Идеальная девушка (страница 14)
Эйприл звонко рассмеялась и шагнула в квартиру, успев, впрочем, поверх обнаженного плеча едва заметно подмигнуть Ханне.
После
Ужин получился на славу, за тремя блюдами и чашкой кофе Ханна не заметила, как забыла о Невилле, Эйприл и собственных тревогах или, по крайней мере, сумела задвинуть их в дальний уголок сознания, наслаждаясь компанией Уилла. Возможно, впереди у них станет куда меньше таких вечеров. Когда ребенок появится на свет, уютным вечерним посиделкам в бистро придет конец – если не навсегда, то на долгие месяцы. Надо извлечь из них максимум пользы, проведя хоть небольшой остаток времени вместе.
Они беседуют о шефе мужа, о шансах занять должность партнера по фирме и о том, что это принесло бы Уиллу. Больше денег? Да. Но и более длинный рабочий день, большую ответственность, ему также придется активнее искать и привлекать новых клиентов. Все это само по себе палка о двух концах, а тут еще ребенок. Они обсуждают предстоящие роды – тут и бурные эмоции, и сухие расчеты, когда речь заходит о ведении хозяйства. Уже пора выбирать больницу, а они еще не приступили к поискам курсов подготовки к родам. Ханна рассказывает о делах в магазине и смешном покупателе, который приходит каждую неделю купить книги, о которых прочитал в газетах, но не может вспомнить их названия. На этой неделе речь зашла о книге, написанной шотландским автором, на обложке изображен какой-то мальчуган и название смешное. Уилл быстро угадывает, несмотря на минимум подсказок: «Шагги Бейн». Иногда Ханну берут сомнения насчет плохой памяти покупателя, она подозревает, что тот ведет с ней хитрую игру. Есть еще пожилая дама, которая приходит каждый вторник, покупает книгу и через неделю сообщает, сколько баллов по десятизначной шкале она ей выставила. Десять баллов пока не получила ни одна книга. «Хамнет» заслужил 8,75 баллов, «Слезы бритвы» – 9,2, первый роман из серии «Бриджертоны» – 7,7, а «Повелитель мух», как ни странно, всего 4,1. Ханна не в состоянии угадать, которая из книг наберет более высокий балл. Некоторые из ее рекомендаций, в которых она была абсолютно уверена, часто оказываются провальными, но она не теряет надежды однажды сорвать джекпот.
Уилл просит рассчитаться и уходит в туалет. Счет приносят еще до его возвращения. Обычно Ханна бросает на корешок лишь беглый взгляд и кладет рядом карту, привязанную к их общему банковскому счету, но на этот раз долго изучает стоимость блюд. Одни закуски стоили больше десяти фунтов каждая. Двадцать семь фунтов за бутылку пино гри. Уилл выпил только половину. Зачем они вообще заказывали вино, если она сейчас не пьет? А гриссини! По три фунта за каждый кусочек хлеба! Она-то думала, что гриссини подают бесплатно, в довесок.
Ханна расплачивается и, уткнув подбородок в кулаки, ждет Уилла, как вдруг сзади до нее доносится звонкий, отчетливый голос:
– Дорогуша, вы называете этот коктейль «Вечерний звон»? На вкус он больше похож на джин с тоником, причем не лучшего качества.
У Ханны шевелятся волосы на затылке. Голос доносится из бара. Выговор томно медлительный, уверенный, до боли знакомый.
Не успев подумать, что она делает, Ханна вскакивает и оборачивается, опрокидывая стул. Пока она с упавшим сердцем скользит взглядом по спинам посетителей, сидящих у барной стойки, становится совершенно очевидно: это не Эйприл. Здесь не может быть Эйприл. Просто какая-то богатенькая дама, говорящая с характерным лондонским акцентом. Остальное, как и сотни раз прежде, дорисовала щемящая тоска Ханны.
– Вы позволите, – произносит еще кто-то сбоку.
Ханна оборачивается. Мужчина в очках протягивает ей упавшую сумочку.
– Хью! – Ханна выдавливает. – Вот это сюрприз! Спасибо.
Сюрприз, хотя и не совсем. Эдинбург во многих отношениях маленький город, да и клиника Хью находится недалеко от ресторана. Впрочем, город достаточно велик для того, чтобы друзья случайно не сталкивались друг с другом.
– Всегда пожалуйста, – произносит Хью с неизменной робко-напыщенной вежливостью, знакомой Ханне с их первой встречи и не изменившейся за десять лет дружбы и множества знаковых событий. Господи, он даже был свидетелем на ее с Уиллом свадьбе!
Обмениваясь с Хью символическими поцелуями в обе щеки, Ханна вдыхает аромат дорогого лосьона после бритья и вдруг с ироничной улыбкой вспоминает, какой странной и лицемерной казалась ей эта манера целоваться «по-европейски», не касаясь губами, в первые дни учебы в Оксфорде. А теперь вот оно как – сама раздает воздушные поцелуи без задней мысли.
– Как дела? – спрашивает она.
– У меня все нормально, – весело отвечает Хью, окидывая ее вызывающим некоторое смущение оценивающим видом, словно она одна из его пациенток. – Тут важнее спросить, как дела у тебя. Я вспомнил о тебе, когда вчера услышал новости.
– Я… тоже в порядке.
Ханна не лжет или не совсем лжет. Хью лучший приятель и доверенное лицо Уилла. Не ее друг, а мужа. У самой Ханны, по правде говоря, после Эйприл не было настоящих друзей. Нельзя сказать, что знакомых совсем нет, она время от времени ходит выпить с Робин, знает десяток человек по работе или краткосрочным хобби. Дольше всего протянуло увлечение керамикой. Однако, чтобы сделать правильный вывод, не требуется быть психоаналитиком, да Ханна и сама не глупа, она понимает истину – после смерти Эйприл она не позволяет себе ни с кем сближаться. Что, если судьба отнимет у нее и новых друзей? Уилл – единственное исключение, он один сумел пробить защитную броню. Да и то сделал это только потому, что Ханна положила на него глаз еще до гибели Эйприл.
– Хью! – слышится голос с другой стороны зала. К ним, лавируя между столиками, приближается Уилл. – Дружище! Как ты?
Мужчины обнимаются, хлопают друг друга по спине.
– Нормально. Как раз говорил Ханне, что, услышав новости, вспоминал вас обоих.
– Да-а. Я, конечно… Все это непросто, – произносит Уилл, неловко пожимая плечами. Он встречается взглядом с Ханной. Ему прекрасно известно, что она не любит разговаривать на эту тему, да еще в общественных местах. Оба живут в постоянном страхе, что кто-нибудь наклонится и, тронув за плечо, скажет: «Прошу прощения. Я тут невольно подслушал, что вы…»
Хью, очевидно заметив их смущение, выпрямляется и хлопает Уилла по плечу со словами:
– Ладно, не буду вас задерживать. Но давайте хотя бы выпьем вместе. Мы давно не виделись.
– Давно, – соглашается Уилл. – Я не видел тебя с окончания сезона крикета, и, кажется, мы не сидели втроем с самого… Боже, с самого июня?
Именно тогда они узнали о ребенке. Ханна перестала принимать приглашения на посиделки в пабах, не желая всем подряд объявлять новость, и ей становилось все труднее придумывать отговорки, объясняющие ее постоянную усталость и отказ от выпивки. Но сейчас другое дело. Теперь все видят ее живот. К тому же Хью был первым, кому Уилл позвонил после УЗИ в конце первого триместра.
– Надо устроить поздний завтрак, – предлагает Хью, застегивая пальто. – Не будем надолго откладывать. Пользуйтесь свободой, пока она у вас есть.
Хью смеется, Уилл и Ханна вторят, словно эхо.
– Береги себя, Хью, – искренне говорит Ханна. Хью действительно ей нравится, ведь ему тоже трудно. Он также побывал на месте преступления в тот вечер. Ему не пришлось пережить то, что пережила Ханна, Эйприл не была его близкой подругой, но и он был вынужден таскаться по судам, давать показания о том, как и когда они обнаружили тело Эйприл и долго ли он делал ей искусственное дыхание. К тому же у Ханны есть Уилл и наоборот. У Хью же никого нет, он живет холостяком и, насколько известно Ханне, даже не имеет постоянной подружки, хотя сегодня вечером, вероятно, с кем-то встречался. Он не похож на Уилла, тот общителен и находит общий язык с кем угодно. Хью обаятелен, кроток и учтив, однако у него есть внутренний барьер, за который нелегко проникнуть. В этом отношении он больше похож на Ханну. Возможно, именно поэтому он последовал за Уиллом в Эдинбург и все эти годы поддерживал контакты с Эмили. Как и Ханна, Хью с трудом заводит друзей и поэтому старается их не терять.
Хью сует зонтик под мышку и пропадает в темноте дождливого Эдинбурга, повсюду мигают разноцветные огоньки. Свет ламп отражается от крутых ступеней, мощеные аллеи медового оттенка намокли и стали темно-бурыми.
Силуэт Хью, мелькнув в свете уличного фонаря, исчезает.
До
Когда за Эйприл закрылась дверь квартиры напротив, Ханну охватила беспричинная злость. Мало того, что подруга красивая, у нее модные шмотки, деньги, что она делит с Ханной квартиру, что она…
…спит с Уиллом – вот что реально хотела добавить Ханна, но не позволила себе додумать мысль до конца.
Всего этого мало – Эйприл еще обязательно надо влезать в любое дело, начатое Ханной?
На минуту Ханне захотелось вернуться в свою комнату, стереть макияж и бросить туфли на свалку вещей в спальне Эйприл. Однако такой поступок – глупость в чистом виде. Доктор Майерс ждал ее, а не Эйприл. И она обещала прийти. Было бы бестактно не явиться, – все равно, что купить билет и выскочить из вагона назло кондуктору.
Ханна сосчитала в уме до десяти, после чего робко пересекла лестничную площадку и постучала в дверь доктора Майерса.
– Привет! – Ей открыла высокая гибкая брюнетка с длинными волосами. Она окинула Ханну взглядом с видом легкого превосходства. До Ханны донесся смех и шум веселой болтовни. – Чем могу помочь?
– Привет, – немного нервничая, ответила Ханна. – Меня зовут Ханна. Доктор Майерс пригласил меня на вечеринку.
– Ханна Джонс! – послышался знакомый голос из-за спины девушки. Доктор Майерс приобнял брюнетку за плечи – это движение можно было принять как за попытку осторожно отодвинуть девушку от двери и впустить Ханну, так и за демонстрацию того, кто в доме хозяин. Доктор Майерс был одет в бархатный пиджак винного цвета и белый шелковый галстук-шарф – тот самый, что был на нем на первом практическом занятии.
– Добро пожаловать! Заходите, чувствуйте себя в моей скромной обители как дома. Возьмите бокал шампанского.
Высокая девушка отступила в сторону, и доктор Майерс проводил Ханну в битком набитую студентами гостиную, обшитую деревянными панелями. Осмотревшись, Ханна мысленно отметила, что здесь преобладают студентки: соотношение гостей женского и мужского пола было не меньше пяти к одному. Удивляться не приходилось – доктор Майерс преподавал английскую литературу, предмет, который всегда больше привлекал девушек.
В камине потрескивали горящие дрова, рядом стоял маленький столик с пустыми бокалами на подносе. Доктор Майерс взял высокий бокал и наполнил его из принесенной Эйприл бутылки.
– Ханна, позвольте мне представить вас моим любимым студентам, – церемонно произнес доктор Майерс, обводя группу широким жестом. – Это Клара Хэзклифф-Вайн, корифей студенческого профсоюза.