– Я, в отличие от тебя, в безопасности, – певуче отозвался Рэмхарт, и в ту минуту я возненавидел его сильнее, чем всех призраков, чудовищ, адских гончих и Жасмин Скинк вместе взятых.

Я посмотрел в глаза зверю и попытался заговорить, но во рту у меня так пересохло, что слова липли к языку.

– Э… – Я помолчал и сделал ещё одну попытку. – Пожалуйста… можно ты сядешь?

Сказав это, я заслонил лицо рукой и приготовился к худшему, абсолютно уверенный, что смерть моя близка.

– Ты не девочку на танец приглашаешь, Макс! – неодобрительно сказал Рэмхарт с крыльца. – Отдай команду так, чтоб не оставалось сомнений. Если ты не покажешь ей, кто главный, – главной будет она!

Я в отчаянии закрыл глаза, мысленно проклиная Рэмхарта. Хотя я теоретически и Вудбид, это ещё не значит, что я унаследовал странный ген, который позволит мне укротить адскую тварь.

Но тут я вспомнил, как не далее чем вчера успешно справился с жуткими чудовищами, и, надеясь, что чудесная сила меня ещё не покинула, открыл глаза и рявкнул:

– СИДЕТЬ!

Зверюга заскулила от страха и сразу же повиновалась.

– Теперь дай ей понюхать руку, чтобы она поняла, что ты её друг, – подсказал Рэмхарт.

Я с сомнением посмотрел на жуткую псину. Конечно, она казалась послушной, но могла кинуться в любой момент.

– А если я не хочу с ней дружить?

– Тогда она тобой пообедает. Решай сам.

И, не сказав больше ни слова, он вошёл в дом, бросив меня на произвол судьбы.

Инстинкт кричал, что надо бросить угощение и бежать. Но я знал, что вряд ли научился бегать быстрее со времён прошлой попытки, и поэтому нервно протянул руку к подрагивающему чёрному носу, не сомневаясь, что потеряю палец-другой. Псина безразлично понюхала её и, взяв «лакомство» с моей ладони, тут же его проглотила. Удовлетворённо облизнувшись, она подтолкнула к моим ногам теннисный мячик.

Я подозрительно взглянул на неё, ожидая подвоха. Но глаза чудовищной гончей из яростно жёлтых стали дружелюбно золотыми, и когда она снова подтолкнула мячик ко мне, я подумал, что это неплохой способ от неё отделаться. Поэтому я зашвырнул мячик как можно дальше и опрометью бросился в дом.

Рэмхарт ждал меня, на диво спокойный.

– Жаль, что пирог пропал, – сказал он и протянул мне стакан воды. – К сожалению, мы потратили много времени, а впереди долгий день. Давай, заливай внутрь, – он сопроводил свои слова нетерпеливым жестом. – Не хватало ещё умереть от жажды.

Я стиснул стакан с такой силой, что стекло едва не лопнуло. Я был в ярости. Кипел. Честное слово, я так злился, что из ушей у меня почти валил дым.

– К твоему сведению, я чуть не погиб!

Я ткнул пальцем в ту сторону, где могла случиться трагедия. У Рэмхарта, видимо, ранний склероз.

– А ты думаешь о пироге! Между прочим, он меня совершенно не защитил!

Воцарилось напряжённое молчание. Рэмхарт холодно смотрел на меня. Когда он наконец заговорил, в его голосе звучало что угодно, но только не извинение.

– Во-первых, – сказал он, – пирог просто вызывает чувство защищённости. Это не оружие. Во-вторых, настоящая опасность тебе не грозила. Ты сам так решил. Почувствуй разницу. По моему опыту, воображаемые опасности гораздо страшнее настоящих. – Он устремил на меня взгляд, который явно считал красноречивым, и я воспользовался паузой, чтобы поднести стакан к губам и решить, что надо как-то выпутаться из этой истории.

Я впервые встретил такого человека, как Рэмхарт, а следовательно, понятия не имел, как с ним себя вести. Он не только выглядел странно – со своими синими прядями, замысловатыми татуировками, перстнем в виде черепа и причудливым шрамом в форме якоря на правой щеке, – но его совершенно не смущали вещи, которые встревожили бы большинство людей (например, зрелище, что за родным внуком гонится адская гончая). И тогда мне стало очень интересно, как он живёт. Я знал, что он получил особняк по наследству, – но на какие средства Рэмхарт его содержит? Неужели экскурсии приносят столько денег? Или он действительно зарабатывает, путешествуя по миру в поисках мифических существ, в которых не верит ни один нормальный человек? Неужели бывает и такая работа?

Я заметил, что синяя шёлковая туника, которая была на Рэмхарте раньше, сменилась рубашкой оливкового цвета. Карманы брюк оттопыривались, и не исключено, что в них лежат такие вещи, о которых я бы предпочёл не знать. Но главным образом моё внимание привлёк медальон с обезьяньим зубом.

Он оказался больше, чем я думал – тусклый пожелтевший зуб, в который было вставлено вырезанное из яшмы изображение обезьяны в богато украшенной короне. Медальон напоминал музейный экспонат, и я невольно задумался: может, Рэмхарт во время своих экзотических приключений ограбил какой-нибудь музей?

Но объяснение Рэмхарта оказалось ещё более невероятным. Поймав мой взгляд, он заявил:

– Это подарок от самого царя обезьян.

Честное слово, я еле сдержался.

Рэмхарт провёл пальцем по тонкому кожаному шнурку и внимательно посмотрел на меня.

– Насколько я понимаю, ты мне не веришь.

Я допил воду и поставил стакан на стол.

– Я твёрдо уверен, что цари обезьян бывают только в книжках и в кино.

Рэмхарт должен понять, что я не какой-то наивный дурачок, который проглотит любую его выдумку только потому, что некоторые люди называют его живой легендой.

Взгляд Рэмхарта стал ещё пристальнее. Он надул щёки. Я уже подумал, что сейчас он начнёт на меня кричать, но дед потёр ладони и сказал:

– Ладно. Если ты твёрдо уверен – значит, точка. – Он резко развернулся и поманил меня за собой. Не зная, что делать, я угрюмо повиновался. – Не переживай из-за пирога, – велел Рэмхарт.

– Я и не переживаю, – буркнул я, хмуро глядя ему в затылок. – Даже не собираюсь.

– Мы с мисс Петунией давние друзья, – продолжал он. – Она всё поймёт.

Я смутился:

– А зачем ей рассказывать?

– Потому что в Блесквилле нет маленьких тайн, – ответил Рэмхарт, оглянувшись. – Только большие. – Глаза у него странно блеснули. – А что скажешь, если мы с тобой прогуляемся на кладбище?

При слове «кладбище» я застыл как вкопанный. После встречи с призрачной девочкой я намеревался всеми силами избегать местного кладбища.

– Э… я как-то не в настроении. Не люблю кладбища.

Рэмхарт повернулся ко мне. Глаза у него гневно сверкнули, ноздри раздувались как у быка. Такое же лицо обычно было у папы, когда я испытывал его терпение.

– Блесквилль стоит на кладбище! – прогремел он. – С какой бы стороны ты ни въехал в город, миновать его невозможно! Отсюда городской девиз: «Все дороги ведут к мертвецам».

Я нахмурился.

– А я думал, что городской девиз – «Здесь всё сияет ярче». Так было написано на доске у въезда.

Рэмхарт небрежно отмахнулся:

– Если ты боишься привидений, то уверяю тебя – они абсолютно дружелюбные. – Он устремил на меня понимающий взгляд, от которого мне стало не по себе.

«Интересно, что именно рассказал ему папа?»

– Конечно, время от времени духи начинают проказничать. – Рэмхарт криво улыбнулся. – Но вряд ли стоит их винить. Они вольны ходить куда хотят, видеть что хотят, делать что хотят – и иногда злоупотребляют свободой. Однако, несмотря на несколько неприятных инцидентов с трагическим исходом, я практически уверен, что ни один призрак никогда никому не хотел навредить.

Неприятные инциденты?

С трагическим исходом?

Что?!

Рэмхарт легка подтолкнул меня, направляя дальше по коридору.

– Не бойся. Пока ты со мной, привидения тебя не тронут.

– Я и не боюсь.

Поскольку большую часть жизни я провёл, отрицая свои способности, ложь далась мне легко. Для большего эффекта я добавил:

– В основном потому, что я во всё это не верю.

Наверное, человеку, который отчаянно нуждается в помощи по части сверхъестественного, не стоило этого говорить. Но учитывая, что сказал Краузер про моё будущее наследство и про надежды Рэмхарта, признать, что я вижу призраков, значило ступить на опасную почву. Так недалеко и до коллекции хрустальных черепов, синих прядей в волосах и признания себя настоящим Вудбидом.

В отличие от Рэмхарта, у меня не было ни одного положительного опыта встречи с потусторонним, и я не собирался до конца жизни трястись от ужаса. Моё будущее вовсе не в Блесквилле. И если я рассчитываю избавиться от репутации Психа и Неадеквата, нужно держаться как можно дальше от чудовищ и призраков.

Пока я обо всём этом раздумывал, Рэмхарт молча стоял и смотрел на меня. Поймав мой виноватый взгляд, он многозначительно произнёс:

– Если ты во что-то не веришь – ещё не факт, что этого не существует.

Его оценивающий взгляд меня смутил.

– Послушай, – сказал я, надеясь отвлечь внимание Рэмхарта от себя. – Если мне предстоит провести здесь всё лето, я хочу, чтобы ты был со мной честен, как и обещал.

Он торжественно кивнул.

– Вот, например, – я ткнул наугад в какой-то предмет на крышке шкафа. – Я должен верить в то, что он настоящий? – Я с подозрением взглянул на блестящий витой рог, лежащий под стеклянным колпаком с надписью «подлинный рог аликорна».

В одной книжке, посвящённой сказкам, легендам и прочим выдумкам, я прочёл, что аликорн – это такое специальное название для крылатого единорога. А значит, у Рэмхарта не было иного выхода, кроме как соврать. Ведь всем известно, что единороги – миф.

Рэмхарт почтительно провёл рукой по стеклянному колпаку, словно защищая его от моего скепсиса.

– Во что ты предпочтёшь верить – твоё дело. Хотя уверяю тебя – это не просто подлинный рог, но также и хорошо известное противоядие и средство для лечения множества болезней. Я бы дал его тебе подержать, но он очень острый. Не хочу, чтобы ты поранился.

– А что будет, если я поранюсь? – спросил я, сунув руки в карманы.

Интересно, какое объяснение он выдумает.

– Ты умрёшь. – Рэмхарт помрачнел и поджал губы, как бы подчеркнув серьёзность этого утверждения. – В зависимости от раны это произойдёт быстро или медленно, но умрёшь ты в любом случае.

Я посмотрел на блестящий рог, потом на Рэмхарта. Отличный предлог, не позволяющий мне перевернуть эту безделушку и увидеть на обратной стороне надпись «Сделано в Китае».

– Это очень интересная вещь и весьма противоречивая. Если им пораниться, рану будет невозможно заживить. Иными словами, либо ты истечёшь кровью, либо умрёшь медленной мучительной смертью от сепсиса. Но, если заварить тёртый рог, получится зелье, способное исцелить почти всё. Кроме раны, нанесённой этим самым рогом. Любопытный парадокс, правда?

Я взял со стола ещё склянку и стал рассматривать содержимое. Оно до жути напоминало глазное яблоко, которое я скормил адской гончей, чтобы та не сожрала меня.

Рэмхарт постучал по стеклу длинным ногтем с чёрной полоской.

– Змеиные глаза, – сказал он. – Добыты в гнезде восьмиголовой гадюки, которую я обнаружил на Борнео.

– Ты выковырял у неё глаза?!

Сначала я, конечно, ему не поверил. Надо быть очень жестоким человеком, чтобы так поступить (как и отсечь палец великану). Приглядевшись, я заметил, что зрачки у глаз вертикальные, и понял, что в словах Рэмхарта есть доля правды. Это несомненно были змеиные глаза.

Он рассмеялся.

– У змей отличная регенерация. Они сразу же отрастили новые.

– Но зачем ты держишь их у себя? Просто для туристов или они зачем-то нужны?

Буквально всё в доме Рэмхарта вызывало вопрос «зачем».

– Это для Тени. Она иногда слишком энергично меня защищает. Извини.

– Э… – Я растерянно моргнул. – Ты хочешь сказать, что адская гончая – твоё домашнее животное?

Нормальные люди держат ретриверов, лабрадоров или дворняжек из приюта. А Рэмхарт завёл кровожадную тварь.

– Тень – так называемая чупакабра.

– Чупа… кто?