– Шутишь? – Он протянул руку и взъерошил мне волосы – наверное, они тоже встали дыбом. – А как же смотреть на Марс без телескопа?

Шагая на кухню, я вёл рукой по стене, на которой раньше висели семейные фотографии. Пустые выцветшие квадратики были как призраки счастливого времени, которое больше не вернётся.

3
Почему призрак девочки перешёл дорогу?

По пути к дедушке мы почти не разговаривали. Папа, чтобы подбодриться, слушал какую-то лекцию по психологии («Не нужно быть крутым, чтобы двинуться вперёд – нужно двинуться вперёд, чтобы быть крутым!»), а я смотрел в окно на бесконечные зелёные леса.

Наконец мы свернули с шоссе, и из тумана показалась синяя вывеска с белыми буквами:

«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В БЛЕСКВИЛЛЬ!

ЗДЕСЬ ВСЁ СИЯЕТ ЯРЧЕ!»

И до меня вновь дошло, что всё это не сон.

Петляя по улицам своего родного городка, папа убавил звук и сказал:

– Слушай, Макс… Наверное, нужно тебя предупредить. Рэмхарт коллекционирует… артефакты.

Я молча уставился на папу.

– У него есть много странных, очень странных вещей – он считает, что они подлинные, – но, пожалуйста, не обращай внимания на всю эту ерунду. А если он попытается показать тебе свою книгу…

– Рэмхарт написал книгу? – перебил я. Интересно, почему папа раньше о ней молчал? – Это книга про привидения? А у нас она есть? – Я тут же решил, что папа намеренно скрыл от меня именно ту вещь, в которой я отчаянно нуждался.

– Нет-нет. Она… – Он прищурился, постукивая большим пальцем по рулю. – Да нет, глупости. Забудь. – Папа небрежно отмахнулся и попытался сменить тему. Но если он хотел, чтобы я провёл лето с полузнакомым дедушкой, то должен был хотя бы ответить на один важный вопрос.

– Рэмхарт прославился из-за неё? – уточнил я. – Из-за книги?

Вчера, когда папа заснул, я свернулся в спальнике, достал телефон и стал искать в Интернете Рэмхарта Вудбида. Я с удивлением обнаружил десятки тысяч ссылок – нескончаемый список статей, фотографий, сайтов, посвящённых Рэмхарту. При виде всего этого я испытал двойственные чувства. С одной стороны, я злился на папу за то, что он собирался запихнуть меня на лето в какой-то странный дом, где жил полный псих. С другой – приятно было думать, что я в родстве с человеком, которого Интернет считает легендой.

– Ну, такие книги не продают в магазине, – ответил папа, прервав мои мысли. – «Энциклопедия сверхъестественного» – это нечто среднее между дневником, альбомом и справочником.

Папа говорил небрежным тоном, но я пришёл в восторг. «Энциклопедия сверхъестественного»?! Какое многообещающее название!

– Раньше Рэмхарт утверждал, что его книга обладает волшебной силой, – продолжал папа, качая головой. – Но я уверен, что теперь всё это в прошлом. Твой дедушка живёт нормальной жизнью, и я надеюсь, что он тебе поможет. – Он перевёл взгляд с дороги на меня. – Ты, наверное, волнуешься, но поверь: так лучше. Просто будь собой – и всё наладится.

Услышав это, я нахмурился. Быть собой для меня значило быть человеком, который видит призраков и чудовищ. Но поскольку никто не желает признавать, что это и есть настоящий я, мне приходилось делать вид, что я совсем другой.

А вдруг каникулы с Рэмхартом изменят мою жизнь?

В отличие от папы, я вовсе не ждал, что Рэмхарт поможет мне избавиться от необычных способностей. Раз уж дедушка прославился на весь мир своей любовью к сверхъестественному, с гораздо большей вероятностью он попытается сделать из меня молодого охотника за привидениями.

Но, может, мне даже не придётся просить Рэмхарта о помощи?

Может, эта «Энциклопедия сверхъестественного» положит конец всему, что делает меня психом и неадекватом?

Если мой дед действительно составил энциклопедию паранормальных явлений, то, возможно, в ней говорится, как перестать видеть привидения. И тогда я, перейдя в среднюю школу, стану нормальным семиклассником…

Я смотрел в окно, воображая себе будущее без всяких привидений и одновременно разглядывая окутанный туманом пейзаж. Из белизны выступал то кусочек булыжной мостовой, то яркая витрина… и вдруг откуда ни возьмись на дорогу выскочила девочка, которая явно не замечала летящую на неё машину.

– Стой! – закричал я, инстинктивно схватился за приборную доску и зажмурился, ожидая катастрофы.

Папа ударил по тормозам так, что шины завизжали. Машина качнулась и остановилась.

Сердце у меня гулко колотилось о рёбра, ноздри щекотал запах палёной резины. Я осторожно приоткрыл один глаз и увидел светловолосую голубоглазую девочку лет двенадцати. Она смеялась, словно оказаться на волосок от гибели было весело.

Девочка поднялась на цыпочки и закружилась, кудряшки у неё взметнулись в воздух, а подол белого платья надулся как воздушный шар. И тогда я понял, что папа ничего не видит. Он пристально всматривался в ветровое стекло, не замечая девочку. Та улыбнулась и помахала нам, а затем вприпрыжку направилась к высоким кованым воротам блесквилльского кладбища.

– Макс! Ты с ума сошёл?!

Если бы на свете существовало слово, означающее одновременно досаду, гнев, смущение и тревогу, именно им я бы описал папу в ту минуту.

Я нервно кашлянул, не зная, что сказать. Одно было неоспоримо: папа не желает слышать правду.

– Мне показалось… Наверное, кролик выскочил на дорогу… или белка, – запинаясь, выговорил я.

Папа посмотрел на меня точно так же, как в тот день, когда я сказал ему, что тётя Люси умерла, – а через минуту нам позвонили сообщить о её кончине. Когда тишина стала невыносимой, он снял ногу с тормоза, нажал на газ, свернул в следующий проулок и объявил:

– Ну вот, Макс, мы приехали.

– Дедушка живёт рядом с кладбищем?.. – Я с тревогой оглянулся. Интересно, почему я об этом забыл? Хотя, когда я единственный раз гостил у дедушки, я был сопливый пузырь, который пачкал подгузники и ревел по ночам. Воспоминаний у меня практически не сохранилось.

Я повернулся, отыскивая взглядом призрачную девочку. Это что, моя новая соседка? Разве я выдержу целое лето бок о бок с таким жутким и ехидным существом?!

Папа остановился у чёрных железных ворот, напротив зловещего изображения огромного чёрного ворона, опустил окно и нажал пальцем на блестящий красный глаз. Ворон широко разинул клюв, и из скрытого динамика хрипло донеслось:

– Добро пожаловать в особняк Вудбида. В настоящее время мы закрыты для посетителей, но возобновим работу…

Прежде чем запись успела прозвучать до конца, папа принялся тыкать пальцем ворону в глаз и крикнул:

– Рэмхарт, мы здесь, открывай уже!

– Посетители?.. – переспросил я, съёжившись и тщетно гадая, на что же я подписался.

Медленно и со скрипом ворота открылись, и папа въехал на длинную извилистую дорожку, которая заканчивалась у громадного, растянувшегося во все стороны дома с многочисленными пристройками, башенками и шпилями, окинуть который одним взглядом было невозможно. Даже количество этажей не поддавалось точному подсчёту. Два, три, больше?.. Я удивлённо вытаращил глаза, глядя в ветровое стекло, а потом вылез из машины и вытаращился снова.

Я отчаянно искал хоть что-то нормальное – то, на что можно было опереться и обрести почву под ногами. Дом был белый, с чёрными ставнями – ничего странного. Но высоко на третьем этаже я увидел огромное восьмиугольное окно, за которым каждые несколько секунд словно сверкала молния. Вдоль карниза на втором этаже сидели четыре мрачные серые горгульи с распростёртыми крыльями – казалось, они готовы взлететь и вонзить в кого-нибудь свои острые зубы, и только толстые серебряные цепи удерживали их на месте.

Папа закинул на плечо мою сумку с вещами и слегка подтолкнул меня к крыльцу.

– Представь, что это съёмочная площадка, – сказал он. – Всё, что ты видишь, – просто реквизит.

Я уставился на огромных каменных змей по обе стороны парадной двери; свернувшись в кольцо, они будто готовились напасть на незадачливого гостя, которого сочли бы недостойным приёма. Глаза у них, как и у ворона-автоответчика, были из красного стекла, и, клянусь, они сверкнули, когда я проходил мимо.

До того как я хоть что-то предпринял или попросился домой, чёрная дверь распахнулась и перед нами появился дедушка, которого я не видел одиннадцать лет и восемь месяцев.

– Дэвид, Макс, как я рад вас видеть! Входите!

Я застыл как вкопанный. Мой дедушка, коротко стриженный, в зелёных брюках и голубом кардигане поверх накрахмаленной белой рубашки, был совершенно не похож на растрёпанного типа, которого я видел на фотографиях в Интернете.

Споткнувшись о порог, я вошёл в прихожую, которая, как и сам дедушка, выглядела до жути обыденно.

В Интернете писали, что дом полон скелетов, хрустальных черепов, драконьих яиц, инопланетных лазеров и других странных вещей, которые Рэмхарт якобы собрал во время своих экспедиций. Но пока первый этаж ничем не отличался от любого другого первого этажа.

Хотя снаружи дом, несомненно, выглядел очень странно, внутри он представлял собой музей скучной мебели: матерчатые коврики на деревянном полу, плотные бархатные шторы на окнах, полки, заставленные книгами в твёрдых обложках, кушетка, обитая тканью с уродливым цветочным узором, куча подушек… Стоящий посреди всего этого человек – герой бесчисленных загадочных историй – походил на моего папу, только был гораздо старше. Никакого шёлкового одеяния, бархатного плаща и медальона с обезьяньим зубом.

Папа подозрительно уставился на Рэмхарта, словно скучный дедушкин облик был своего рода иллюзией, которую мог разоблачить пристальный взгляд.

Если Рэмхарт это и понял, то не подал виду и спокойно произнёс:

– Долго же мы не виделись, сынок. – Он улыбнулся, и в углах глаз у него собрались морщинки. – А это, видимо, Макс. – Под его оценивающим взглядом я нервно переступил с ноги на ногу. – Похоже, нам с тобой есть о чём поговорить.

Он легонько потрепал меня по плечу, видимо, желая выказать дружелюбие, но, прежде чем я успел что-либо сказать, папа спросил:

– Ты всё ещё водишь экскурсии по дому?

Рэмхарт непонимающе уставился на него.

– Ворон у ворот… – начал папа, ткнув пальцем через плечо.

– А! – Рэмхарт рассмеялся. – Это память о старых добрых временах. Горгулий и змей я оставил: соседским ребятишкам они нравятся, ну и можно не возиться каждый год с украшениями на Хеллоуин. – Он иронически улыбнулся. – Кажется, ты разочарован?

Папа промолчал.

Я неловко стоял посреди прихожей, пока он заглядывал в смежные комнаты. Наверное, искал скелеты инопланетян или фотографии снежного человека. Когда папа, нахмурившись, вернулся ко мне, я невольно подумал: похоже, он не меньше меня огорчился, не найдя ничего необычного. После всех удивительных историй, которые я слышал с детства, после стольких статей в Интернете я сильно разочаровался, увидев, что Рэмхарт выглядит как самый обыкновенный человек.

– Можешь переночевать у меня, – предложил дедушка папе. – Места в доме полно.

Говорил он вполне искренне, и я надеялся, что папа согласится, но тому, видимо, не терпелось уехать. Выходя на крыльцо, он сказал:

– Я на тебя рассчитываю. Никаких глупостей, ладно? Не делай Макса таким, каким он не должен быть.

Рэмхарт взглянул на меня, потом на папу.

– И не собираюсь, – произнёс он и шагнул к папе, чтобы обнять его или, может быть, похлопать по плечу.

Но, прежде чем Рэмхарт успел это сделать, папа склонился ко мне.

– Послушай… – он понизил голос, чтобы дедушка его не услышал, хотя я подозревал, что Рэмхарт слышит всё, – это только на лето. А если я всё улажу быстро, то сразу приеду за тобой. Договорились? Ну а пока не вешай нос.

Я стоял на крыльце и смотрел, как папа садится в машину. Когда он уехал, Рэмхарт повернулся ко мне.

– Ну что, давай я покажу тебе твою комнату.

Я медленно кивнул, взял сумку и пошёл за ним по полукруглой лестнице.