– Если ты не против, я позавтракаю у себя.

ПЯТЬ САМЫХ ЖУТКИХ ВЕЩЕЙ

1. Рассеивающиеся чары

2. Ожившие скелеты

3. Чудовища

4. Привидения

5. Жасмин Скинк

5
Меня зовут Краузер

После того как чары рассеялись, комнаты, которые были почти пустыми, внезапно оказались наполнены разными странными штуковинами. Я увидел какую-то гадость, плавающую в стеклянных колбах, плотоядные растения с листьями-челюстями, портреты людей, у которых нарисованные глаза щурились и моргали…

Вернувшись к себе, я уже был готов ко всему. Если Рэмхарт выставил моей комнате от четырёх до шести баллов по шкале ужаса (в зависимости от того, полезу ли я в шкаф), в реальности дело может обстоять ещё хуже.

Я осторожно открыл дверь и заглянул внутрь, однако обнаружил, что все вещи остались на местах – кровать у стены, стол у окна. Но добавились некоторые примечательные штрихи. На полках стояли уже не комиксы, а толстые книги, повествующие о встречах с ведьмами, снежными людьми и летающими тарелками. Однако «Энциклопедии» я так и не нашёл. Постер превратился в застеклённую нишу, где лежали глаза, следящие за мной, куда бы я ни направился. Табличка гласила, что это обезвреженные глаза василиска – легендарного существа, способного убивать взглядом. Крючок, на который я накануне повесил куртку, на самом деле был рукой скелета. В общем – если не лазать в шкаф, – моя комната казалась самым безопасным местом в доме.

Инстинкт побуждал меня забаррикадироваться здесь на всё лето, пока не приедет папа. Но, если я решил заполучить «Энциклопедию», нужно осмотреть дом. И потом: что бы там ни говорил Рэмхарт – в Интернете писали, что в особняк приезжали целые толпы туристов, а значит, к дому можно привыкнуть. Так, если много раз посмотреть страшный фильм, в конце концов начинаешь смеяться в тех местах, где раньше вопил от ужаса.

Не дав себе возможности передумать, я храбро вышел в коридор – и тут же столкнулся с незнакомым рослым мужчиной с угольно-чёрными волосами, тонкими усиками и короткой остроконечной бородкой. Он стоял перед громадной картиной в затейливой золотой раме.

– Обычно дом просто кишит ротозеями с фотоаппаратами, которые смотрят на меня и ждут, что я предъявлю загадочные шрамы, которые обещает туристическая брошюра. – Судя по голосу, это он постучал ко мне утром и назвал меня сэром. – В связи с вашим визитом экскурсии временно отменены, и я даже не знаю, упрекать вас или благодарить за то, что вы меня от этого избавили: ведь туристы порой оставляют неплохие чаевые. – Ледяной взгляд синих глаз скользнул по мне от макушки до носков. – В любом случае приятно наконец познакомиться с вами, Макс. Я Краузер Грейвз, ассистент Рэмхарта.

Он был гораздо младше Рэмхарта, но одет столь же причудливо: белая рубашка, синий шёлковый шарф, жилет в тон, чёрный бархатный пиджак с серебристыми пуговицами, элегантные брюки со стрелками, начищенные до блеска чёрные ботинки. Интересно, одевается ли он так всегда или это нечто вроде сценического костюма, который приходилось носить при туристах? Краузер походил на актёров в маминых любимых фильмах – ну знаете, где люди говорят с британским акцентом, литрами пьют чай и танцуют странные танцы на вечеринках.

Но если он работает у Рэмхарта – значит, может показать, где «Энциклопедия». Однако спросить я не успел – Краузер вновь заговорил:

– Я уже сомневался, что вы на самом деле существуете, и думал, что Рэмхарт вас выдумал. – Слегка раздвинув в улыбке тонкие губы, он продолжал изучать меня. – Скажите, вы Вудбид или Смит? – И тут же, не дав мне возможности ответить, Краузер в очередной раз окинул меня взглядом с головы до ног и произнёс: – Полагаю, Смит. Ну, так что же Рэмхарт вам показал? Вы уже видели локаторы?

Я ничего не понял, но мне уже всё это не нравилось.

– Он изобрёл очки, которые позволяют видеть призраков.

– А. Нет-нет. – Я сразу же решил, что локаторы меня не интересуют.

– А спиритофон?

Увидев моё удивлённое лицо, Краузер объяснил:

– Это как мобильный телефон, только позволяет общаться с умершими. Вы ещё не звонили давно усопшему родственнику? – Говорил и улыбался Краузер вполне дружелюбно, но отчего-то его взгляд не давал мне покоя.

Я неуверенно покачал головой.

– Ну и ладно, – сказал он, пожав плечами. – Связь паршивая, сплошь помехи. Да и покойники в основном твердят, что помнят и любят тебя. Ни один ещё не удосужился назвать выигрышные номера в лотерее. Похоже, земная жизнь их совсем не волнует. – И он так заразительно засмеялся, что я невольно к нему присоединился. – Похоже, Рэмхарт не торопится с вашим обучением. Он показал вам видоискатель будущего? Научил пользоваться ножным компасом? – Краузер говорил словно на чужом языке. Я ничего не понимал. – И в вундеркамере вы не были?

– А что такое вундер…

Краузер опять меня перебил, не дав договорить:

– Честно говоря, я удивлён. – Рукой с чёрным маникюром на ногтях он погладил свою остроконечную бородку, точь-в-точь как мультяшный злодей, замысливший месть. – Рэмхарт необыкновенно гордится своими изобретениями. Я был уверен, что он хотя бы показал вам ножной компас. Что ж, наверное, всему своё время.

– Я только вчера приехал. – Почему-то мне захотелось заступиться за Рэмхарта.

– Вы знаете, кто это? – Краузер кивком указал на портрет пожилого мужчины в охотничьей куртке и пробковом шлеме, который явно видал лучшие дни. Он так быстро перескакивал с одной темы на другую, что я не мог за ним угнаться. – Это ваш прапрадедушка Магнус Вудбид и его верный пёс по кличке Скаут.

Я никогда не слышал о своём прапрадедушке (хотя он, несомненно, присутствует где-то на нашем семейном древе) и подошёл поближе, чтобы посмотреть.

Художник изобразил мужчину с орлиным носом и свисающими почти до подбородка густыми усами. Синих прядей в волосах у него было ещё больше, чем у Рэмхарта. За очками в проволочной оправе прищурились тёмные глаза, смутно напоминающие папины. Правой рукой Магнус держал за горло трёхголового циклопа – возможно, того самого, чья голова хранится в шкафу в моей комнате. Рядом, с достоинством наклонив голову, сидела гончая с глубоко запавшими глазами, висячими ушами и приоткрытой пастью.

– Магнус был знаменитым охотником за чудовищами, – сказал Краузер. – Уйдя на покой, он скупил почти всю землю в Блесквилле и построил этот особняк. Разумеется, в те времена дом был гораздо меньше. Со временем Рэмхарт его изрядно расширил.

Я перевёл взгляд с Краузера на портрет. В голове у меня роились вопросы, и я начал с самого очевидного.

– Вы сказали – охотник за чудовищами?

– Считался одним из лучших в мире. Хотя вы и сами сможете в этом убедиться, когда познакомитесь с ним.

Я хлопнул глазами, глядя на портрет. Если прапрадедушка Магнус Вудбид ещё жив, ему перевалило за сто! Но спросить я ничего не успел, потому что Краузер продолжил:

– Знаете, Макс, ведь однажды всё имущество Вудбидов будет вашим.

Я слегка растерялся. Наверное, кого-то эта новость обрадовала бы. Но лично мне показалось, что подо мной расступился пол.

– В смысле… весь Блесквилл?

Я ощутил приступ паники.

– Ну, не весь, – сказал Краузер, словно эта поправка решала дело. – Только особняк, кладбище, минеральные ресурсы и ещё кое-что. В трудные времена остальное пришлось продать.

– Трудные времена? – с недоумением спросил я.

– Рэмхарт чуть не разорился, когда застрял на десять лет во временной петле. Вот почему, в частности, дом теперь открыт для туристов.

Уверен, глаза у меня полезли на лоб. Я не ждал, что кто-то упомянет временную петлю. И уж точно не ждал, что это сделают так небрежно, как если бы в правдивости этой нелепой истории не приходится сомневаться.

Я сунул руки в карманы и пожал плечами. По правде говоря, меня совершенно не интересовали кладбище, ножной компас и тому подобное. Я приехал сюда только на лето. Осенью моя жизнь станет прежней.

– Думаю, Рэмхарт возлагает на вас большие надежды. После того что случилось с вашим отцом… – Краузер замолчал и покачал головой. – Впрочем, это всё минуло. Не стоить ворошить прошлое, когда предстоит демонстрация ножного компаса.

Хотя я не сомневался, что пожалею, но всё-таки не утерпел:

– А что это?

– Вы знаете, что такое Рука Славы?

Я наморщил лоб. Нет, ни о чём подобном я понятия не имею.

– Так называется заспиртованная рука преступника, которая была отрезана, пока тело ещё болталось на виселице. Считается, что она обладает особой силой. Такая рука, в частности, хранится в музее Уитби в Англии.

– А-а, – протянул я.

Пусть продолжает, а там уж я решу, стоит ли делать вид, что я поверил этой байке.

– Так вот, ножной компас – это большой палец с ноги великана. Он обладает способностью указывать на пропавшие вещи.

– То есть Магнус отрезал великану большой палец на ноге, чтобы находить потерянные ключи? – На мой взгляд, прапрадедушка поступил очень жестоко.

– Вы успокоитесь, если я скажу, что великан был злой? – спросил Краузер, с вызовом вскинув брови, но я промолчал. Иначе пришлось бы признать, что я верю в великанов – а в них, несмотря на всё, что я видел, поверить было тяжело.

– Клянусь, вы в жизни ничего подобного не видели, – продолжал Краузер. – Ножной компас способен найти любой предмет. Если угодно, дайте мне какую-нибудь вещь, и мы её спрячем, а потом я продемонстрирую вам, как эта штука работает.

За неимением лучшего я протянул ему монетку в двадцать пять центов.

Краузер устремил на меня испепеляющий взгляд.

– Дайте что-нибудь более ценное.

Я драматически похлопал себя по карманам. Предметов роскоши мне явно недоставало. По крайней мере, так я подумал, но тут Краузер указал на часы, которые мама подарила мне перед тем, как уехать в Австралию.

Я смущённо переступил с ноги на ногу, пытаясь придумать вескую причину для отказа. Краузер не сделал ничего плохого. До сих пор он вёл себя вполне дружелюбно. И всё-таки, сам не зная почему, я не желал ему подыгрывать.

Мы стояли лицом к лицу. Он нетерпеливо шевелил пальцами. Я колебался. В неловком молчании прошло несколько секунд, а потом я тяжело вздохнул, снял часы и протянул Краузеру.

– А теперь… – Краузер потёр пальцем циферблат, перевернул часы – и замер. – О… прошу прощения. – Нахмурившись, он вернул мне часы. – Я вовсе не собирался проявлять лишнее любопытство. Я вижу, что вы по ней скучаете.

Я посмотрел на Краузера, потом на часы.

– Что? – Как он догадался, что я скучаю по маме?!

– Это называется психометрия, – сказал он. – Вещи, которые мы носим на себе каждый день, пропитаны нашими воспоминаниями, эмоциями и энергией. Предметы, которые должным образом настроены, могут передавать определённые сообщения. Сходным образом работает и ментальная камера… – Краузер выжидающе смотрел на меня. – Полагаю, Рэмхарт вам её тоже не показал?

Мне отчаянно хотелось знать, что такое он увидел на часах, но я никак не мог собраться с духом и спросить.

– Никаких сообщений, – уверил меня он. – Просто я почувствовал вашу печаль. А Зимнюю комнату вам Рэмхарт уже показал?

Я вспомнил окно, которое заметил сразу по приезде – за ним ещё ослепительно вспыхивала молния. Наверное, Краузер имел в виду это?

– Поверьте, – сказал он, направляя меня к винтовой лестнице, – если вам ещё не доводилось вызвать по желанию метель – вы, считай, и не жили.

Путь до Зимней комнаты занял больше времени, чем я предполагал; когда мы наконец до неё добрались, я уже почти рыдал от смеха, слушая истории Краузера. Я понятия не имел, всерьёз ли он рассказывает о схватках с рептилоидами, о встречах с самим собой в параллельных мирах, о бегстве от прекрасной феи, которая уверяла, что всего лишь хочет пригласить его в своё королевство на чай, но при этом размахивала остро наточенным мечом.