– А в Лувре вы были? – спросил Краузер, остановившись перед полированной деревянной дверью. – Это музей в Париже. Там находится «Мона Лиза» – и, кстати, она на удивление маленькая. Представьте себе крохотный портрет в огромном музее – и картина будет вам ясна. Я имею в виду не конкретную картину, конечно. Просто… особняк Вудбида в чём-то похож на Лувр.

Я не понимал, к чему он клонит.

– Нужно очень много времени, чтобы увидеть все чудеса этого дома, – продолжал Краузер. – Да и то вы наверняка что-нибудь пропустите. В некоторые помещения вход воспрещён. Хотя вряд ли запрет касается вас, учитывая ваше особое положение.

Особое положение?

Спросить я ничего не успел: Краузер взялся за ручку и распахнул дверь. Я замер на пороге словно уютной бревенчатой хижины. У дальней стены высился камин, на деревянном полу лежал разноцветный тряпичный коврик, у огромного окна, за которым шла вечная гроза, стоял массивный стол.

У меня на глазах зигзагообразная молния распласталась на стекле, и крупные капли дождя стали превращаться в пар.

В следующее мгновение дождь прекратился, и тут же начался снегопад. А когда я отвернулся от окна, то понял, что снег идёт и в комнате.

Мне захотелось слепить снежок, и я подставил руки, но снежинки быстро таяли.

– Ну, что скажете? – спросил Краузер.

– Потрясающе! – воскликнул я, и мои слова заглушил раскат грома.

Снег опять сменился дождём. Капли стучали по стеклу снаружи, а по комнате носились лёгкие порывы ветра.

– Но я не понимаю, в чём смысл, кроме как… ну… показать свою исключительность.

Краузер медленно наклонил голову набок, рассматривая меня.

– Но разве само стремление к исключительности нельзя назвать достойной целью? Скажите, у многих ваших знакомых есть такая комната?

Я качнулся на каблуках. Конечно же мы оба знали ответ.

– Представьте, сколько людей могли бы устроить себе такую комнату, если бы только выпустили своё истощённое воображение из крохотной коробочки, в которой они его держат.

Я сел за стол и напечатал несколько букв на старинной пишущей машинке.

Краузер рассмеялся:

– Что вы пишете, Макс? Сто раз подряд «обещаю быть серьёзным»?

Он потешался надо мной, но я не обращал на него внимания. Перестав печатать, я принялся крутиться на кресле.

– В этой комнате работал режиссёр одного фильма, который потом получил «Оскар». Он сидел в этом самом кресле, за этим самым столом и писал сценарий на этой самой машинке. Ни один его фильм не имел такого успеха.

– Правда? А какой фильм? – спросил я, поворачиваясь на кресле к Краузеру.

Может быть, я его видел?

– Между прочим, все мои рассказы – чистая правда.

– Даже про рептилоидов? – ухмыльнувшись, спросил я.

– Да, Макс, даже про рептилоидов, – серьёзно ответил Краузер. – Решайте сами, чему верить, а что отвергать как невозможное. – Он прислонился к книжному шкафу. Скрестив ноги и сложив руки на груди, он рассматривал меня так внимательно, что я почувствовал себя инфузорией под мощным микроскопом. – Так или иначе, я рад, что эта комната вам понравилась. А ещё я рад встрече с вами, потому что Рэмхарт столько про вас рассказывал.

– Я видел его всего раз в жизни.

Что Рэмхарт мог обо мне рассказывать? Краузер должен был знать, что мы с ним практически не имеем ничего общего. Может быть, я невольно пытался подыскать какое-то оправдание тому, что его мир мне настолько чужд? Даже не знаю.

– Я приезжал сюда давно, в раннем детстве, – добавил я. – Я ещё ходил в подгузниках.

Честное слово, сам не знаю, зачем я упомянул про подгузники. И, конечно, пожалел об этом в ту же секунду.

Краузер, сдвинув брови, продолжал меня рассматривать.

– Знаете, Рэмхарт питает в отношении вас большие надежды. Однако я не совсем их разделяю. – Он покрутил на указательном пальце кольцо в виде змеи. Змеиные глаза – радужные фиолетовые камешки – ярко сверкнули.

– На мой взгляд, у вас нет ни явных способностей, ни интереса к сверхъестественному. Вряд ли его надежды оправдаются.

Вы удивитесь, но его слова меня здорово задели. С одной стороны, именно эту мысль я сам пытался внушить Краузеру – но мы же едва успели познакомиться, и он обо мне вообще ничего не знает!

Слегка поклонившись, он добавил:

– В любом случае, я рад знакомству, Макс. Полагаю, мы будем видеться часто.

Я пошёл за ним во двор, поскольку сам не нашёл бы дорогу в свою комнату. Когда мы вышли на крыльцо, я вздрогнул: две змеи, охраняющие дверь, открыли пасти и зашипели. Однако Краузер лишь рассмеялся и зашагал по дорожке. В мгновение ока он исчез в тумане.

6
Пирог с настроением

Когда Краузер ушёл, я побрёл по саду к ярко-оранжевому теннисному мячику, который лежал на газоне и казался крайне неуместным на фоне дома с привидениями, среди горгулий, змей, воронов и прочей чертовщины. Я подобрал мячик и швырнул его в сторону ворот – и тут же в них въехала рыжая девчонка на велосипеде.

– С ума сошёл?! – Она резко свернула и затормозила. – Ты что, целился прямо мне в голову?

– Я бросал не в тебя. Я… – Я с некоторым волнением увидел, что незнакомка, оставив велосипед, направилась ко мне.

Она была мелкая, худая и веснушчатая. Но когда она смерила меня грозным взглядом, её зелёные глаза гневно сверкнули и я понял: надо быть идиотом, чтобы судить о ней исключительно по росту.

– Кажется, я тебя где-то видела, – сказала она и внимательно вгляделась в моё лицо.

– Рэмхарт – мой дед, – ответил я, стараясь не смотреть на светящийся зелёный шарик, который висел в воздухе над её правым плечом.

– А, значит, это правда.

Повисло неловкое молчание, а потом она обернулась к воротам и помахала рукой двоим ребятам, которые, оказывается, следили за нами, – а я их и не заметил.

– Это Джулс и Криш.

Джулс была смуглая, похожая на испанку девочка с длинными тёмными волосами, а Криш – мальчик-индиец в синей куртке с капюшоном.

– Они бы обязательно пришли с тобой познакомиться, если бы не политика компании.

Я наморщил лоб.

– Политика компании?

– Только сотрудники фирмы могут общаться с заказчиком во время доставки, – отбарабанила она, как по книжке. – Меня зовут Бексли… Бексли Гаррис. Можно Бекс. – И девчонка протянула маленькую бледную руку с тёмно-синим маникюром.

– А я Максен. Максен Смит. Можно Макс.

Я крепко пожал Бексли руку. Она казалась необыкновенно хрупкой. Но, наверное, я просто не привык здороваться за руку с девочками.

– А почему не Вудбид? – поинтересовалась она.

Я пожал плечами.

– Долго объяснять.

Она пожала плечами и нетерпеливо потопала ногой, словно рассуждая сама с собой, можно ли мне доверять.

– Если ты внук Рэмхарта, в чём твоя особенность?

– Моя что? – робко переспросил я.

– Магнус был знаменитым охотником за чудовищами. Рэмхарт – паранормальный Индиана Джонс. А в чём твоя фишка?

– А… – Я не знал, что сказать, и, наверное, выглядел полным дураком, но, несмотря на это, вовсе не собирался сообщать незнакомой девчонке, что я убийца чудовищ. Не хватало ещё, чтобы она начала меня дразнить.

– Ну, не важно. – Бекс нетерпеливо махнула рукой и повернулась к своему велосипеду. – Это успеется в другой раз. А пока что держи Защитный пирог, который заказал Рэмхарт. – Она достала из проволочной корзинки квадратную розовую коробку и протянула мне.

Я уставился на неё. Ну и ну!

– Защитный пирог?

– Пироги у мисс Петунии необычные. Они создают настроение.

Я скептически взглянул на Бекс. Что за выдумки!

– Вчера я привезла Рэмхарту «Сладкие сны». Тебе помогло?

Я вспомнил, как крепко, к своему удивлению, проспал всю ночь. Но я решил, что это просто совпадение.

– Значит, ты развозишь пироги – и это твоя работа? – спросил я.

Она горделиво улыбнулась.

– Меня выбрали. Очень много ребят хотели.

– А что такого особенного в доставке пирогов?

Честное слово, я не хотел грубить. Просто, на мой взгляд, Бекс слишком уж гордилась своим занятием, и я совсем запутался.

– Я могу оставить себе те, что уронила. Конечно, если они не выпадают из коробки. Не думай, что я собираю куски с земли, – сказала она. – Если повезёт – может, уроню один сегодня и тогда в следующий раз угощу тебя. Если, конечно, ты здесь останешься.

Я слушал её как во сне, совершенно не понимая, о чём речь.

Мельком оглянувшись на друзей, Бекс понизила голос:

– У нас есть тайное общество. Но больше я тебе ничего не могу сказать, пока ты не пройдёшь посвящение. И кстати: чтобы вступить в общество, нужно, чтобы все проголосовали «за», даже если ты внук Рэмхарта.

– Что ещё за тайное общество? – спросил я и тоже посмотрел на Джулс и Криша.

Они тоже в нём состоят?

Бекс отбросила длинные рыжие волосы за плечо и забралась на велосипед.

– Следующее собрание состоится завтра. – На ходу она обернулась. – Пока!

Я ещё не понял, хочется ли мне в тайное общество, – но почему бы не завести друзей?

– А где вы встречаетесь?

Бекс снова обернулась.

– Мы тебя сами найдём. – И уже у самых ворот она крикнула: – Кстати, я тебя вспомнила! Ты тот пацан с видео!

Рыжие волосы, крутящиеся колёса исчезли, а я вдруг с ужасом осознал, что невольно стал звездой Интернета.

И тут в кустах раздался треск.

Повернувшись, я увидел, что ко мне несётся вервольф с пылающими жёлтыми глазами.

ПЯТЬ САМЫХ ЖУТКИХ ВЕЩЕЙ

1. Вервольфы

2. Рассеивающиеся чары

3. Ожившие скелеты

4. Чудовища

5. Адский пёс

Я уже был на волосок от ужасной гибели в зубах вервольфа, когда вдруг заметил Рэмхарта, который стоял на крыльце, облокотившись о перила. Одну руку он сунул в карман, другой поигрывал медальоном… и казалось, происходящее его ничуть не интересует.

Я в ужасе завопил и выставил перед собой Защитный пирог, подумав, что это, может быть, меня спасёт, если он действительно заколдован, ну или что там наговорила Бекс. Но когда зверь устремил на меня свои жёлтые глаза, я просто швырнул в него коробкой и бросился бежать.

Волк нагонял. Его жаркое дыхание обжигало мне шею, а Рэмхарт по-прежнему стоял на месте как пень.

– Ты зря тратишь силы, – небрежно проговорил он. – Она бегает гораздо быстрее.

Лишь когда я добежал до крыльца, Рэмхарт лениво вытащил руку из кармана и бросил мне что-то отвратительно мягкое и скользкое. Я сразу же чуть не выкинул эту штуку.

– Это угощение, – сказал он, когда я разинул рот от удивления, увидев на своей ладони нечто, напоминающее глаз какого-то огромного существа. – Для неё, а не для тебя! – добавил Рэмхарт со смехом.

С дрожащими коленями и колотящимся сердцем я отвернулся от крыльца и оказался нос к носу с жуткой тварью, которая, при близком рассмотрении, меньше походила на волка и больше – на адскую гончую. Кожа у неё была синеватая, в складках, поросшая клочками грязной шерсти, морда несомненно собачья, с длинным носом и мощными челюстями. Из пасти свисал похожий на наждак язык, а жуткие, острые как кинжалы верхние клыки далеко заходили за нижние.

Чудовищная собака, сев на задние лапы, оказалась гораздо выше меня. И я, проглотив ком в горле, как велел Рэмхарт, протянул зверю отвратительное лакомство, словно умилостивляющую жертву.

– Кто тут хорошая девочка? – запинаясь от страха, выговорил я, а чудовище выплюнуло к моим ногам оранжевый теннисный мячик и испустило угрожающий вой.

– Вели ей сидеть, – подсказал Рэмхарт. – Она должна заслужить угощение.

Я взмок от пота. Адская гончая опустилась на все четыре лапы, прижала уши и припала к земле так, что я увидел длинный выступающий хребет.

– Дай команду!

Я бросил на Рэмхарта сердитый взгляд. Почему он не поспешил ко мне на помощь, хотя эта тварь явно выказывала все признаки агрессии?