Или это я схожу с ума? Уже сошел. Все это последствия аварии, травма. Врач говорил, что такое бывает – сотрясение, стресс. Мозг играет злую шутку, заставляет видеть то, чего нет. Но ее духи… Этот запах. Рада всегда выбирала ароматы с нотками жасмина и цитруса. Этот же – сладкий, приторный, с ноткой ванили. Может, она поменяла духи? Но почему? Когда? И главное – зачем?

Закрыв глаза, я пытаюсь вернуть в памяти образ жены. Ее смех. Ее прикосновения. Все, что раньше согревало. Но вместо тепла меня окутывает холод. Этот новый, липкий холод, который приносит с собой ощущение фальши. Верните мою жизнь!

Глава 4. Бахтияр

Телефон лежит в правой руке, а голос на другом конце провода невнятно блеет. Я почти кричу, чувствуя, как по вискам пульсирует злость.

– Мне не нужны ваши оправдания! – рычу я. – Вы понимаете, что поставлено на кон? Если мы не закроем сделку вовремя, наши «партнеры» не будут разбираться, кто виноват. Система должна работать идеально.

Из динамика доносится сбивчивое оправдание. Я раздраженно перебиваю:

– Еще раз повторяю: никаких задержек. Все отчеты должны быть подчищены, перевод в Сингапур запущен к утру. Если хотя бы один счет вызовет подозрение, нас накроют. Ты меня слышишь?

Ни на один день нельзя оставить без контроля. Сразу случается какой-то пиздец.

Моя ассистентка Элина невозмутимо сидит в кресле у окна и что-то печатает в ноутбуке. Взгляд острый, деловой, но я замечаю, как она едва заметно покачивает головой.

Вопросительно изгибаю бровь и убираю телефон от уха.

– Закругляйся, – шепчет она, не отрывая глаз от монитора. – У нас и так мало времени.

– Перезвоню позже, – бросаю в трубку и отключаюсь.

Элина поднимает взгляд и усмехается.

– Этот Киреев тебя угробит. Я предупреждала, что он не справится. Может, пора заменить его?

– Еще один косяк – выкину, – отрезаю я. – Пока пусть работает. Мне сейчас не до кадровых перестановок.

Она слегка хмыкает и возвращается к экрану, пальцы быстро бегают по клавишам. Я знаю, что она справится с любым отчетом, но ее молчаливое осуждение раздражает. Элина – отличный и незаменимый солдатик в моей компании. Я очень дорожу таким сотрудником и позволяю немного больше, чем остальным.

Дверь палаты без стука открывается, и входит пожилая медсестра с капельницей. Она ловко устанавливает стойку и упирает руки в бока.

– Ноги надо размять. Сколько раз я вам говорила, что движение – залог быстрого восстановления?

Я закатываю глаза, откладывая телефон в сторону. Элина даже не отвлекается, продолжая стучать по клавишам. Будто я ей совсем не мешаю.

– Спасибо за напоминание, – закатываю глаза и сползаю чуть ниже.

Искусные пальцы медсестры уверенно начинают массировать мои икры. Покалывание слабое, но есть. Я чувствую ноги, но не очень уверенно. Будто они не совсем мои. Каждое прикосновение напоминает, сколько времени потребуется, чтобы встать и пойти.

– Это бесит, – признаюсь вслух, больше себе, чем кому-то.

– Что именно? – Медсестра чуть улыбается, не отрываясь от своей работы.

– Эта беспомощность. Привык быть на ногах, привык решать проблемы, а теперь я здесь, – бросаю, глядя в потолок и закидываю руки за голову.

– Терпение, Баха, – монотонно отзывается Элина, не отрываясь от экрана. – Ты же знаешь, что это временно.

Она не человек, а машина. Робот, четко выполняющий свои обязанности.

– Спасибо, – бурчу я, отворачиваясь, чтобы не смотреть, как она работает.

Легкое покалывание превращается в жжение и медленно течет по сосудам от бедра до кончиков пальцев. И это положительная динамика. Я знаю, что восстановление займет время, но это злит. Привык чувствовать силу в каждом шаге. А теперь – эта беспомощность, которая действует на нервы.

К вечеру я уже готов выть от безделья. Бревном лежу на кровати и лениво листаю каналы пультом. Везде одно и то же. Новости, фильмы, шоу, но ничего интересного. Телевизор бубнит фоном, а я чувствую, как усталость начинает подступать. Дверь слегка приоткрывается, и в палату заглядывает Рада.

– Баха, – говорит она чуть настороженно. – Приехал следователь. По делу об аварии.

Я откладываю пульт и смотрю на нее. Следователь? Это неожиданно.

– Зови. – Внутри что-то напрягается.

Она кивает и исчезает за дверью. Через минуту в комнату входит мужчина в форме. С цепким, пронзающим взглядом. Он протягивает мне руку.

– Бахтияр Тагаев? – равнодушно уточняет.

– Да, – отвечаю я, пожимая его руку. – Это по аварии?

– Именно. – Он опускается на стул у кровати и достает блокнот. – Хотел обсудить детали. Водитель грузовика уснул за рулем. Выехал на встречную полосу. Вы с женой чудом выжили. Ситуация, честно говоря, редкая.

Я киваю, чувствуя, как сердце сжимается. Это действительно чудо, хоть подробности и не сохранились в моем сознании.

– А что теперь с ним? – Мой голос звучит спокойнее, чем я ожидал.

– Мы собираем материалы, – отвечает следователь. – Если захотите подать заявление, у вас есть на это право. Но хочу сказать, что человек сам сильно пострадал. Он в реанимации. Ситуация непростая.

Я молчу, переваривая услышанное. Писать заявление? Раздувать это дело? Зачем? Что это изменит? Лучше самим по-тихому узнать подробности и все проверить.

– Нет, – качаю головой. – Я не буду подавать заявление.

Следователь кивает, словно ожидал такого ответа. Закрывает блокнот и поднимается.

– Если вспомните что-то важное, свяжитесь со мной. И, главное, берегите себя. Ваше здоровье сейчас важнее всего.

– Спасибо.

Рада возвращается, ее взгляд прикован ко мне.

– Все в порядке? – спрашивает она, присаживаясь рядом.

Я киваю.

– Да. Просто… устал.

Ее рука ложится на мою, окатывая теплом. Как раньше. Точнее, как всегда. Я, наверное, просто слишком устал и накрутил себя на пустом месте.

***

Спустя неделю больничные стены уже давят так сильно, что каждая минута здесь кажется мне потерянной. Хочется на свободу просто нереально. Устал, залежался, зажирел. Жду не дождусь, когда смогу вернуться к тренировкам. Но все слишком туманно.

Анализы в порядке, обследования ничего серьезного не показали. Врачи говорят, что через два-три месяца реабилитации я вернусь к нормальной жизни, но пока нужно поберечь спину и поясницу. «Не перегружаться», «больше покоя» – все это звучит как приговор для человека, который не привык сидеть на месте. Но я справлюсь.

Рада все время рядом. Она не отходит от меня ни на шаг. Всегда поблизости, всегда настороже. Ее забота раньше согревала, была тихим напоминанием, что я не один. Теперь это ощущается иначе. Тягостно. Ее присутствие стало тяжелым, как груз. Она смотрит на меня так, словно боится, что я исчезну, если она отвернется хоть на мгновение. Это раздражает.

А еще моя жена изменилась. Она стала другой. Более замкнутой, более… отрешенной. Ее движения мягче, но в них больше напряжения. Я вижу это в ее глазах. Рада старается держать все в себе, не говорит о том, что болит. Я знаю почему. Очередной выкидыш сломал что-то в ней. Ее боль – это ее тишина. И я не смею ее нарушить. Она и так слишком много пережила. Может, ей просто нужно время. Может, все наладится.

Меня готовят к выписке. Медсестра помогает пересесть в инвалидное кресло. Я повторяю про себя, как мантру, что все это временно. Пара месяцев покоя, и все будет хорошо.

– Все в порядке? – спрашивает Рада, стоя рядом. Ее голос чуть настороженный.

– Да, – отвечаю я, не глядя на нее. Слова даются тяжело. Я тоже стал меньше говорить в последнее время. Апатия постепенно захватывает меня в плен, но я не собираюсь сдаваться без боя.

Мы едем домой. Машина мягко плывет по дороге, но я почти не замечаю ее движения. Все мысли заняты тем, что ждет впереди. Дом. Родной дом. Место, где каждая мелочь связана с Радой. Ее запах, ее голос, ее привычки. Все это – моя жизнь. Или было моей жизнью? Теперь я не уверен.

Когда мы подъезжаем, я чувствую странное облегчение. Родные стены, родной воздух. Рада помогает мне выбраться из машины, пересесть в кресло и везет в дом. Ее забота механична, точна, жена будто действует по инструкции. Это только усиливает странное чувство.

Но с первым вдохом внутри что-то сжимается. Этот дом всегда пах Радой. Ее духами, ее кремом, ее собственным неповторимым ароматом. Но сейчас запах другой. Неуловимо другой. Дышу чаще и глубже, стараясь переварить этот чужой запах.

– Мы перенесли спальню на первый этаж, – сообщает жена и завозит меня в одну из комнат первого этажа. – Это временная мера, чтобы не таскать коляску по лестнице.

Я молча киваю. Так и правда будет лучше. В комнате все устроено удобно, специальные поручни для меня. Но я не настолько немощный, что не могу встать.

– Тебе что-нибудь нужно? – услужливо интересуется Рада, а меня передергивает.

– Почему ты сменила духи? – спрашиваю прямо и впиваюсь в взглядом в ее удивленное лицо.

– Я не меняла. – Жена нервно улыбается. – Ты, наверное, перепутал.

Ладно…

Глава 5. Бахтияр

Новое утро не приносит успокоения. Я так надеялся, что дома меня отпустит – но ничего не радует. Лежу на диване, бессмысленно пялясь в экран телевизора. Фильм идет уже час, но я не могу вспомнить, о чем он. В голове каша. Апатия тянет вглубь, словно черная воронка. Руки не поднимаются, мысли путаются. Все, что раньше казалось важным, теперь теряет смысл. Я так больше не могу. Надо выгребать из этого стремного состояния.

Рада проходит мимо, скользит по комнате, как тень. Я смотрю на нее украдкой. Та ли это Рада? Моя Рада – упрямая, живая, способная расшевелить кого угодно. Она могла разбудить меня среди ночи, потому что ей захотелось танцевать, или смеяться до слез над какой-то глупой шуткой. А теперь? Она бледная, тихая, словно выцветшая фотография. Даже взгляд ее потерял ту искру, что всегда зажигала меня.

Каждое ее движение отзывается внутри меня глухим, болезненным эхом. Почему я чувствую, что она – не она? Это чувство грызет меня, как настойчивый зуд в затылке. Пытаюсь оправдать это, но пока тщетно. Потеря ребенка – это больно. Это сломало нас обоих. Может, ей просто нужно время. Но почему внутри все кричит, что дело в другом? Я запутался. Окончательно и бесповоротно. Мне нужна подсказка, иначе не вывезу эту ситуацию.

Рада подходит ближе. Ее шаги почти не слышны. Она останавливается передо мной, ее глаза полны заботы, но я не могу избавиться от ощущения, что за этой заботой пустота.

– Ты что-то хочешь? – спрашиваю, приподнимаясь на локте. Голос звучит резче, чем я хотел.

– Просто проверить, как ты. Может, тебе что-то нужно? – Голос тихий, словно боится нарушить мое пространство, а мне хочется ее встряхнуть, оживить как-то.

– Ничего не нужно, – отвечаю я, а внутри все переворачивается. – Все нормально.

Она кивает и отворачивается, направляясь к кухне. В этот момент я принимаю решение. Хватит сомнений. Я должен понять, что не так.

– Рада, подойди сюда, – стараюсь, чтобы голос звучал спокойно.

Она останавливается, оборачивается, немного удивленно. Подходит ближе. Я беру ее за запястье и по привычке скольжу пальцем по безымянному. Опускаю взгляд и вижу обручалку.

– Починила?

– Да… все быстро получилось, – натянуто улыбается, а я воодушевляюсь.

Может, и не все еще потеряно? Усаживаю жену на колени. Она чуть напрягается, но не сопротивляется.

– Ты так изменилась, – шепчу я, глядя ей в глаза и мягко поглаживая пальцем губы. – Давай вспомним, как было раньше.

Моя рука скользит по ее спине, я притягиваю Раду ближе и целую. Требовательно, настойчиво – так, как ей всегда нравилось. Но вместо привычного отклика, вместо огня я чувствую, как она застывает. Ее губы остаются неподвижными, а тело – напряженным. Я отстраняюсь, глядя на нее.

– Что-то не так? – спрашивает она и смотрит на меня с преданным, почти виноватым выражением.

– Все хорошо, только спина болит, – вру я, опуская взгляд. Это ложь, но лучше так, чем признаться в своей растерянности. Я отчаянно не понимаю, что не так и не так ли?

– Ну ладно, отдыхай. Поужинаем вечером? – Рада смотрит на меня абсолютно безразлично и безжизненно.