– А то я не понял, – хмыкнул Тимофей. – У тебя на лице, кстати, Иван, всё написано. Как рак вон стоишь красный, а глаза прячешь. Ну-ка показывайте, что там в куле!

– Показывай, Гришка, – вздохнув, сказал печально Чанов. – Теперь-то чего уже скрывать.

– Сабля простая, в деревянных ножнах, ну клинок неплохой так-то, вовсе не битый. – Тимофей отложил в сторону холодное оружие. – А вот эта уже побогаче. – Он достал другую, в украшенных накладным серебром металлических ножнах. – Карабин французский, хм, совсем новый. На перевале, у поворота дороги, небось, взяли? – посмотрев на Чанова, уточнил командир взвода. – Ну-ну, я так и подумал. Кинжал, ещё один, два пистоля. Вроде турецкие. Так, а это что ещё в рогоже? – Он потряс находящийся в куле отдельный мешок.

– Да не знай, – пожав плечами, пробормотал Чанов. – Там в масле всё, ваше благородие. Испачкаетесь. Может, ну его, не надо?

– Ну как же это «не надо»? – усмехнулся Тимофей. – Отмоюсь уж как-нибудь потом. Ого-о! – воскликнул он, доставая из мешка новенькую жирно смазанную фузею. – Ну-ка, ну-ка. Тула. 1808. Хм, в прошлом году была выработана. Не пехотная, ствол укороченный, значит, егерская. Ну и вторая, видать, такая же?

Потянув за скользкий от масла ствол, он вытащил из мешка такое знакомое ему ружьё.

– Мать честная, так это же наш драгунский мушкет! – воскликнул он, отщёлкивая полку замка. – Ну точно! Один в один как мой, только совсем новенький! Так, а тут что на дне?

– Пистоли там, – шмыгнув носом, пробубнил Казаков. – Давайте я сам, вашбродь, ну чего вы грязнитесь. – И один за другим выложил на рогожу четыре драгунских пистоля.

– Ваня, голубь сизокрылый, а ты мне ничего не хочешь рассказать? – перехватив взгляд Чанова, произнёс с нажимом Тимофей. – А ну-ка, Гришка, отойди. – Он кивнул молодому драгуну. – Иди вон на улицу, что ли, выгляни, погляди, никого из чужих там нет? А то Копорский с Кравцовым должны были взводы проверять. Ну-у, давай рассказывай. – Гончаров повернулся к Чанову, когда молодой драгун отошёл. – Вы что, армейское интендантство ограбили?

– Нет, что вы, вашбродь! – воскликнул тот испуганно. – Чего я не понимаю, что ли? Да за такое петля! С каравана это, Тимофей Иванович! Не армейское это, не казённое!

– С какого такого каравана? – Гончаров прищурился. – Ты говори яснее, не тяни. Не в твоих интересах это сейчас.

– Да это с того, на котором Васильевич с Яшкой погибли! На котором хранцуза повязали! – зачастил Чанов. – Ну там же ещё запрятанное оружие и порох везли. Его в амбаре арестантском хранили, да только вот не всё успели описать, мы это ещё до учёта отобрали. – Он показал на лежавшее у ног оружие. – Ну а чего, вашбродь? Заберут, и как в омут, и не знай, кому оно в руки вообще попадёт. А так мы его как бы трофеем взяли. В бою. В котором ещё и кровь к тому же пролили. Ну вот и себе маненько потому оставили. Сами знаете, всякое же может быть, а вдруг пригодится? Пистоли-то и для молодых в самый раз будут. Ну вы же сами говорили – каждому по одному. Да мы и взяли-то совсем немного, едва ли десятую часть от всего запретного груза. Вашбродь, ну ведь никто и слова не скажет за недостачу? Ну ведь мы до учёта забрали? Оно ещё и до амбара даже не успело доехать! Ну ведь не казённое скрали?

– Нда-а, ну вы даёте. – Гончаров укоризненно покачал головой. – Это ведь как ещё поглядеть, Ваня. Весь запретный груз с каравана-то ведь в казну в итоге был изъят и отписан. А у неё, получается, теперь недостача двух ружей и четырёх пистолей. А каждое ружьё, как мне помнится, Терентьев рассказывал, что аж под десять рублей с завода казённым закупом идёт. Ну и пистоль – он, небось, тоже в половину его стоимости оценивается. Так что как бы под сорок рублей общий убыток казне выходит. Пустяк? Ну да, чего уж там сорок рублей, подумаешь, а ведь при графе Гудовиче, вспомни, за двугривенный мешок украденных плесневелых сухарей мушкетёров вешали. А ещё вопрос, как оно в караване такое новенькое оказалось. Ох, Ваня, Ваня! Ну ведь опытный служака, в отделенные командиры вышел, а такое творишь.

– Ваше благородие, Тимофей Иванович, ну мы же не для себя лично, мы же для общества, – проговорил тот сдавленным голосом. – Думали, свойское-то оружие – оно лучше иноземного на обмен пойдёт. А чего же делать теперь? Отнесу в интендантство сдавать, тогда точно под караул возьмут. В Куру скинуть?

– Кто ещё про оружие знает? – задал вопрос Гончаров.

– Так только мы с Лёнькой, ну и Гришка из молодых, – ответил Чанов. – Остальным пока не рассказывали.

– Так, так, так, трое, значит, – произнёс задумчиво Тимофей. – Ладно, убирай пока оружие в мешок. Никому про него не вздумайте рассказывать. Сейчас, Ваня, ты сам идёшь к полковым оружейникам и просишь у них слесарный инструмент, напильники, зубила – всё, что нужно для мелкой починки. Стираете, спиливаете клейма тульского оружейного завода, они в виде двух скрещённых молоточков на казённике выбиты и год выпуска. Только императорский вензель, не дай Бог, не трогайте. А так, как только можно, старите оружие.

– Как это – старим? – не поняв, переспросил драгун.

– Как-как, смазку всю досконально убираете, – буркнул Тимофей. – Скипидаром тщательно промываете, мыльной горячей водой, а потом царапаете дуло, как будто оно долго носилось, мелкие сколы на металле и дереве делаете. Только уж не увлекайтесь, чтобы совсем его не испортить. Затираете ложе с прикладом кирпичом, сажей загрязните, а потом её смываете. Ну ты сам посмотри, какой у тебя свойский мушкет. Вот чтобы примерно таким же и всё это оружие стало.

– А-а… Ух ты-ы, разу-умно, – протянул Чанов. – Ну да, тогда ведь и не скажет никто, с чего бы это новое тульское оружие у нас вдруг появилось. Старое-то – его, да, его можно и у горцев али у персов отбить. Небось, уж не одну фуражирскую партию они в этом году вырезали и их оружием завладели. Умён ты, Тимофей Иванович.

– Зато ты дурак, Ваня! – бросил раздражённо прапорщик. – Не знаю, каким местом вообще думал. Ладно, будем надеяться, что на этот раз пронесёт, только глядите не болтайте! И оружие это припрячьте пока! Если что, потом уж в Тифлисе его достанете. А пока приказываю его убрать и прикрыть получше!

– Понял, будет исполнено, ваше благородие! – Вытянувшись, драгун щёлкнул каблуками.

– Занимайся. Вот ведь, вместо того чтобы отдыхать после трудной дороги, сам себе с двумя такими же обалдуями дело нашёл. – Сокрушённо покачав головой, Гончаров пошёл со двора.

Глава 3. На балу

Как и было приказано Подлуцким, полковой обоз вышел из Елисаветполя утром двадцать седьмого ноября. Накрапывал не прекращающийся который уже день холодный мелкий дождь, и под этим дождём интендантские повозки и подразделения эскадрона Кравцова, вытягиваясь через ворота крепости, занимали свои места в длинной колонне. Четвёртому взводу прапорщика Гончарова надлежало идти в тыловом охранении до Шамхора и уже после него менять в авангарде драгун Маркова.

– Привет, Захар Иванович, как ты?! Поправился?! – проезжая от командира эскадрона обратно в хвост колонны, крикнул земляку Тимофей.

– Да всё хорошо, вашбродь! – отозвался тот. – Отступила вроде лихоманка! Фуражировка эта дурная в горах, чтоб ей! Промок сильно, а потом ещё и продуло, вот и захворал, аж огнём ведь две недели горел. Антипушки нет, так Фома за мной приглядывал. – Он кивнул на сидевшего рядом в повозке нестроевого. – Ничего-о, выкарабкался с Божьей помощью, слабость вот только осталась.

– Ты это, Иванович, брось – «слабость». – Тимофей погрозил ему шутейно пальцем. – Тебя там, в Тифлисе, семья дожидается. Марфа все глаза, небось, проглядела. Чтобы как огурчик был!

– Слушаюсь, вашбродь! – растянулся в улыбке дядька. – Буду. Жду не дождусь, когда Кура покажется. Хоть вперёд каравана беги. Вы с Лёнькой обещали сразу в гости зайти!

– Зайдём, Иванович, непременно зайдём, – заверил офицер и тронул поводья. – Но-о, пошли, Янтарь!

– Вместе в рекрутах были. – Захар кивнул вслед отъехавшему прапорщику. – Сначала в Уфимском депо, а потом в Астрахани. Шибко грамотный Тимоха, с того и в господа вышел. Помнится, в Астраханском учебное наставление наизусть по памяти сказывал. Ажно сам князь Цицианов на большом смотре целый рубь ему за радение в службе подарил. Царствие небесное его светлости! – И сдёрнув фуражную шапку, дядька истово перекрестился. – Тихонько! – крикнул он, когда арба подпрыгнула на ухабе. – Ты не спеши так, Фома, не гони лошадок, они ведь разумные, сами знают, как им лучше идти.

– Так от Сидора ажно на десять саженей отстали. – Возничий кивнул на следовавшую впереди повозку. – Игнат Матвеевич будет объезжать, заругает ведь.

– Ну и пусть ругает, догоним, – проворчал Морозов. – А лучше будет, ежели колесо собьём?! Вот уж где намаемся, а перед этим ещё и выслушаем всякое.

Второго декабря, когда колонна проходила селение Газах, резко похолодало и пошёл снег. За неделю пути, пока не спустились в Тифлисскую котловину, все изрядно промёрзли.

– Четвёртый взвод прапорщика Гончарова встаёт на постой на своём прежнем месте у площади Ираклия, ближе к Куре, – зачитывал места квартирования своему эскадрону капитан Кравцов. – Коней, так же как и все остальные взводы, держите на старых царских конюшнях. Главнокомандующим Кавказскими силами империи генералом от кавалерии Тормасовым Александром Петровичем даны три дня отдыха всем вышедшим с юга войскам. Значит, по тринадцатое декабря включительно на гарнизонные работы и службу наш эскадрон привлекаться не будет. Приводите в порядок своё обмундирование и амуницию, обихаживайте коней, правьте эскадронное и артельное имущество. В преддверии рождественских праздников состоится большой войсковой смотр, и к нему мы должны быть подготовлены. Так что отдых отдыхом, а о службе тоже не забывайте думать. Никакого небрежения и беспорядка я у себя в эскадроне не потерплю, командирам же приказываю всемерно усилить надзор за своими подчинёнными. Помните, большое начальство сейчас рядом, и всякие дурные мысли советую всем из головы выбросить. Ну, вроде всё. – Капитан оглядел замерший перед ним в шеренгах строй кавалеристов и вскинул ладонь к каске. – Командирам взводов развести своих людей по местам квартирования!

Пролетели данные командованием дни отдыха, и у драгун началась обычная гарнизонная жизнь. Взводы по очереди заступали в караулы, уходили в дальние и ближние разъезды, участвовали в эскадронных и полковых учениях. За неделю до Рождества прошёл большой войсковой смотр. Серьёзных замечаний к нарвцам не было, полк показал себя перед начальством достойно, и оно им было довольно. За два дня до праздника во всех полках Русской императорской армии начали выдавать денежную «треть», а с учётом того, что предыдущую задержали из-за боёв на дальнем пограничье, получали драгуны в этот раз прилично.

– Ну что, Тимофей, завтра в свет выходим, – подмигнув Гончарову, сообщил квартирующийся вместе с ним в одном доме Марков. – Объявили, что после торжественного ужина будут танцы. Господи, я уже два года не вальсировал, а из музыки только и слышал лишь одну барабанную дробь да сигналы эскадронной трубы. Говорят, что на балу будут прелестные дамы. Только вот откуда им взяться здесь, за Кавказскими горами? Местные своих жён и дочерей никому не показывают, они у них взаперти на женской половине дома сидят или замотанные в десять платков на улицу выходят. А знакомец мой Семён, который из главного штаба, уверяет, что пара десятков очень даже достойных дам на балу будет присутствовать. Причём половина из них, по его словам, так и вообще девицы. Ну вот откуда здесь взяться девицам, а Тимоха?! Я ещё понимаю, в Воронеже, в Киеве, в том же Смоленске, да в любом другом губернском городе России. Но тут, в Тифлисе! На южных азиатских окраинах!