Первый разработанный архитекторами проект претерпел очень серьезную эволюцию. Дело не в том, что каждый из зодчих старался привнести что-то свое. Скорее наоборот – архитекторы пытались воплотить на практике представления советских руководителей о том, какой же должна быть современная архитектура в стране социализма. Вряд ли нужно доказывать прописную истину, что вмешательство непрофессионалов в любой рабочий процесс ведет к самым негативным последствиям. И в случае с Новым Арбатом эти последствия не замедлили проявиться. Если Сталин лично указывал, как проектировать, и «рекомендовал» все свои высотки завершать однообразными шпилями, то Хрущев решил остаться в истории небоскребами, но из стекла и железобетона.

А ведь что только не предлагали архитекторы-новаторы. Например, расположить проезжую часть ниже уровня земли, дабы соединить обе части проспекта пешеходными мостами: и никаких подземных переходов не надо! Идут себе люди, гуляют, поглядывая сверху вниз на снующие взад-вперед автомобили. Это было необычно. А для избежания заторов, вызванных разгрузкой грузовых автомобилей, везущих в местные магазины товары, был придуман интересный ход – проложить специальный километровый тоннель, куда можно было въезжать со стороны арбатских переулков. Эта прогрессивная идея была взята на вооружение.

Варианты застройки Нового Арбата, начало 1960-х годов (по материалам журнала «Архитектура и строительство Москвы»)

Под стать эпохе, запомнившейся своими хрущевками, новоарбатские небоскребы должны были наполниться малогабаритными квартирами для молодых семейных москвичей. Предлагалось также застроить Новый Арбат домами меньшей этажности – не более семи этажей, что, несомненно, было бы куда менее вычурно, нежели сейчас, когда огромные «книжки» торчат у всех на виду, как три тополя на Плющихе (в данном случае – четыре). Интересным было предложение и о размещении в новоарбатских высотках гостиниц, которых всегда не хватало в столице.

По окончательному проекту, утвержденному летом 1962 года, нечетную сторону Нового Арбата от Арбатского переулка до Садового кольца должны были занять четыре «дома-книжки» высотой в 26 этажей, объединенные одним массивным стилобатом длиной 800 метров, два надземных этажа которого (а есть еще и подземные) отдали под общественные нужды. Здесь и нашли место для вспомянутых нами «Новоарбатского» гастронома, парикмахерской «Чародейка», салона модной женской одежды «Москвичка», магазинов «Синтетика», «Юпитер» и цветочного «Незабудка», кафе «Ангара», «Жигули», «Бирюса», «Валдай», «Печора», ресторана «Арбат», предприятий бытового обслуживания, транспортного агентства и даже Института красоты.

Широкая пешеходная полоса с газонами и скамейками позволяла организовать в теплое время года и новое общественное пространство, в т. ч. летние кафе с отдельно стоящими столиками и зонтиками. Таким образом формировалась и новая зона отдыха.

На другой стороне проспекта проект предусматривал сооружение пяти отдельно стоящих 24-этажных каркасно-панельных жилых башен, рассчитанных более чем на 170 квартир каждая. Первые этажи зданий также отвели под торговлю и кафе. Здесь же – два больших магазина («Хлеб» и «Дом книги»), а также кинотеатр «Октябрь» – самый крупный в СССР. Два его кинозала – Большой и Малый – в совокупности готовы были принять почти три тысячи зрителей. Сегодня интерес представляет мозаичное панно на фасаде кинотеатра на революционную тему, авторы – художники А. Васнецов, Н. Андронов, В. Эльконин.

За новой застройкой спрятались каким-то чудом уцелевшие доходные дома начала века и старинные особнячки, в т. ч. дом-музей Михаила Лермонтова. Здесь до сих пор очень сильно ощущается контраст между Москвой заповедной и чужеродной застройкой 1960-х годов.

Однако, перед тем как строить Арбат Новый, следовало избавиться от почти половины Арбата Старого. Владимир Потресов рассказывает о начале разрушения родных пенатов: «В сентябре 1962 года дом наш буквально содрогнулся от грохота. О том, что переулки между Арбатом и Поварской обречены, говорили давно, частично даже выселены были жильцы, но все как-то не верилось. Отец быстро зарядил пленкой фотоаппарат и выскочил на улицу. Я последовал за ним. Через проходной двор до Собачьей площадки рукой было подать. Все пространство заволокло пылью. Скрипя и вздрагивая, желтый кран оторвал от земли чугунный шар, медленно отвел в сторону и, пустив клуб сизого дыма, с размаху ударил в стену деревянного особняка, как раз напротив Дома композиторов… Вот после меткого удара шар-бабой рухнула стена, просела крыша, и, словно тяжкий выдох, из-под останков дома вывалился белесый вал векового праха. Жители окрестных домов, собравшиеся у заграждения, невольно отпрянули. Наступила тишина, лишь кран, опустив заляпанный шар, урчал на холостых оборотах. Отец, забравшись на крыльцо Дома композиторов, снимал панораму. А я разглядывал лица людей. Кто-то не скрывал радости, предвкушая квартирку в черемушкинской пятиэтажке, но кто-то осознал вдруг, что никогда уже не будет того Старого Арбата, сердцем которого была Собачья площадка. Хоть прошли десятки лет, я словно сейчас вижу этот образец гармоничного городского пространства между Арбатом, „дипломатической“ Поварской и загруженным Садовым кольцом, потому что пересекал площадку на пути в школу, а по вечерам гулял с редкой белой овчаркой Тайной…

Деревянные домики легко рассыпались под ударами чугунного шара, дольше держался Дом композиторов – двухэтажный кирпичный особняк с чудесными залами и каминами. В соседнем с ним доме некогда жила мать Ленина, и хоть идеологические устои были крепки, пожертвовали и этим символом ради светлой мечты о новом. В считанные месяцы с лица Москвы исчезли Кречетниковский, Кривоникольский и Дурновский переулки, порушены оказались Николопесковские, Серебряный, Годеиновский, Трубниковский и Борисоглебский. Но главное – власти как бы включили зеленый свет дальнейшим сносам в заповедном районе, которые не останавливаются до сих пор». Если уж ленинское мемориальное место не пожалели, чего уж говорить о зданиях, где жили менее политизированные граждане…

Электропровода на старой фотографии напоминают нам о том, что когда-то по Новому Арбату ездил троллейбус

Свидетели масштабно организованного варварства, удивляясь скорости, с коей разрушалось привычное за полтора века «жизненное пространство», шептались, что, видать, технику-то согнали со всей Москвы. И правда: ломать – не строить.

Иные теряли семейные гнезда, а режиссер (и в то время актер Вахтанговского театра) Юрий Любимов пострадал в буквальном смысле – во время строительных работ. Шел он себе по улице из родного Щукинского училища, где ставил со студентами спектакль по Бертольду Брехту «Добрый человек из Сезуана», и вдруг… «Строили новый Арбат. Меня толкнул самосвал, и я скатился в рытвину и порвал себе связки на ноге. И поэтому ходил на костылях, чтоб дорепетировать. И каждый раз думал: „Да пошли они… плюну, и не буду больше в это Училище поганое ходить!“».

Но желание закончить постановку оказалось сильнее физической боли – Юрий Петрович позднее скажет, что «этот спектакль вколачивался мной костылем, потому что у меня были порваны связки. И потом, были бандиты у меня на курсе, в буквальном смысле, которые на меня доносы писали – уж если говорить правду – что я их обучаю не по системе Станиславского. Потому что я ритм вколачивал костылем – я порвал связки и ходил с ним». Из спектакля родился театр Любимова – знаменитая Таганка. Неисповедимы пути Господни.

Об информационной «поддержке» будущего проспекта и массовой агитации среди населения, которая осуществлялась со страниц газет и экранов телевизоров, вспоминает фотохудожник Екатерина Рождественская: «Строительство Калининского проспекта вызывало слишком много споров… Выходили передачи по телевидению, в которых важные дяди рассказывали, что новый проспект с небоскребами – уникальный и таких в мире нет, строители и инженеры гордились особо прочными стальными каркасами, которые применялись при возведении этих высотных зданий, архитекторы – удобной и продуманной планировкой жилых квартир, художники – передовым оформлением магазинных площадей, озеленители – новым способом рулонной укладки газона, в общем, кто чем. Но все вместе – Калининским проспектом. Все усилия были направлены на то, чтобы притушить недовольство общественности и всколыхнуть гордость за Советскую страну, за ударников коммунистического труда, которые всегда в первых рядах, за единственно правильный путь – путь к светлому будущему, то есть к коммунизму». Я бы даже немного усилил – не «притушить», а придушить недовольство общественности. Вероятно, Новый Арбат также должен был привести к коммунизму – пока еще не для всех, а только для советской номенклатуры…

Сроком окончания строительства обозначили 1967-й год, когда исполнялось 50 лет Советской власти. Золотой юбилей. Дата солидная, громкая. Тут стесняться не следует. И, в общем, построили все довольно быстро – к 1963 году уложили дорожное полотно, а к 1968-му закончилось возведение большей части запланированных объектов. В 1970 году на Новом Арбате уже работали магазины и кафе. В итоге все пришло к тому, что мы видим сегодня: вполне себе безликие многоэтажные дома, выставленные в ряд, как костяшки домино, вдоль всего проспекта и не претендующие на оригинальность. И уж тем более не связанные ни с самой нашей древней столицей, ни со старинным районом Москвы – Арбатом. Подобное уместно было бы при строительстве на пустовавшем ранее месте, но никак не в заповедной части города. Напрашивается аналогия с московским Сити, построенным уже в наше время. Но он-то вырос не под боком у Кремля!

Однако есть и иная точка зрения, согласно которой проспект – это никакая не «вставная челюсть», а «новый крупный фрагмент городской среды, где единому замыслу подчинено все – от общего направления пространственной структуры до деталей благоустройства и рекламы». Кто бы сомневался.

Никита Хрущев лично утвердил проект строительства, с которым затем ознакомили и всех остальных советских граждан

Официально отстроенный проспект Калинина – «новый культурный, административный и деловой центр» – подавался как свидетельство больших успехов советских архитекторов, идущих в ногу со временем и воплощающих лучшие мировые тенденции в градостроительстве. Если отбросить в сторону эстетику (хотя, как это сделать – непонятно), то с технической точки зрения «строительство Калининского проспекта стало первым в СССР опытом применения унифицированного каркаса и сборных панелей при строительстве общественных зданий, возводимых по индивидуальным проектам». Кроме того, «проспект продолжил трансформацию центра Москвы в многолучевое функциональное пространство» в духе конструктивизма, функционализма, модернизма и идей самого Ле Корбюзье. В качестве доказательства международного значения достигнутых успехов предъявляли награду, присужденную в конце 1966 года парижским Центром архитектурных исследований.

Бытовало и такое мнение, что Новый Арбат есть не что иное, как проявление новаторства, навеянного с Запада через открытую на некоторое время идеологическую форточку. Ведь доселе так «у нас» не строили, а значит, новый проспект следствие оттепели (и не только в архитектуре). И потому строительство Нового Арбата стоит в ряду с такими важнейшими в культурной сфере событиями, как Всемирный фестиваль молодежи и студентов 1957 года, Международный конкурс имени П.И. Чайковского 1958 года, Американская выставка в Сокольниках 1959 года. Все это способствовало ослаблению холодной войны, приоткрытию железного занавеса, в общем, укреплению дружбы народов. А ради такого дела можно и «какую-то» там Собачью площадку закатать под асфальт. И даже дом, где бывал… страшно сказать… сам вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Ленин. Чего уж там, главное, чтобы не было войны. Так полагала определенная часть населения, в основном советской молодежи, для которой Новый Арбат превратился в «два километра Бродвея».