Пользуясь временем, Ричард расчесал бороду и облачился в лучшую одежду, тщательно выбрав тунику и шоссы. Затем нанизал на средний палец левой руки перстень с рубином, тот самый, который мы показывали Энгельберту, и дал мне закрепить пояс. Его сапоги бедняга Бертольф начистил еще накануне. Короны на голове не было, лицо от усталости покрылось глубокими морщинами, но выглядел он царственно, как всегда: высокий, широкоплечий, обладающий такой статью, что и слепой заметит.

Когда он вышел из комнаты, пребывавшая в тревожном ожидании вдова бухнулась на колени и принялась целовать ему ноги. Она плакала и причитала по-немецки. Ричард повел себя ласково: наклонился, помог ей встать, сказал по-французски, что все хорошо.

– Что она говорит? – спросил он у нас.

Женщина продолжала тараторить, перемежая слова слезами и вздохами. Мы с Гийомом прислушались.

– Похоже, извиняется, сир, – сказал я через минуту. – За то, что заставила вас резать овощи. Просит прощения. Она даже не догадывалась, что вы король.

Ричард улыбнулся и заключил одну из ручек вдовы в обе свои могучие ладони.

– Мадам, – сказал он. Притихнув, женщина подняла голову и с трепетом посмотрела ему в глаза. Король продолжил: – Вам не за что извиняться. Для меня было удовольствием остановиться в вашем доме, пусть и скромном. Danke. Danke.

У вдовы трясся подбородок, слезы стекали по щекам. Она кивнула, давая знать, что поняла его.

Удовлетворенный, Ричард велел мне выглянуть в замочную скважину.

– Ну? – спросил он и хмыкнул. – Умаялись ждать и ушли?

Я мало что видел, но разглядел трех жандармов.

– Нет, сир, – уныло доложил я.

– Ну же, Руфус, – сказал король задорно. – Хотя бы твоя задница должна быть довольна, что ей не придется больше елозить по седлу день и ночь. Моя-то уж точно.

Я уставился на него. Уголки его губ вскинулись. Я не смог удержаться и рассмеялся. Король и Гийом присоединились ко мне, сотрясаясь от хохота. Бедная вдова в полном недоумении таращилась на нас.

Мы втроем вернулись в свою комнату и, по указанию Ричарда, раскинули кости на кровати. Никогда прежде не видел я короля за игрой: он действовал с таким же яростным напором, как и во всем остальном. Ни я, ни Гийом не удивились, когда он облегчил наши кошельки сначала на серебряный пфенниг, затем на две, три, шесть монет. Не сомневаюсь, что мы проигрывали бы и дальше, не подоспей Леопольд. Несомненно, это был именно он: слышались голоса, храп и топот коней, гул собравшейся толпы.

Мы перешли в главную комнату. Перепуганная хозяйка не сводила с нас глаз, на которых вновь выступили слезы. Я как мог успокоил женщину, уповая, что моих скудных запасов немецкого хватит, чтобы она поняла: Ричард настоятельно попросит Леопольда не наказывать ее. Не знаю, разобрала ли она что-нибудь; по крайней мере, небольшой, но веский кошель с монетами осушил ее слезы.

Дверь затряслась от мощных ударов кулака.

– König Richard! – донесся до нас чей-то голос.

– Откройте, – распорядился король.

Я повиновался, и мы с белобородым рыцарем в третий раз уставились друг на друга. Заглянув поверх его плеча, я увидел герцога Леопольда верхом на великолепном скакуне. Герцог привел с собой еще два десятка жандармов и дюжину рыцарей. За ними колыхалась большая, возбужденная толпа; уже виднелись направленные на нас пальцы. Из уст в уста перелетало слово «König».

Как я понял, Леопольд велел разнести весть повсюду. Когда нас поведут из Эртпурха, для герцога это станет победным шествием.

– Сэр.

Белобородый рыцарь отвесил мне надменный кивок. Я ответил тем же.

– Как вижу, герцог Леопольд здесь.

Он кивнул и сказал по-французски:

– Ваш король…

Я замялся.

– Здесь, – произнес голос у меня за спиной.

Я проворно отошел в сторону, дав Ричарду выйти в переулок. Белобородый рыцарь попятился, по лицу его разлилось глубокое благоговение. Он низко поклонился. Король не удостоил его вниманием, скользнув взглядом по ряду жандармов с нацеленными на него арбалетами. Гордость наполнила меня: большинство солдат почтительно склонили головы и, если бы не строгий приказ сержанта, наверняка опустили бы оружие.

Леопольд был одет подобающим образом. Подбитые мехом плащ и мантия смотрелись великолепно. Перстни на пальцах искрились, пояс и ножны тоже были отделаны драгоценными камнями. Однако лицо герцога было, как и прежде, багровым; кроме того, будучи низкорослым, он не стал сходить с седла, чтобы казаться выше Ричарда.

Их взгляды встретились.

Король величаво-презрительно вскинул бровь:

– Вот мы и свиделись снова, герцог Леопольд.

– Король Ричард. – Леопольд пренебрежительно кивнул. – Это все-таки ты, хотя и одет, как бродяга. Я поначалу не поверил, но напрасно удивлялся. Твой мальчишка-посыльный пел, как канарейка.

Кровь забурлила у меня в жилах. Ричард, не показывая этого, был задет не меньше меня – он превыше всего ценил верность.

– Ты пытал Бертольфа? – отрезал король. – Ребенка?

– Он почти уже взрослый мужчина, – возразил Леопольд. – И я не сказал бы, что пытал его. Скорее, убедил.

– Не причиняй ему больше вреда, прошу тебя, – сказал Ричард. – И не наказывай вдову, живущую в этом доме, – она понятия не имела, кто я такой.

– Изволь. – Леопольд махнул рукой. – Оба они мне без надобности.

– Зачем ты приехал сюда? – спросил Ричард твердо и уверенно.

– Чтобы взять тебя под стражу. Преступник должен понести наказание.

Ричард фыркнул:

– И в каких же преступных деяниях я повинен, скажи на милость?

– Тебе это прекрасно известно, ведь ты захватил в плен одного моего родича, Исаака Комнина, и приказал убить другого, Конрада Монферратского.

– Исаак получил по заслугам, подлый пес. Он не единожды нарушал свое слово, а его люди стреляли в меня отравленными стрелами. Это вполне оправдывает мое обращение с ним. Что до Конрада, то любой, кто был тогда в Утремере, подтвердит, что я не имею никакого отношения к этой смерти. Его убил ассасин, не я.

– Моя тюрьма забита теми, кто вопиет о своей невиновности, – заявил Леопольд. – Подозреваю, что ты из их числа.

Они с Ричардом воззрились друг на друга. Ни один не желал отвести взгляд первым.

– По доброй воле пойдешь? – спросил герцог.

Король ответил не сразу, и напряжение заметно возросло. Я встал за правым плечом государя, Гийом – за левым. Жалкий, отчаянный поступок – нам не под силу было сражаться против тридцати, тем более что у противников имелись арбалеты. И все же мы были готовы встать на защиту короля, если бы он отдал приказ.

– Руфус, Гийом, спокойно.

Голос Ричарда звучал глухо. Сквозившая в нем безнадежность ранила почти так же больно, как удар клинком.

– Ты человек чести? – обратился король к герцогу.

– Ja, это так.

Леопольд – человек гордый, подумал я. Это видно по его осанке и высокомерной вежливости. Если бы король не унизил его в Акре, мы, возможно, не оказались бы здесь. После взятия города Леопольд, недолго думая, установил свои штандарты на стенах рядом со знаменами Ричарда и Филиппа. Король велел сбросить их в ров. Вскоре герцог ворвался в шатер, требуя вернуть флаги на место, а заодно отдать ему долю добычи. Ему отказали в том и другом. Более того, его разве что не выгнали взашей из резиденции Ричарда. Вскоре Леопольд отбыл из Святой земли домой.

– В таком случае я прошу обращаться с Бертольфом и присутствующими здесь моими людьми, – король указал на меня и Гийома, – так же уважительно, как со мной.

Леопольд поразмыслил, потом кивнул:

– Быть по сему. С ними будут хорошо обращаться.

Достав свой меч и перевернув его, Ричард шагнул к Леопольду. Он не собирался делать глупостей, я знал, но некоторые люди герцога все равно навели на него арбалеты. У меня по коже побежали мурашки. Дрогнет чей-нибудь палец, и король истечет кровью в этой несчастной улочке. Слава богу, стрелкам хватило самообладания.

Ричард протянул меч рукоятью вперед Леопольду. Тот, кивнув, принял оружие, затем передал его белобородому рыцарю.

– Береги этот клинок, – предупредил Ричард. – Он служил мне все то время, что я был в Утремере.

В поклоне рыцаря читалось гораздо больше уважения, нежели выказал его господин.

– О нем позаботятся, сир.

Мы с Гийомом сдали свое оружие. Нас никто не трогал, но мы оказались в окружении жандармов. Любая надежда улизнуть испарилась, и я окончательно пришел в уныние.

Подвели оседланных коней. Белобородый рыцарь спросил у Ричарда, попытается ли он бежать.

– Непременно, – ответил король. – И почему нет? У вас нет права удерживать меня в плену!

– В таком случае мне придется связать вам запястья, сир, – с неохотой проговорил рыцарь.

– Тебе решать.

Король вытянул руки.

Рыцарь посмотрел на Леопольда, тот холодно кивнул, велев ему продолжать.

– Пусть все присутствующие будут свидетелями тому, как обращаются с человеком, с королем, принявшим крест, – заявил Ричард, когда его запястья стянули ремнями. – Я сражался в Утремере, а велевший взять меня под стражу не приложил усилий к тому, чтобы взять Иерусалим.

Леопольд побагровел еще сильнее:

– Я дважды ездил воевать в Святую землю!

– Не думаю, что второй раз стоит принимать в расчет, – отрезал Ричард. Герцог уехал вскоре после унизительной стычки с королем и пропустил главное, включая поход на юг, к Арсуфу и Яппе, а также короткую вылазку к Иерусалиму.

– Посадите его на коня!

Леопольд явно был в ярости, но не желал устраивать перепалку в присутствии нескольких сотен свидетелей.

Затем произошло затруднение. Никто не предвидел того, что король не сможет сам сесть в седло. Нам с Гийомом руки пока не связали. Я шепнул ему несколько слов, и мы шагнули вперед. Ричард с благодарностью посмотрел на меня, когда я переплел пальцы рук. Гийом обошел лошадь вокруг, на тот случай, если наш господин свалится на землю. Было не слишком-то удобно: Ричарду пришлось опереться связанными руками на шею лошади, поставить ногу на мои ладони и запрыгнуть на коня, но он справился.

– Будь это Фовель, – тихонько сказал мне король, – я бы попытал удачу, даже со связанными руками.

Я кивнул. Жеребец, захваченный у Исаака Комнина, обладал отличной выучкой и скакал быстро, как ветер.

Мы с Гийомом дали белобородому рыцарю тот же ответ, что и король, и нам тоже стянули запястья. Рыцарь, как я понял, сочувствовал нам. Он помог нам взобраться на коней и проверил, крепко ли мы устроились в седлах. Когда с этим было покончено, наших коней, у которых вместо уздечки и удил имелись недоуздки и поводки, передали на попечение верховых рыцарей.

Немногое можно сказать о нашей печальной поездке в Вену, по улицам и дорогам, усеянным желающими поглазеть на английского короля, исключая одну странность, случившуюся перед самыми городскими воротами. Чтобы не видеть досужих, а подчас и злорадных лиц зевак слева и справа, я не отрывал взгляда от Ричарда, ехавшего перед рыцарем, что вел в поводу мою лошадь. Но шагах в ста от ворот моя лошадь испугалась разревевшегося ребенка, рванулась влево, и я едва удержался в седле. Прежде чем восстановить равновесие, я посмотрел наверх, налево, направо и вниз. Среди зрительной сумятицы я различил что-то знакомое. Взгляд мой вновь обратился на толпу слева от меня.

Почти никто не смотрел в мою сторону: все разглядывали короля, как и следовало ожидать. Все, кроме человека, закутанного в плащ, с накидкой поверх головы. В глубине этого кокона я различил пару знакомых острых глаз, обрамленных столь же знакомыми волосами, длинными и черными. Рис, это был Рис! Он кивнул мне, я ответил почти неприметным движением подбородка. Больше я ни на что не решился из страха быть замеченным – да и времени не было, а оборачиваться я не стал.

Я испытал удивление, облегчение и радость. Ранее я запретил Рису следовать за мной, но совершенно забыл об этом. Теперь же не мог дождаться, когда расскажу обо всем королю.