Крайне мало осталось фотографий, запечатлевших патриархальное Приарбатье, не говоря уже про кадры киносъемки. И потому бесценны ощущения и эмоции, что еще теплятся в немногочисленных воспоминаниях: «Если у долгожителя Арбата, растревоженного ностальгическими мыслями, возникнет идея прогуляться сегодня по некогда знакомым арбатским переулкам, то она обречена на провал. Причем вовсе не только из-за проспекта, нанесшего сокрушительный урон ритму и ткани арбатских переулков. Гибельность затеи связана с тем, что безвозвратно ушла значительная часть быта и культуры пятидесятых – шестидесятых годов прошлого века… Современный пешеход, рискнувший как турист окунуться в лабиринт арбатских переулков, увидит все по-своему, возможно, чему-то обрадуется, но скорее пожмет плечами, пожалев о потраченном зря времени», – тоскует литератор и коренной житель Арбата Владимир Потресов, обитавший в доме № 20 на Большой Молчановке.

Еще один абориген – будущий хирург и писатель Юлий Крелин – вспоминает конец 1940-х годов: «Еще была Большая Молчановка на стыке с улицей Воровского, была аптека с высокой лестницей; ее спешно восстанавливали, поскольку в этот дом попала бомба. Воздвиженку уже переименовали в улицу Коминтерна и следом же в улицу Калинина. Будущий Новый Арбат, возможно, рождался еще в каких-либо гениальных мозгах авторов генерального плана реконструкции Москвы».

Нам, конечно, интересно, а что было на месте Нового Арбата? «Взять Молчановку. Если, предположим, кто-то сегодня на карте Москвы станет искать эту улицу, что он найдет? А ничего: червячок на задворках чего-то, что называется „Октябрь“. А прежде она упиралась одним концом в Трубниковский переулок, а другим – в Поварскую (историческое для моего поколения название – улица Воровского) рядом с Арбатской площадью… Помпезный главный фасад возрожденной „Праги“ глядел на узенькую улицу Воровского, а боковые – на Арбат и Молчановку. Оказавшись сегодня на оживленном перекрестке Нового Арбата и спрятанного в трубу Бульварного кольца, даже зажмурившись и сильно напрягши воображение, никак не могу вспомнить, как все было. Иногда, правда, вдруг ни с того ни с сего всплывет образ: осенний вечер, еще теплый; не поздно, а почему-то уже темно, тускло светят желтые фонари, подвешенные посреди улицы на уровне второго этажа. Под ними – Молчановка, полгода назад еще булыжная улица, утопающая, как говорится, в пожухлой листве темных тополей, что нависают над штакетником заборов или сохранившимися коваными оградами. Древние, траченные временем и заброшенностью полутора-двухэтажные особняки смотрят пыльными окнами коммуналок. Живость и неповторимость арбатских уголков связывались не только с тем, что здесь невозможно было найти два одинаковых особняка, но также со свободой течения улиц и переулков. Кстати, при всем российском разгильдяйстве границы владений в Москве оставались нетронутыми вплоть до губительных массовых застроек.

Только позже, когда проложили прямой, как полагается, проспект, стало ясно, насколько неровно струилась Молчановка. От „Праги“, почти блокирующей сегодня тротуар у Арбатской площади, домa, прежде бывшие нечетной стороной нашей улицы, постепенно отступают от „красной линии“. После Годеиновского переулка, что напротив „церковки“, восстановленного в шестидесятые храма Симеона Столпника, от Молчановки не остается даже воспоминаний: на месте дровяного склада – торговый центр „Валдай“ и гастроном „Новоарбатский“. Улица наша, подобно эскадре в противолодочном маневре, делала зигзаг, благодаря чему сегодня она выныривает из небытия за высоткой, где было кафе „Ивушка“, а нынче модный спортивный бар. Дальше Молчановка, словно утомившись от резвых движений, чуть изгибаясь, течет в старом русле, по-хамски перегороженная другой высоткой с аптекой и углами тылов кинотеатра „Октябрь“. От оскверненной улицы все-таки осталась память: три-четыре дома в модернизированном виде и чудом уцелевшая церковь.

А, например, Кречетниковский переулок, по призраку которого катят сегодня машины, чтобы, минуя Новинский бульвар, бывший СЭВ, Новоарбатский мост, устремиться прочь из душной Москвы, исчез полностью. Чуть ближе к центру от нагромождений „Октября“ под бетоном проспекта похоронены останки символа Москвы и арбатских переулков – легендарной Собачьей площадки. Это московское пространство с названием таким же знаковым, как одесская Пересыпь или петербургские Пять углов, представляло в общем-то ничем не примечательную треугольную в плане площадь, посередине которой был маленький живописный сквер за невысокой чугунной оградкой и с недействующим фонтаном, шестигранную колонну которого украшали звериные морды. „Памятник барской собаке“, – объясняли пролетарские старожилы», – вспоминает Владимир Потресов. Про «пролетарских старожилов» – это точно подмечено…

Своя – гастрономическая – тоска по уютной Собачьей площадке у актера Александра Ширвиндта: «Была такая удивительная площадка в прошлой Москве, с памятником собаке, старинным особнячком, где размещался Институт Гнесиных, деревянными пивными ларьками, где пиво закусывали бутербродами с красной рыбкой и не менее красной икрой, где зимой в ледяное пиво доливали его же из большого чайника, подогретого почти до кипения, чтобы жаждущие аборигены не простудили горлышко, а на фасаде заведения было большое воззвание: „Требуйте долива пива после отстоя пены!“». Отстоя было вдоволь и в те времена…

Когда и у кого впервые возникла мысль о новом проспекте в здешних местах? Еще в середине 1930-х годов, когда был принят т. н. Сталинский план реконструкции Москвы, по которому Новый Арбат должен был стать началом большой дороги в западном направлении, ведущей в Дорогомилово и далее на Можайское шоссе, превращенное в одну из самых оживленных магистралей Москвы, шириной чуть ли не до 100 метров. «Правая сторона этой магистрали, – диктовал Сталинский план, – освобождается от ветхих зданий. Богатые зеленые массивы связывают магистраль с набережной Москвы-реки. В целях разгрузки Арбата прокладывается новая прямая магистраль, так называемая Новоарбатская. Магистраль проходит от Москвы-реки через кварталы Дорогомиловской улицы и Дорогомиловской площади. Набережная Москвы-реки превращается в сквозную магистраль. Набережные озеленяются, берега одеваются в гранит. Москва-река у Дорогомиловской луки спрямляется». Назвать новый проспект предполагалось именем Конституции, другая гигантская магистраль новой Москвы – Аллея Ильича – должна была вобрать в себя Охотный ряд, Моховую, Волхонку и привезти к Дворцу Советов. Этот же план и привел к возникновению Кутузовского проспекта, о чем я написал в первой книге серии «Легенды советской Москвы».

Война лишь отодвинула претворение плана в жизнь, но не перечеркнула их. 20 апреля 1944 года художник Евгений Лансере отметил: «Вчера вечером наконец Чечулин. Упоен своею властью – „главный арх[итектор] г. Москвы“. Развернул в 1/2 часовой беседе широчайшие планы строительства: Новый Арбат, Киев – Крещатик». Так Лансере описывает встречу с главным архитектором Москвы Дмитрием Чечулиным, занимавшем эту должность по 1949 год. Как видим, перспективы действительно были грандиозные: война еще не кончилась, а строительство Нового Арбата виделось главному архитектору столицы делом ближайшего будущего.

Но планам этим не суждено было сбыться ни в 1940-е, ни в 1950-е годы. Во-первых, масштабное разрушение советских городов во время Великой Отечественной войны потребовало привлечения огромных средств на их восстановление. На скорейшее выполнение этой сверхактуальной задачи и были направлены основные силы советских архитекторов и строителей. Кроме того, с конца 1940-х годов в Москве началось осуществление невиданного ранее архитектурного проекта – возведение семи высотных зданий (восьмая высотка в Зарядье так и не была построена). И если первые высотки возвели относительно быстро, в том числе и с применением труда заключенных (здание Московского государственного университета, жилой дом на Котельнической набережной), то последняя – гостиница «Украина» – сдавалась с большими недоделками уже к Всемирному фестивалю молодежи и студентов 1957 года. Иными словами, рук просто не хватало (об этом подробно – в книге «Сталинские небоскребы. От Дворца Советов до высотных зданий»). И проект Нового Арбата был отложен до лучших времен.

Тем не менее можно себе представить, как выглядел бы Новый Арбат, начнись его строительство при Сталине. Это была бы парадная улица в том же духе, что и Кутузовский проспект. Т. е. огромные «сталинские» дома, густо украшенные всякого рода «излишествами» и внешним декором, за который позднее этот стиль будет подвергнут суровой критике лично Никитой Хрущевым. Новый лидер советского государства напрямую связал дороговизну высотного проекта с недостатком жилья для простых советских людей. Следовательно, образ Нового Арбата времен «оттепели» должен был коренным образом отличаться от десятилетиями насаждавшегося «сталинского ампира», который иногда также именуют «советской неоклассикой».

Так мог бы выглядеть Новый Арбат в 1940-е годы (архитекторы СЕ. Чернышев, А.М. Заславский, С.Н. Кожин, А.Д. Сурис)

Итак, до войны идею создания новой улицы осуществить не успели и вернулись к полноценному ее осуществлению лишь в начале 1960-х годов, когда появился и проспект Калинина, названный так в честь «всесоюзного старосты», а еще «дедушки». Так прозвали формального главу советского государства (в 1919–1946 годах) Михаила Ивановича Калинина. Когда в 1946 году «дедушка» отошел в мир иной, то в честь него переименовали улицу (ныне это вновь Воздвиженка). А в 1963 году улицу Калинина возвели в проспект, включив в него и строящийся Новый Арбат. Так возник прецедент – большая часть магистрали еще была только на бумаге, а название ей уже дали – проспект Калинина. В просторечии Калининский проспект.

Само собой разумеется, что новый грандиозный проект должен был затмить своими масштабами и непреодолимыми последствиями предвоенную «реконструкцию» столицы, что в конце концов и удалось. Ибо если снесенные в 1930-х годах некоторые храмы и соборы уже в 1990-е годы заново отстроили (Храм Христа Спасителя, Казанский собор, Иверская часовня), то воссоздать прежний Арбат не представляется возможным.

Не Дмитрию Чечулину было суждено проектировать Новый Арбат, а Михаилу Посохину, когда-то работавшему под его началом. Посохин – уроженец Томска, учился в Московском архитектурном институте (1935–38), затем работал в мастерской А.В. Щусева, который оценил способности молодого зодчего – тот хорошо рисовал – и пригласил работать к себе. Так что Посохина вполне можно назвать учеником Щусева…

Михаил Посохин – это не просто архитектор, но и влиятельный чиновник, определявший градостроительную политику не только в Москве, но и на всей территории СССР. В 1963–67 – министр, председатель комитета по гражданскому строительству и архитектуре при Госстрое СССР, затем заместитель председателя Госстроя СССР. Руководил разработкой генерального плана развития Москвы, утвержденного в 1971 году. Будучи на протяжении двух десятилетий главным архитектором Москвы (1960–82), изменил многие районы столицы до неузнаваемости. Среди его главных работ (с соавторами) – высотный дом на Кудринской площади (Сталинская премия, 1949), жилые дома на Хорошевском шоссе (1950), Новинском бульваре (1952), планировка и застройка жилых районов Хорошево-Мневники (1960) и Северное Чертаново (1972–82), Кремлевский Дворец съездов (1959–61; Ленинская премия, 1962), прокладка и застройка Нового Арбата с высотными домами, ресторанами, магазинами, кинотеатром «Октябрь» и прочим (1962–69), реконструкция Старого Арбата и превращение его в пешеходную зону (1980-е), спорткомплекс «Олимпийский» (1975–80), Центр международной торговли на Красной Пресне (1974–80). Сын Посохина пошел по стопам отца.

Посохину принадлежит рекорд по пребыванию в должности главного архитектора Москвы, потому именно его проектная деятельность так сильно отразилась на облике столицы. Проспект Калинина справедливо назвать главным его «достижением». Возглавив в 1960 году Главное архитектурно-планировочное управление Москвы, он привлек к работе над проектом новой магистрали и тех своих коллег, с которыми работал прежде. Это, в частности, Ашот Мндоянц, соавтор проекта сталинской высотки на Кудринской площади. Участвовали в проектировании и Глеб Макаревич, Борис Тхор, Игорь Покровский, Юрий Попов, Александр Зайцев и многие другие незаурядные зодчие.