знал ли кто-нибудь, кроме меня, что белоснежные волосы Рена от природы были иссиня-чёрными, как и мои?

– Мур-Мур, ты допрыгалась! Собирайся, отсидишь десять суток за мелкое хулиганство!

Десять суток на полном обеспечении за счёт Её Величества – заманчиво, чёрт возьми! Проблема завтраков, обедов и ужинов решается сама собой. Если бы не одно но: с некоторых пор у меня развилась непереносимость тюремных камер. Пришлось задрать нос:

– Вот ещё! В чём ты углядел хулиганство? Я предсказала будущее. В Съере запретили работать бесплатно? Тогда пусть госпожа Ферье гонит четвертак за услуги, и мы в расчёте!

Как всегда, от волнения я сбилась на простецкий говор, благо меня за это больше никто не отчитывал. Госпоже Мур-Мур не было надобности следить за правильностью речи.

– Ты напугала бедняжку! – Рен выставил длинный палец и без тени смущения упёр его мне в грудь.

– Так я же ведьма, – пожала я плечами. – Мне положено.

– Ты – Пряха, – отрезал он. – Образованная, опытная, сильная. И на что ты тратишь дар? Третируешь бабёнок в булочных? Давай, влезай в своё отрепье, лично отведу тебя на Сермяжную.

– Иди к чёрту, – я демонстративно села на стул и, поскольку платье позволяло, закинула ногу на ногу. – Ферье ни за что не написала бы заявление, ей ещё жить в этом квартале. А без её заявления тебе не завести дело. Чай будешь?

– Наливай, – ухмыльнулся Рен и жестом заправского фокусника вытащил из кармана пальто завёрнутый в бумагу кекс. – Держи, Мур-Мур. С корицей, как ты любишь.

– Ведьмак недоделанный, – проворчала я. – Практикуешь метод кнута и пряника? Что тебе понадобилось, говори!

– Сначала чай, – Рен снял дорогое пальто и аккуратно повесил его на плечики. – Я не завтракал, с семи утра на ногах.

– Тебя пожалеть и приласкать?

– От твоей ласки у меня начнётся нервный тик, – Рен по-хозяйски зашуршал в буфете, вытащил чашки, блюдо и нож. – Мур-Мур, где сахар?

– Сладкое есть вредно, – фыркнула я. – Вредит фигуре.

– Опять сидишь на мели? – он ловко нарезал кекс. – Сколько тебе повторять: иди работать в Розыскное. Жалование пятого и двадцатого числа строго день в день!

– Благодарю покорно. К жалованию прилагается работа с девяти до шести – это по уставу. А по факту – с раннего утра до поздней ночи. Вдобавок постоянная спешка, нагоняи от начальства, дурацкие распоряжения, которые придётся выполнять… Ничего не упустила?

– Голодать, по-твоему, лучше?

– Это временно.

Кекс был свежий и вкусный, я сама не заметила, как слопала половину. Рен не отставал. Допил чай, аккуратно промокнул губы салфеткой.

– Чего тебе надо? – потребовала я уже не столь агрессивно.

– У нас убийство, – вздохнул он. – И не абы кого, а уважаемого члена городского совета и владельца завода газового оборудования Сéймуса Герьé. По самым скромным прикидкам его состояние приближается к миллиону. Высший приоритет, особый контроль… Мур-Мур, помоги, а?

Глава 2

– Ты ухлопал весь резерв и ничего не увидел? – уточнила я.

– Мур-Мур, ты сама назвала меня «ведьмаком недоделанным». Интуиция в очередной раз тебя не подвела: я больше не Пряха. Пальцами со сращёнными костями не скрутишь нить. А тянуть за неё – верный обморок, причём зазря. События путаются: прошлое, настоящее – не разобрать.

Своё изумление я утопила в чашке с чаем. Как нужно истязать Пряху, чтобы она утратила дар?! Хотя палачи в допросных подвалах старались на совесть. Мерзавцы, Светлые Боги, какие же мерзавцы!

– Но ты прекрасно раскрываешь дела.

– Силы хватает, чтобы определить ложь. Остальное – опыт.

– Три злотых, – выпалила я. – Исключительно из уважения к Розыскному управлению. Половину вперёд.

На стол легли блестящие монетки.

– Бери всё сразу, я в тебе не сомневаюсь. Но есть условие.

Он подался вперёд:

– Перестань корчить из себя паршивую ведьму, госпожа Андéя Муэ́рро, не позорь нашу школу.

– Нет больше ни той Андеи, ни школы, – прошипела я. – Забирай свои деньги и проваливай!

– Зря бесишься, – зло сощурился Рен. – Один шелудивый козёл не перечеркнёт факты. Ты – Пряха, и должна приносить пользу людям!

– Я уже целый год ничего никому не должна!

Он вскочил, рывком содрал с плечиков пальто и оглушительно хлопнул дверью. Вот же скотина! Теперь мне ещё и от домовладелицы попадёт. Госпожа Ловен чихать хотела, ведьма я или не ведьма: шуметь жильцам строго воспрещалось. А хуже всего было то, что внутри меня заворочалась потревоженная совесть. Пряха без способностей не найдёт убийцу быстро, и у Рена могут быть неприятности по службе. Да и деньги… На три злотых при разумной экономии можно протянуть недели две, а то и три. Я уткнулась лбом в колени.

Дверь скрипнула.

– Мур-Мур, ты там остыла? Поехали, я коляску поймал, внизу ждёт.

– Куда? В участок на десять суток? – хмыкнула я.

– В особняк Герье. Ткнёшь пальцем в убийцу и можешь дальше бездельничать.

Злотые на столе заманчиво поблёскивали. А-а, какого чёрта! Жить на что-то надо.

– Поехали.

На этот раз я не забыла ни перчатки, ни шарф. Ехать, насколько я помнила, предстояло далеко, а извозчики включали печки только тогда, когда пар от дыхания повисал сосульками на ресницах. Такая погода, как сейчас, считалась тёплой.

– Рассказывай, – потребовала я, едва устроилась на жёстком сиденье.

– Мерзкий случай, – Рен поплотнее затянул шёлковое кашне. – Герье вдовец, жил с дочерью и зятем. В отдельном крыле слуги: кухарка, эконом и две горничные. По словам дочери, последнее время Герье оказывал недвусмысленные знаки внимания одной из горничных, Агáше. Сегодня утром главу семьи нашли мёртвым, Агаша исчезла, из сейфа пропали драгоценности покойной госпожи Герье общей стоимостью шестьдесят тысяч злотых.

– Что тебя смущает? Объявите девушку в розыск. Хотя с таким грузом она уже вполне могла добраться до границы с Кешином – если хватило ума заранее договориться со скупщиком и купить билет на экспресс без остановок. Ты проверил её вещи?

– Не хватает саквояжа, дорожного платья, зимнего пальто и сапожек. Но видишь ли, Мур-Мур, у меня не складывается картина. Герье был далеко не стар, хорош собой и, если верить показаниям второй горничной, не домогался, а именно ухаживал. Агаша приличная девушка, не из финтифлюшек. Имела неплохой шанс стать второй госпожой Герье. Зачем убивать?

– Кстати, как его убили?

– Лошадиная доза снотворного в кофе. Взяли в домашней аптечке. Герье практически сразу потерял сознание, смерть наступила около трёх ночи. Кофе приносила Агаша.

– То есть у тебя явная подозреваемая с мотивом, способом и возможностью, но ты всё равно нанимаешь меня?

– Все, кого я опрашивал, врут, Мур-Мур, – бросил Рен. – Они что-то скрывают, и делают это сознательно.

– Ты же понимаешь, что тогда Пряха может быть бесполезна? Если человек намеренно искажает информацию, нить я не вытяну.

– Не повторяй прописные истины, мы с тобой учились в одной школе, – пробурчал Рен.

– Ладно, приедем – увидим, – примиряюще отозвалась я. – Хозяева знают, что ты везёшь ведьму?

– Готовлю им сюрприз, – он хищно усмехнулся. – Розыскное управление имеет право привлекать любых специалистов.

– Даже ведьму?

– Даже ведьму.

В окне показался ребристый купол газгольдера, а за ним Горбатый мост через Тéйру: мы покидали фабричный район и направлялись в центр. Потянулись солидные многоэтажные дома из бледно-жёлтого пáсенского камня, булыжник мостовой сменила гладкая тротуарная плитка. В просвете между деревьями мелькнула крыша Пассажа, похожая на перевёрнутую супницу, проплыл Королевский оперный театр с засиженным голубями памятником перед ним, издали сияла голубым искусственным светом оранжерея Ботанического сада. В богатых районах зима совсем не чувствовалась благодаря ярко-зелёным газонам и живым изгородям.

– Странная пора, – нарушил тишину Рен. – Ни зима, ни весна, ни осень. Хоть придумывай отдельное название. Статистика управления утверждает, что в это время в два раза чаще совершаются правонарушения и происходит наибольшее количество самоубийств.

Я пожала плечами. Если на людей так действует время года, значит, у них нет настоящих проблем. Работницам вроде Хелли неважно, зной на улице, дождь или снег. Утром они в темноте торопятся на завод, вечером, не глядя по сторонам, устало бредут домой.

– Рен, слушай… Утром у меня была девушка, её обокрал сожитель. Я сказала ей правду, но, боюсь, до участка она не дойдёт. А мерзавца надо наказать.

– Предлагаешь мне завести дело без заявления?