– Я всегда готов ответить за себя сам, – твёрдо сказал Тимофей. – И русские офицеры, даже если они и вышли из солдат, всегда учтивы с теми, кто и сам с ними учтив.

– Это обвинение в мой адрес?! – воскликнул француз. – Неслыханная дерзость! Монсеньор, вы слышали?! – Он повернулся к стоявшему рядом господину. – Теперь уже я никак не могу просто так это оставить!

– Штабс-капитан Копорский, Нарвский драгунский полк, – щёлкнув каблуками, представился подскочивший драгун. – Я командир этих офицеров. Что-то случилось, господа?! Прапорщик Гончаров, что тут у вас?!

– Ничего особенного, господин штабс-капитан, – приняв строевую стойку, ответил Тимофей. – Я случайно толкнул при выходе этого господина. – Он кивнул на француза. – После чего перед ним извинился. Надеюсь, что его честь после этого восстановлена и мы совсем скоро сможем присоединиться к офицерам полка.

– Граф Клермон Жан-Луи-Поль-Франсуа. – Француз сделал учтивый поклон. – Гость и добрый друг помощника атташе Французской империи при вашем командующем.

– Жан-Фредерик де Шабанн, – назвал себя, кивнув, второй француз. – Первый помощник и секретарь атташе.

– Я вижу, вы из благородной фамилии, господин штабс-капитан, – произнёс, оглядывая с головы до ног Копорского, Клермон. – Так вот, к моему большому сожалению, я должен констатировать, что ваши подчинённые не отличаются большой учтивостью и весьма дурно воспитаны, особенно этот. – Граф кивнул на Тимофея. – Чуть было не свалив меня под ноги толпы намеренной подножкой, он ещё и сам обвинил нас с моим другом в неучтивости. Неслыханная дерзость!

– Дорогой граф, он ещё так молод, давайте мы с вами сами уладим это дело, – предложил Копорский. – Прошу вас, господа. Ну что вы, право слово, гневаетесь в такой славный день. А мы с вами сейчас выпьем доброго вина и решим все вопросы. Согласитесь, ведь я и сам, как командир этих молодых офицеров, могу принять вину на свой счёт? Давайте же уладим все вопросы со мной. Прапорщик Марков, прапорщик Гончаров! – не дожидаясь ответа от французов, рявкнул он. – Шагом марш в расположение эскадрона! И чтобы сегодня ни ногой из своей квартиры!

– Есть! Есть! – отозвались офицеры и, понурив голову, пошли в сторону гардеробной.

Глава 4. Дуэль

– Ну прости ты меня, Димка, ну никак не мог подумать, что так получится, – винился за завтраком Тимофей. – Кто же знал, что этот француз и прямо передо мной окажется! Лучше бы я в бальном зале подождал, пока все пройдут. Да не пытался я его свалить, вот честное слово!

– Ага, после того как ты рассказал, что это тот самый, который у Аракса был и который на тебя штабных натравил, даже я стал в твоих словах сомневаться, – покачав головой, укоризненно произнёс Марков. – Признайся, что не сдержался, когда узнал его, вот и толкнул в сердцах. Чего уж тут такого. Я бы и сам, небось, не смог бы с собой совладать, коли он передо мной маячил. Без подножки, конечно, но уж в спину точно бы подтолкнул. Эх, такой день нам эти французы испортили! Караульные сказывают, что наши офицеры до самого утра гуляли, вот уже перед самым сигналом побудки с песнопениями в расположение явились. Теперь, небось, целый день будут отлёживаться.

– Да ладно, не особо много мы и потеряли, – высказал своё мнение, вставая из-за стола, Тимофей. – Зато выспались, голова свежая, а они с похмелья будут маяться. Так что ищи во всём плюсы, Димка.

– Философ, блин, – хмыкнул тот. – А то, что опять целый год из всего светского общества только мордастый унтер и рябой денщик будут, это тоже плюс? Хоть какое-то развлечение намечалось, и то загубили.

Послышался стук в дверь, и из сеней в господскую комнату заглянул денщик Маркова.

– Ваше благородие, там это, там какой-то господин про Тимофея Ивановича спрашивает. Важный такой, в шубе и с тростью, а на голове у него кожаный горшок.

– Кого это там принесло? – проворчал прапорщик. – Ты никого не ждёшь, Тимох?

– Да нет. – Тот пожал недоумённо плечами. – Ну запускай в дом его, чего на улице держать?

Денщик выскочил наружу, и вскоре в сенях послышались шаги. Дверь распахнулась, и в комнату зашёл вчерашний знакомец.

– Жан-Фредерик де Шабанн, – представившись, француз отвесил лёгкий поклон вставшим при его виде драгунам.

– Прапорщик Гончаров, прапорщик Марков, – щёлкнули те каблуками, приветствуя.

– Господа, я прибыл к вам по поручению своего друга графа Клермон Жан-Луи-Поль-Франсуа, – произнёс француз с лёгким акцентом. – Ему угодно сообщить русскому офицеру Гончарову Тимофею, что он хотел бы получить сатисфакцию, то есть по-русски – удовлетворение, за оскорбление своей чести. Граф Клермон требует дуэли с господин Гончаров, и в данном случае я выступать в качестве его секунданта. Право выбора оружия и место для дуэли граф оставляет за вами. Единственная его просьба – это провести поединок не позднее сегодняшнего вечера, ибо уже завтра ему надлежит убыть на родину. У вас есть тот человек, которому можно доверить быть секундантом прямо сейчас?

– Дмитрий? – посмотрев на Маркова, глухо проговорил Тимофей. – Мне только тебя и просить.

– Монсеньор, а нельзя ли это дело как-то уладить без дуэли? – обратился тот к французу. – Вчера ведь мой друг при мне и при других свидетелях принёс графу извинения. Ещё и наш командир штабс-капитан Копорский обещал все спорные вопросы решить.

– Увы, но нет, господа, – покачав головой, ответил Жан-Фредерик. – Это дело чести, и мой друг видит только лишь один способ для её восстановления – это дуэль. Прапорщик Гончаров, конечно, вправе отказаться… – проговорил он с ироничной улыбкой. – Но он должен понимать для себя все последствия такого отказа. Он ведь, если я не ошибаюсь, по законам вашей страны, получив свой первый офицерский чин, уже является дворянином и должен соблюдать кодекс чести? Не так ли?

– Я принимаю вызов, – произнёс глухо Тимофей. – Дуэль так дуэль.

– Очень хорошо! – воскликнул обрадованно француз. – Тогда, с вашего разрешения, осмелюсь предложить вашему секунданту обговорить её правила. Выйдем на улицу, господин прапорщик? – И он отвесил церемонный поклон Маркову.

– Пойдёмте, – печально вздохнув, сказал тот, накинул шинель и вышел следом.

«Да-а, неприятная ситуация», – присев за стол, думал Тимофей. «В любом случае моя позиция проигрышная, как бы и чем всё ни обернулось. Отказаться от дуэли – значит быть отвергнутым обществом как трус и получить пятно несмываемого позора на всю жизнь. Принять в ней участие и убить соперника – значит быть подвергнутым преследованию властей. Что-то такое я слышал мельком про обещание каторги и разжалование дуэлянтам. Ну, или как вариант – проиграть самому и быть убитым. Вот этого уж точно не надо! Попасть сюда из другого времени и мира и пасть от руки какого-то хитромудрого француза? Боже упаси, глупее судьбы не придумаешь! А ведь всё может быть. Клермон, похоже, весьма искусен в таких поединках, вон как он уверенно всё к нему сводит. Да-а, ну что же тут поделать? Какой выход?» – лихорадочно бежали в голове мысли. «А-а, будь что будет», – решил молодой офицер и тяжело вздохнул.

Стукнула входная дверь, и, протопав через сени, в комнату зашёл Марков.

– Всё обговорили, Тимофей, – стряхивая с фуражной шапки снег, заявил он. – Традиционная дуэль на пистолетах и у барьера стоя во фрунт. Сходиться будете по команде. Между барьерами расстояние двадцать шагов. Место каждого определяет жребий. Так, что ещё? Осечка не в счёт, должен быть настоящий выстрел. У каждого поединщика он один. Пистолетам положено быть новыми, нестреляными, поэтому придётся их купить. Условились с этим французом через час встретиться у входа на рынок и совместно их приобрести. Заряжать уже будем прямо перед самой дуэлью, и каждый секундант своему стрелку. Вроде всё. А-а-а, да, самое главное! Присутствуем только мы четверо и по одному слуге с каждой стороны, чтобы не было лишних глаз и никто бы не мог помешать поединку! – воскликнул возбуждённо Марков. – Французы тоже не горят желанием предавать это дело огласке. Место мы тоже определили, оно у Куры, ниже по течению, в паре вёрст от ворот, там ещё ровное поле такое за поворотом в леске. Лишь бы погода не подвела, а то, я гляжу, ветерок поднялся и время от времени снег идёт. Да-а, этот самый Жан раз пять мне успел сказать, какой Клермон хороший дуэлянт. С его слов, он уже несколько дюжин своих соперников из пистолета ухлопал или шпагой заколол. Дескать, очень сочувствует молодому русскому офицеру и для него он уже покойник.

– Пугает, чтобы нервозность и страх вызвать, – определил Гончаров. – Если заранее противника испугал, считай, половина успеха уже у тебя.

– Ну не знаю, не знаю, уж больно уверенно они держатся, – заметил Марков. – Похоже, и правда опытные дуэлянты. Там во Франции такое весьма распространено. Может, ещё раз извинишься, Тимофей? Глядишь, и оставят свою затею?

– Не-а, не оставят они, Дима. У Клермона это, похоже, дело принципа. Свою обиду, которая не здесь, а там, у Аракса, была, хочет моей кровью смыть. Будем стреляться.

– Ну-ну. – Товарищ пожал плечами. – Тогда доставай серебро. Рублей пять пистоль точно у торговцев оружием будет стоить.

Весь день с близких к Тифлису гор дул порывистый ветер. Несколько раз начинал идти снег, и его порывы кидали колючие снежинки в лица людям.

– Врача не захотели французы звать, – сообщил, кивнув на стоявшие в отдалении две фигуры, Марков. – Дескать, ни к чему, если что – до города недалеко, а значит, и так подстреленного можно довезти. А если с врачом – раньше времени до властей весть о дуэли может долететь, и помешают. Как я понял, свидетель вчерашнего, Пётр Сергеевич, пребывает в полной уверенности, что он уладил ссору. Жан, когда мы пистоли покупали, невзначай обмолвился, что они до полуночи с ним были и чуть ли не лучшими друзьями расстались. А тут раз – и уже с утра француз к нам с вызовом на дуэль явился.

– Предусмотрительные, – отметил Гончаров. – Чувствуется богатый шпионский опыт.

– Ну, я не знаю, какой там шпионский, – произнёс неуверенно Димка. – Может, ты всё сгущаешь, Тимох? С виду ведь воспитанные, благородные господа. О, меня Жан зовёт. – Он показал в сторону французов и, перехватив кожаный свёрток с дуэльным оружием, поспешил к ним.

После традиционных в таком случае вопросов и получения ответа о невозможности примирения оба секунданта начали зарядку доставшихся им по жребию пистолей. Затем была размечена дистанция открытия огня с барьерами, определены точки начала схождения к ним, и наконец, поединщиков развели по своим местам.

– По моей команде начинаем сходиться! – выкрикнул возбуждённо Марков. – Ну, Тимофей, Бог тебе в помощь. Внимание, господа! – Он поднял руку с платком.

Рукоятка пистоля холодила ладонь. Ветер чуть стих, и с неба на окружавшие поляну деревья и на стоявших напротив друг друга людей падали снежинки. Совсем скоро раздастся роковой выстрел – и кому-то из них с большой вероятностью придётся упасть на этот белый снег, окрашивая его в красное. Глупо, как же глупо вот так умирать.

– Сходимся!

Десять шагов до утоптанной площадки и до воткнутого в снег прута. Тимофей шёл медленно, с поднятым вверх дулом пистоля. С противоположной стороны от большого куста в его сторону двигался, иронично улыбаясь, его враг – граф де Клермон. Вот он замедлился и встал вполоборота, прямо посередине дистанции схождения, тем самым давая возможность произвести первым выстрел сопернику.

«Хитро, новички в таком случае обычно не выдерживают и в горячке подходят к барьеру первыми, сразу же стреляя, – бежали в голове у Тимофея мысли. – А тут лишние пять шагов к тем двадцати основного расстояния. Да и не достигнув ещё барьера, можно вот так вот стоять боком, сильно уменьшая площадь поражения. И ничего ведь не скажешь, француз же к своему барьеру ещё не подошёл, а значит, и никаких нарушений здесь нет». И Гончаров остановился, так же как и его соперник, на середине дистанции схождения с поднятым вверх пистолем. Было отчётливо видно, как граф усмехнулся и иронично покачал головой.