Ханна видит, что он мучается. Эта его черта – тенденция замыкаться в себе, делать вид, будто с ним все в порядке в тот самый момент, когда он стоит на грани срыва, – остается главным камнем преткновения в отношениях между ними. Чем хуже обстоит дело, чем больше стресса на работе, чем серьезнее его озабоченность денежными проблемами, тем он немногословнее. «Не молчи!» – десять лет умоляет Ханна. А Уилл, которого с детства учили никому не показывать слабость, до сих пор чувствует себя уязвимым, когда его просят открыть душу.

– Ничего страшного, – наконец говорит он. – Все пройдет. Надо лишь немного времени, чтобы переварить новость. Мне-то что. Я не видел… – Уилл запинается. – Мне не пришлось пережить то, что пережила ты.

Ханна кивает. Верно. Да, Уилл тоже знал Эйприл, и она значила для него не меньше, чем для Ханны, а может, и больше. Но он не видел то, что видела Ханна в тот вечер. Не воспроизводил случившееся в уме неделю за неделей, месяц за месяцем, год за годом. Сначала в полиции, затем на встрече с сотрудниками прокуратуры и, наконец, в суде, на скамье свидетелей. С вынесением приговора испытания, однако, не закончились, поскольку приговор Джону Невиллу основывался на показаниях Ханны – об этом ей не позволяли забыть.

Уилл продолжает говорить, голос мягче и ниже обычного. Голова Ханны покоится у него на груди.

– Может быть… Может быть, по-своему все это к лучшему?

Ханна не торопится с ответом. «Почему именно сейчас?» – вот какая мысль не дает ей покоя. Почему сейчас, когда пришло время радоваться счастью, взаимной близости, появлению ребенка? Ей и раньше не следовало копаться в прошлом и следить за специальными выпусками новостей, а уж в эти дни тем более.

Однако представив, что ее ждали бы годы и годы, полные новых газетных статей, апелляций и запросов, Ханна понимает: да, Уилл прав. И все же никакого облегчения не испытывает.

– Би-би-си сообщило, что Невилл готовил очередную апелляцию, – наконец произносит Ханна. Слово «апелляция» оставляет на языке горький привкус. – Я бы не выдержала еще одно слушание. Не хочу снова оказаться в центре внимания. Так что ты прав. Когда все закончится…

Ханна замолкает, не решаясь высказать мысль вслух.

Вместо Ханны ее заканчивает Уилл. Его голос тверд, руки крепче сжимают объятия.

– Когда все закончится, тебя наконец оставят в покое.

Ханна впервые позволяет себе поверить, что именно так и будет.

До

– Снимай, снимай! – пропела Эйприл, бросив многозначительный взгляд на собравшуюся компанию.

Ханна окинула себя взглядом и посмотрела на карты в руках.

Эйприл предложила сыграть в покер на раздевание. Ханна чувствовала себя довольно уверенно, она умела неплохо играть в покер, вдобавок с учетом всех аксессуаров на ней было много одежды. Но из-за невезения или выпитого шампанского она проиграла несколько раундов и теперь стояла перед выбором, что снять на этот раз – джинсы или кофточку. Ханна пыталась и не могла вспомнить, побрила ли ноги утром, принимая душ. Значит, придется снять кофточку. Ее пронзило странное чувство – что-то среднее между болезненно-нервным возбуждением и радостным волнением. Неужели она реально это сделает? Разденется до лифчика в присутствии пяти человек, с которыми только сегодня познакомилась?

– Снимай! – поддержал Эйприл Райан. К ним присоединилась Эмили.

Ханна быстро окинула взглядом улыбающиеся пьяные лица. Один Хью разделял ее чувство дискомфорта. Он даже попробовал выйти из игры, сославшись на нехватку времени и усталость. Эйприл пресекла попытку на корню:

– Молчать, Хью! Кому какое дело. Будешь играть до конца.

Хью, к удивлению Ханны, вновь сел на пол, источая каждой клеточкой своего организма напряженность и злость.

Он сидел, жалко скорчившись, между Уиллом и Райаном, застенчиво обхватив голые тощие ребра. Хью не разделся до трусов по единственной причине – Эйприл снисходительно разрешила ему засчитать каждый носок за отдельный предмет гардероба. Ханна мысленно выругала себя за то, что надела сандалии на босу ногу.

– Эй… – произнес Уилл. Он наклонился вперед, черные волосы упали на глаза, отчего глубоко в душе Ханны шевельнулось вожделение. Уилл сидел с обнаженной грудью, торс точеный, с рельефными мышцами, совершенно не похожий на костлявую фигуру Хью, словно юноши принадлежали к разным биологическим видам. Ханна осознала, что уже достаточно долго рассматривает Уилла, и усилием воли перевела взгляд на его лицо. Он улыбался, но без тени насмешки.

– Эй, не позволяй им давить на себя.

– А-а, какого черта! – воскликнула Ханна. И тоже засмеялась – отчасти над собой, отчасти из-за сомнений, что действительно осмелится на такой шаг. Но в душе она уже решилась. Она могла бы выскочить в свою комнату, находившуюся рядом с гостиной, где они вместе пили, и тогда ей пришлось бы слушать через стену насмешки и музыку, звучащую с айпода Эйприл. Не могла же Ханна начинать трехлетнее обучение в Пелэме, выставив себя жалкой неудачницей, избегающей веселых компаний.

Впрочем, дело было не только в этом. В глубине души она не желала спасовать. Ханне хотелось быть такой же невозмутимой, смелой и сексуальной, как Эйприл, сидящей напротив с бесовским огоньком в глазах. Хотелось быть дерзкой, язвительной, как Эмили, совершенно не смущавшейся тем, что уже сняла свитер, юбку, пояс и туфли, оставшись в одной облегающей маечке.

Ханна хотела стать похожей на новых приятелей – раз она принята в их круг, пора вести себя, как они.

– Снимай! – повторила Эйприл.

Ханна, ощущая легкий приступ головокружения, как перед прыжком в воду с высокой скалы, встала, стащила кофточку через голову и под одобрительные крики и аплодисменты сделала ироничный разворот на месте. Щеки пылали огнем, в животе порхали бабочки. Ханна не могла решить, то ли смеяться, то ли сердиться, в итоге сердито рассмеялась и села на свое место в круге, демонстративно прикрыв грудь рукой и стараясь не смотреть на Уилла.

Райан издал долгий, пронзительный свист в знак восхищения и обнял сидевшую рядом Эмили.

– Держи. – Он подал ей пущенную по кругу самокрутку с травкой. – Заслужила.

– Ей не нужна эта обслюнявленная дрянь, – заявила Эйприл. Ее глаза светились улыбкой, лицо, как у Ханны, покраснело, но не от смущения. Эйприл тоже обнажилась до плиссированной атласной юбки и лифчика, купленного явно не в «Марксе и Спенсере» со скидкой за комплект из пяти штук. Пуш-ап с вышитыми крохотными алыми и розовыми бабочками был сшит из шелка бирюзового цвета, отчего загорелая кожа Эйприл буквально светилась. – Выпей, дорогая.

Хозяйка вечеринки протянула бутылку. Запас шампанского в мини-холодильнике, явно не входившем в стандартную обстановку комнаты, похоже, был неиссякаемым. Этикетка жемчужного цвета в стиле ар-деко. Ханна плохо разбиралась в сортах шампанского, но не сомневалась, что Эйприл угощала гостей дорогим напитком. Бутылку передавали по кругу уже не первый раз, шампанское нагрелось и стало кисловатым. Манера пить прямо из горлышка из-за нехватки бокалов тоже не способствовала улучшению вкуса. Поежившись, Ханна сделала большой глоток, ощущая, как мягкое тепло разливается по телу по мере всасывания алкоголя в кровь, улыбнулась и вернула бутылку соседке по комнате.

– Давай, Хью! – скомандовала та. – Твоя очередь.

Хью, кивнув, начал сдавать карты.

После окончания раунда Эйприл пришлось снять юбку. Девушка высвободилась из нее, вызывающе крутя бедрами, как заядлая стриптизерша, обнажив длинные загорелые ноги, и осталась в крохотных бирюзовых трусиках бикини. После еще одного раунда снял джинсы Уилл. В самом начале очередной партии Ханна с замирающим сердцем поняла, что сейчас опять проиграет.

Хотя кон тянулся мучительно медленно, в итоге предчувствие ее не обмануло – две четверки привели к проигрышу. Выбираясь из джинсов, Ханна незаметно провела ладонью по икрам и с облегчением вздохнула – они были довольно гладкими. При тусклом освещении короткой щетины никто не заметит. Однако, садясь на место, она все же убрала ноги под себя. Ее трясло от нервозности и возбуждения. Больше проигрывать нельзя. Одно дело раздеться до нижнего белья, в конце концов, почти в таком же виде люди ходят по пляжу, но обнажиться полностью… хватит ли ей духу? Нервное напряжение, повисшее в воздухе, подсказывало, что сомнения мучают не только ее. Хью прижал колени к груди, словно пытаясь спрятать тощее тело, и буквально окаменел. Эмили закусила губу. А Уилл…

Ханну снова, как магнитом, потянуло к нему. На этот раз Уилл тоже посмотрел на нее. Их взгляды встретились, и по коже Ханны пробежали электрические искры. Она с трудом отвела глаза. Наверняка кто-нибудь заметил ее покрасневшие щеки.

Эйприл, обходя круг сидящих, сдавала карты дразняще медленно, широко раскрытые глаза горели от возбуждения. Некоторые игроки брали по одной карте, Ханна решила не проверять каждую карту по отдельности. Они играли в простой покер по пять карт без второго раунда торговли. При таком сценарии трудно скрывать разочарование, когда во время раздачи приходит неудобная масть. Хью брал карты по одной, выражая жестами и мимикой недовольство. Понять реакцию Эмили было сложнее. Она тоже брала карты по одной, но, постучав пальцем по тыльной стороне, прятала их в ладони. Райан излучал самодовольство, тут не было никаких сомнений. А что касалось Уилла… Уилл, как и Ханна, оставил карты кверху рубашками на полу.

После того как Эйприл сдала каждому игроку пятую карту, Ханна наконец подняла с пола свою комбинацию и посмотрела, что ей досталось.

В животе сразу похолодело, но она постаралась не подавать виду.

– Я пас! – воскликнул Хью. Он бросил карты и снял джинсы. За сброс карт полагался штраф – один предмет гардероба, однако Хью явно не хотел, чтобы кто-то повысил ставку и ему пришлось бы снимать лишнюю одежду. Он с багровыми щеками вернулся на место. Ханна бросила на него сочувственный взгляд.

Эйприл как раздающая не участвовала в игре.

– Ставлю на кон один предмет, – объявила Эмили. На ней еще оставалась майка на бретельках и лифчик. Она постучала картами по полу с крайне довольной миной.

– Один предмет, – повторил Уилл и лукаво улыбнулся, отчего у Ханны защекотало в животе. На нем оставались одни трусы, так что повышать ставку дальше было некуда.

– Ханна?

– Один… – сказала она. Язык застрял в пересохшем рту. Пришлось глотнуть шампанского, чтобы прочистить горло и отчетливо повторить: – Один предмет.

Если она проиграет, придется снимать лифчик. По правилам раздеться должен игрок с самыми слабыми картами. А что, если Уилл блефует?

– Райан?

– Два? – озорно спросил Райан, бросив взгляд на маечку Эмили и собственные джинсы. – Шучу, шучу. Один предмет.

– Отлично! – сказала Эйприл. – Показываем карты.

– Три одного достоинства, – объявила Эмили и с победоносным видом разложила карты – три пятерки. Хорошая комбинация. Лучше, чем у Ханны. – Сможешь перебить? – спросила Эмили у Райана.

– Не хочу тебя расстроить, но у меня… флэш. – Райан одарил Эмили ослепительной улыбкой, выложив пять бубен.

– Сволочь, – спокойно констатировала Эмили, не проявляя никакой тревоги. В покере на раздевание неважно, кто победил. Важно, кто проиграл. Раздевается только проигравший, три пятерки неплохой вариант, кроме того, на Эмили еще была маечка.

Настала очередь Ханны и Уилла.

Ханна взглянула на него. Уилл сидел, прислонившись к ножкам кресла, вытянув длинные голые ноги внутрь круга и скрестив руки на обнаженной груди. Он улыбался. Ханна понимала, что ему, должно быть, пришла хорошая карта и что он, несомненно, видит смятение в ее глазах. Сердце глухо заколотилось в груди с такой силой, что, опустив взгляд, Ханна заметила, как подрагивает кружевная кайма лифчика. Хватит ли ей смелости? Неужели она действительно разденется догола перед абсолютными незнакомцами?

– Ханна? – промурлыкала Эйприл.

Ханна проглотила комок в горле. Она выложила тройку, потом вторую…

Уилл вдруг бросил свои карты на пол рубашками кверху.