– Все, – воодушевился Глеб, откидывая в сторону повисшее у него на плече полотенце. Он начал потирать ладони. – Давай, короче, ее телефон в базу сольем, чтоб ее всякие рекламщики донимали! Вот она задолбается.

– Ага, и потом будет ходить и еще больше злиться, – спустила его на землю Эл.

– Не, есть покруче, – сказал Ден, подхватив забаву по составлению планов «жестокой» мести, – короче, надо с левого номера начать эсэмэски слать пошлые, типа «Зайка моя, бла-бла, ты такая секси, когда снова встретимся?» и в таком духе. Чтоб она понервничала, что Артур увидит. А вообще, круто было бы, если б увидел.

– Тогда уж наоборот, надо Артуру такие слать, – засмеялась я.

– Да ну, жалко его, – поддержала веселье Полина, – еще свихнется сам. Она же его сожрет и не подавится.

– Да, ну можно еще что-нибудь испортить ей или слухи пустить вонючие, – уже совсем переключилась Полина. – Хочется ее опозорить как-нибудь. Чтоб она жалкой стала.

– Ну так, а что не все сразу? – посмеялся Глеб.

– Так ну, кстати, чем не вариант? – осенило меня. Я не на шутку включилась в эту странную игру. – Постоянно ее доканывать. Со всех сторон. И, как Эля сказала, подавить ее авторитет, изучить, что она там делает. И ее уже вечно тыкать носом, чтоб она начала закапываться. Плюс раздражать, капать на психику, чтоб она на взводе постоянно была, да еще и с мужиком поссорить! А, ну и опозорить вишенкой на торте! Перфекто! – причмокнула я по-итальянски.

– Ага, она либо свихнется, либо начнет фигню творить, – согласился Ден.

– Ну так, лучшее уничтожение – это комплексное уничтожение. Точнее, даже не так: это, получается, такое тонкое, красивое уничтожение, что приведет к самоуничтожению. Ну, либо, как правильно Ден сказал, она начнет истерить, чем опять же сама себе палки в колеса повтыкает.

Все веселились. И я в том числе. Это было ребячество, однако мысли о том, чтобы подпортить жизнь тому, кто подпортил ее тебе, не могли не приносить облегчения. Казалось, мне это было так знакомо. Порой так и хотелось воплотить их в жизнь. Я снова вспомнила про Шурика. Ох уж там идей было хоть отбавляй.

– И Шурика давайте к ней за компанию, – тихо сказал я всем. – Так бы и размозжила его тупую неандертальскую голову, – пожалела об этом сразу. А вдруг они ему расскажут?

Однако меня поддержали. В основном дамы, так как сами побывали в моей шкуре. Они-то точно не чувствовали к нему симпатии. Даже его приятели Ден и Глеб понимали, какой он порой поганец. Именно поэтому не стали упрекать меня.

Вскоре мы додумались перебить доносящийся из дома шум и на полную катушку включили музыку. Выбор пал на довольно трешовый ассортимент с явным намерением поддержать момент сладких выдумок о планах мести. Но в то же время и подпортить настроение остальным лентяям. Забавно, хотя в такой момент и неудивительно, что эту идею подкинула нам сама Полина. Детскими устами ее под звонкий хохот были предложены жутко матерные песни.

Нам же это доставляло удовольствие. Мы стали более жестко готовить и резать продукты. С каждым новым движением как бы наносили очередной удар всем обидчикам. Пару раз кто-то возмущенно вкатывался, но мы делали вид, что не замечаем их. Вскоре на кухню ввалился довольный выбором музыки тот самый Шурик и начал подпевать, в перерывах донимая нас болтовней.

– Глеб, Ден, погнали «катать», женщины и сами справятся, – повалило из него.

Ребята лишь отшутились, выразив намерение не останавливать наш кухонный «оркестр».

– Кухня – территория баб, – продолжил он, подходя к очередной тарелке в намерении что-то оттуда стащить, за что получил шлепок от Эли. На это он только еще больше рассмеялся.

– А как же мысль, что лучшие повара – это мужчины? – решила ответить ему Полина.

– Доказывает лишь то, что женщины даже на своей стезе ни хрена не могут, – развеселился Шурик, снова почувствовав себя на вершине.

Ден выдавил ехидный смешок, после чего, также, как и Шурик, был «жестоко» избит. Полина отлупила обоих кухонным полотенцем, так удачно попав в припев песни, который повествовал о желании исполнителя неминуемой и жестокой смерти для своего слушателя. Всю песню он яростно насылал на нас проклятия. Хотя это даже вдохновляло. Под конец я уже почти выучила кульминационную часть. Так сказать, на будущие переговоры, ведь такому таланту только позавидовать.

Конечно, это не могло считаться полноценной дракой, а было похоже лишь на школьные забавы. Когда мальчики донимали девочек, обычно получалась уморительная сценка. Едва сдерживающие улыбку девчонки, прельщенные таким вниманием, старались как можно ярче отреагировать. Мальчики хорошо знали слабые места противоположного пола, именно поэтому им так легко удавалось завести их. Как и предполагалось, парни, также веселясь, вставали в комично защитные позы или бегали по кругу, заставляя за собой погоняться. Именно так это и выглядело сейчас.

Молодая, еще, можно сказать, только со школьной скамьи, девчонка весело вступала в «сражение» со взрослыми мужиками, которым такого рода внимание было лестно. Мы с Элей же без особого удивления наблюдали за этим. В какой-то момент ребята добежали и до нас. В надежде спастись от столь ужасной участи они начали прятаться за нами, как за живым щитом. Это заставило и меня погрузиться в эти детские развлечения. Было радостно и в то же время очень интригующе.

Шурик, который прятался за мной, не давал сдвинуться с места. Он не нашел ничего лучше, чем схватить меня за бедра, что вызвало во мне противоречивые чувства. Злоба и нотка возбуждения от прикосновения мужских рук. И снова как в школе. Хоть я и быстро высвободилась, приняв поражение, и, подчинившись игре, смачно заляпала его щетинистое колючее лицо мукой. На что он отреагировал в типичной для себя манере. Возмутился такому «глупому» жесту и поубавил мое веселье. Неприязнь к нему снова вернулась. Однако выразила я ее лишь у него за спиной, показав Полине ее же недавний жест с пальцами во рту. Она ловко подхватила.

– Так, ну тут немного осталось, – сказал уже уставший Глеб. – Кэт, тогда ставь последнюю порцию в духовку, начинку попозже положим, чтоб не размякло. Смазать только не забудь, – продолжил он и полез в один из ящиков с алкоголем.

– Плюй, Катюх, – встрял Шурик.

– Санёк, давай, раз пришел, надыбай бокалы. Я их где-то тут встречал, – перебил его Глеб.

Пока Глеб аккуратно, по одной, доставал из ящика бутылки, мы с Шу-риком принялись выполнять поручения. Я поставила последнюю порцию булочек в духовку, а он почти с первой же попытки установив месторасположение винных бокалов, выставил их на кухонный остров. Холодильник был полностью забит, а кухня заставлена накрытыми фольгой тарелками со всякими яствами, что означало превосходно выполненную коллективную работу. Это несомненно заслуживало поощрения.

За три или четыре часа готовки мы справились с блюдами, предназначенными на пару дней. Но я бы сказала, что даже нашим двум десяткам коллег этого хватило бы почти на неделю. Тем более, что помимо тонны оливье и всякого остального, на полу все еще стояли тридцатилитровые тары с мясом. Глеб сразу предложил сделать как можно больше сегодня, тем более с вызвавшейся ему на помощь бригадой, чтобы в оставшееся время не думать о готовке и попробовать насладиться отдыхом. И об этом он действительно позаботился с лихвой.

Глеб откупорил одну из бутылок белого вина и принялся разливать его по бокалам.

– Эй, Эл, – послышалось от входа. На пороге стояла наша директриса. У нее было то самое противное выражение лица, которым она дает понять, что что-то сейчас потребуется сделать. – На точке одной проблема, займись, пожалуйста. Там на пару минут, надо разрулить сегодня.

Та беспрекословно подчинилась. Взяв свой бокал, она ушла. Стоит ли говорить, что через пару минут Эл не вернулась. Более того, мы ее не увидели и в ближайшие пару часов.

Глеб убавил музыку и принялся за одно из своих самых любимых дел. Повествование. Речь у него была хорошо поставлена, а голос, такой басистый и приятный, отлично подошел бы под озвучку аудиокниг или для работы на радио. Он часто рассказывал нам о всяких классных съедобных штуках. Именно от него мы всегда узнавали о самых крутых местах. У нас был давно организован чат, куда все скидывали названия заведений, в которые следует сходить.

Категорию мы, как правило, отмечали хештегами, по которым было легко ориентироваться. Те, кто в итоге посещал предложенные точки, обозначал это реакцией так, чтобы потом было проще выбрать что-то подходящее на базе общего мнения. Места, которые предлагал Глеб, никогда не получали негативных отзывов. Мы тут же их посещали и часто встречались там, не договариваясь. Вкус у него был отменный.

Сегодня речь пошла о винах совиньон блан. Он несколько раз менял бутылки, дабы продемонстрировать основные отличия. Глеб с безумным удовольствием посвящал нас в самые тонкости, о которых мы, простые «алкоголики», до этого не знали. Это было интересно сразу по двум причинам. Во-первых, потому что можно было наконец-то расслабиться и, как подметил Шурик, набухаться. А во-вторых, узнать что-то новое, что впоследствии могло стать неплохим поводом для разговора с кем-то еще. Но и на первое Глеб отнекивался, говоря, что это ничто иное как дегустация. Всех это устраивало.

– Вот это попробуйте сейчас, – продолжил он, наливая всем по очередному бокалу. Я заметила у него на руке маленькие красные ожоги. Кажется, это были последствия кулинарных шоу. – Оно очень интересное, что думаете? – он старательно сдерживал подозрительную ухмылку.

– Вкусненько, – просмаковала Полина. Она так смешно причмокивала после каждого бокала. – Что-то дорогое, – начала размышлять она. – Италия?

– Франция, – поправил ее Глеб. – Прислушайтесь, какой привкус. В этих винах есть очень явная особенность, по которой можно быстро понять, откуда они.

– У всех же вин такое, разве нет? – вступила я. – Этим и зарабатывают сомелье.

– В основном, да. Хотя некоторые производители искусственно добавляют всякие штуки, чтобы повторить тот или иной оттенок дорогих вин. Помимо ягодных нот, они как раз имеют какую-то нетипичную особенность. Даже если очень хорошо разбираться в вине, можно ошибиться. Например, некоторые отдают бензином или даже спичками. Как говорят, терруарная особенность вина.

– Ну да, есть что-то необычное, – согласилась я.

– Вот! – воодушевился Глеб. – Вот эта самая «необычность», этот привкус называется «pipi de chat», – подытожил он и озарил нас широкой улыбкой.

Ден поперхнулся.

– Ага! – продолжил Глеб, поняв, что лишь тот догадался, о чем речь. – Это дословно переводится как «кошачья моча».

Да, глупо было предполагать, что pipi в данном контексте предполагает что-то элегантное. Лица у остальных тоже перекосило. Включая и меня. Хотя привкус показался мне довольно-таки приятным.

– Тиолы. Это как раз то, что отвечает за этот так называемый первичный аромат. И вот тут они могут по составу быть реально похожи на кошачью мочу. Эдакий подъездный аромат, – посмеялся он. Надо было видеть лицо Полины в этот момент. Оно морщилось все сильнее буквально от каждого его слова. – Кстати, еще похоже на ту жижу, которой скунсы брызгают, – Полина демонстративно отставила бокал. – Чаще всего такое образуется в прохладных районах Франции, однако многие признают, что дело может быть в неспелости самого винограда.

– Познавательно, – сказала я, имитируя отчаяние.

– Что пьете? – спросила Дарина, которая пришла к нам, завернутая в полотенце. По ее виду и легкому запаху хлорки, было понятно, что она из бассейна.

– Кошачью мочу, – я посмотрела на нее в предвкушении реакции, – тебе должно понравиться, – подшутила я.

– Какая прелесть, – сказала она с отвращением и все же рискнула забрать у меня бокал вина на пробу.

После дегустации Дарина пожала плечами. Снова сделав глоток и немного почмокав губами, она влила в себя остатки.