– Понятно. Вы свободны, доктор Завьялова.

Мне показалось, что тон Фаины Кузьминичны неуловимо изменился, но я не придала этому значения, попрощалась и отправилась в общежитие, чтобы, наконец, хорошенько выплакаться.

8

На следующее утро мне вновь пришлось воспользоваться Нининой щедростью и позавтракать у нее. Она приготовила глазунью и поджарила любительскую колбасу. Я не привыкла к такой тяжелой пище, обычно ела по утрам овсяную кашу или бутерброды с сыром, но в моем положении привередничать не приходилось, к тому же я проголодалась еще с прошлого вечера.

За чаем я попросила Нину рассказать, где находятся магазины, аптека, почта, военкомат и райком ВЛКСМ. Чтобы не объяснять на пальцах, Нина достала с книжной полки карту Таёжного, развернула ее на столе, сдвинув посуду в сторону, послюнявила химический карандаш и нарисовала стрелочки от общежития до мест, которые были мне нужны, подписав над каждой стрелочкой названия, чтобы я не запуталась.

– Карту можешь не возвращать, я за эти два года поселок исходила вдоль и поперек.

– Ты говорила, у вас есть Дом культуры…

– Не у вас, а у нас. Ты теперь тоже местная.

– Кроме Дома культуры, где еще можно свободное время провести?

– Кинотеатр – раз. – Нина загнула палец. – Библиотека с читальным залом – два. – Она загнула второй. – Дом быта – три. Это, конечно, не совсем культурное место, но мы там частенько бываем.

– Давай сходим в кино? В Ленинграде в конце июля была премьера фильма «Бесконечная любовь» Франко Дзеффирелли. Я не успела сходить, может, в местном кинотеатре его еще показывают? Надо расписание сеансов узнать.

– Расписание в «Ангарской правде» печатают, это местная газета, в Богучанах издается. Но я кино не особо жалую, вот на танцы – всегда пожалуйста. А на фильм о любви тебе и без меня есть с кем сходить, – подмигнула Нина.

– С кем это? – я напряглась.

– Сама знаешь.

– Если ты намекаешь…

– Всё-всё, молчу! Поможешь мне вымыть посуду?

– Конечно. Вы ее на кухне моете?

– А больше негде. Приходится по несколько раз на дню бегать туда-сюда по лестнице с тарелками да сковородками. Сколько раз просили Клаву выделить под столовую бесхозную подсобку рядом с кухней!

А она упирается: там, мол, окна нет, не положено по санитарным нормам. А мы бы там столы и стулья поставили и убирались бы по очереди, сколько времени можно сэкономить, особенно по утрам. Мужчинам-то хорошо, они на первом этаже живут и в ус не дуют, а самое обидное, кухней почти не пользуются – в больничной столовке питаются. Только Рустам, анестезиолог наш, готовить любит. Его отец поваром работает в московском «Узбекистане»^[8], представляешь? Рустам такой плов готовит – пальчики оближешь! А мясо лучше него никто не жарит, он на свой день рождения всю общагу бараниной угощает, ему родня из Ташкента мясо присылает. Мы двенадцатое сентября потом весь год вспоминаем!

– Если у него отец на такой должности, да еще в столице, что он в Таёжном забыл?

– Ой, там такая любовная история! Как-нибудь расскажу, сейчас некогда. Да, пока помню: перед тем как идти на работу, получи у Клавы постельное белье и полотенца.

– Не хочу я на казенном спать и казенным вытираться. Лучше сегодня все новое куплю.

– Ну-ну, – с прежней раздражающей неопределенностью хмыкнула Нина.

Кухня выглядела неприветливой и необжитой, хотя ею, по словам Нины, пользовался весь второй этаж. Вдоль одной стены выстроились три стола, старенький холодильник «ЗИЛ» и буфет для посуды, у противоположной стояли две плиты и две раковины. Окно, в верхней части заколоченное фанерой, выходило во внутренний двор. Стены были выкрашены коричневой краской, что придавало помещению еще более отталкивающий вид. Даже если бы размеры кухни позволяли поставить обеденные столы, я бы все равно не смогла здесь есть.

– А холодильник общий? – спросила я, помогая Нине составлять посуду в раковину.

– Ну да. Продукты никто не ворует, все друг друга знают. Но лично мне это неудобно, поэтому я взяла холодильник в долгосрочный прокат. И тебе советую. Посмотри, горячая вода в баке есть?

Я подняла крышку с огромного эмалированного бака и едва успела увернуться от облака горячего пара, ударившего мне в лицо.

– Осторожнее, ошпаришься, – запоздало предупредила Нина. – Возьми ковш, налей воды в раковину, только перед этим заткни слив пробкой. Ты знаешь, что мы нашу кухню Букингемским дворцом прозвали?

– Почему Букингемским?

– Потому что мы тут как в Англии: смешиваем горячую с холодной, а потом моем! – Она рассмеялась, явно привычная к бытовым неудобствам и воспринимающая их с юмором.

Мне же только предстояло этому научиться, хотя я сомневалась, что когда-нибудь смогу к такому привыкнуть.

Вернувшись к себе, я погладила самое скромное из платьев в хозяйственной комнате на первом этаже, где имелись расшатанная гладильная доска и допотопный утюг, потом наспех сполоснулась под холодным душем и отправилась в стационар, дав себе торжественную клятву привести комнату в порядок по возвращении из похода по магазинам.

В этот день амбулаторного приема у меня не было, чему я малодушно порадовалась. Это давало небольшую передышку между двумя раундами борьбы за пациентов: вчерашним, закончившимся фиаско, и завтрашним, из которого я твердо намеревалась выйти победительницей. Я учла ошибки, совершенные накануне, чему в немалой степени способствовал разговор с Фаиной Кузьминичной, и была полна решимости показать себя с наилучшей стороны.

Поднявшись на отделение, я первым делом справилась у медсестры о состоянии Обуховой. Состояние было стабильным, но пациентку мучили колики, поэтому ей кололи обезболивающее. Уролог заподозрил камни в почках. Вопреки вчерашнему прогнозу Фаины Кузьминичны, решался вопрос о транспортировке Обуховой в Богучаны.

– Разве она сможет выдержать часовую поездку по тряской дороге?

– Это не мне решать, – пожала плечами медсестра. – Все вопросы к Белле Моисеевне.

Белла Моисеевна – смуглая, горбоносая энергичная женщина предпенсионного возраста – заведовала терапевтическим отделением с момента открытия стационара. Я видела ее на вчерашней летучке, но мы еще не общались. К амбулатории она отношения не имела, но при консультировании стационарных больных я должна была согласовывать свои действия и назначения именно с ней. Немного поразмыслив, я решила не вмешиваться. Армен Оганесович, судя по отзывам, был опытным врачом. К тому же Обухова не являлась моей пациенткой.

Незадолго до девяти я позвонила в педиатрию. Юлия Марковна подтвердила, что Анина мама сейчас придет, и попросила меня не задерживаться.

– Алевтине с трудом удалось ненадолго отпроситься, с начальством ей не повезло.

Я сказала, что буду через пять минут, и даже успела спуститься по лестнице, но в вестибюле меня перехватила дежурная медсестра приемного покоя.

– Зоя Евгеньевна, там аварию привезли. Игорь Михайлович за вами послал.

Раздосадованная этой непредвиденной задержкой, я побежала в приемный покой.

Хирургический стол в смотровой обступили оба травматолога и хирург Савелий Прилучко, тоже проживающий в общежитии. При виде осколка кости, торчащего из развороченной голени, меня замутило. Справившись с дурнотой, я натянула перчатки и подошла к столу. Доктор Денисов посторонился, уступая мне место.

Пострадавший, мужчина лет сорока с посеченным осколками лицом, был без сознания. Одежда (точнее, то, что от нее осталось после того, как ее срезали ножницами), бесформенной кучей валялась на полу. Из многочисленных порезов на теле сочилась кровь. Доктор Мартынюк промокал ее тампонами, смоченными в антисептике. Прилучко вдевал в иглу хирургическую нить, готовясь зашивать обильно кровоточащую рану в области предплечья.

Голова пострадавшего была зафиксирована шиной Еланского^[9].

– Подозрение на перелом шейных позвонков, – пояснил Мартынюк.

– Рентген делали?

– Еще нет. Сейчас ушьем рану, зафиксируем перелом и поедем на рентген. Но поза, в которой бедолагу зажало в салоне, говорит не в его пользу. Шея была вывернута под таким углом, что без шины его нельзя было не то что доставать, а даже просто трогать.

– Вы были на выезде? – удивилась я.

– Ну да. Мы по очереди на травмы ездим: день – я, день – Игнат.

– Но разве при стационаре нет бригады скорой помощи?

– Бригада – это дежурный терапевт и фельдшер. И травматолог, при необходимости. Бывает, и невропатолога берем за компанию. Вам разве главврач не говорила, что…

– Так, товарищи, кончаем светскую беседу и даем мне доступ для ушивания, – вмешался хирург. – Игорь, ты кость вправлять собираешься? Или подождем некроза тканей?

– Я вправлю, – пробасил Денисов. – Зоя Евгеньевна, голубушка, если вы к таким вещам непривычная, подождите в коридоре, мы вас чуть погодя позовем.

– Я привычная, – процедила я сквозь зубы, словно кость должны были вправлять мне.

Рентген ожидаемо показал неосложненный перелом двух шейных позвонков. Рассматривая снимок, я пыталась скрыть раздражение. Зачем Мартынюк меня вызвал? Фиксация перелома шейных позвонков – задача травматолога. Даже если бы у пациента был поврежден спинной мозг, я не смогла бы помочь, это компетенция нейрохирурга. Разглядеть состояние позвонков на рентген-снимке способен даже начинающий травматолог. Из-за того, что Мартынюк решил перестраховаться, я потеряла полчаса драгоценного времени.

Я решила, что при случае обязательно подниму этот вопрос, а пока, поставив свою подпись на заключении и напоследок бросив на травматолога красноречивый взгляд, который тот ожидаемо проигнорировал, поспешила в педиатрический корпус.

Когда я чуть не бегом влетела в кабинет Юлии Марковны, мне навстречу поднялась женщина лет тридцати пяти, настолько похожая на Аню, что не оставалось сомнений в их близком родстве. Напряженность позы и взгляда говорили о том, что она напугана и растеряна.

– Прошу прощения, – сказала я. – Меня задержали в приемном покое.

– Я ведь просила вас… – возмущенно начала Юлия Марковна.

– Скажите сразу, что с Аней! – перебила женщина. – У меня очень мало времени. Я уже должна быть на работе.

– Алевтина… – я запнулась и вопросительно взглянула на нее.

– Алевтина Георгиевна.

– Алевтина Георгиевна, я – доктор Завьялова, невропатолог. Пожалуйста, присядьте.

– Что-то плохое, да? – быстро спросила она.

– Пока мы не можем сказать определенно. – Я взяла второй стул и села напротив нее. – Потребуется дополнительное обследование.

– А в чем дело?

– У вашей дочери опухоль головного мозга.

Алевтина Георгиевна испуганно охнула.

– Не пугайтесь, опухоль не обязательно злокачественная. Но она достаточно большая и, судя по всему, продолжит расти, причиняя Ане серьезные неудобства, поэтому необходима операция.

– Я согласна, – быстро сказала женщина. – Все что угодно, лишь бы Анечка поправилась! Операция будет здесь, в стационаре?

– Нет, в Богучанах. Операции на головном мозге проводятся нейрохирургической бригадой. Аню переведут в больницу, там сделают необходимые обследования и назначат дату операции.

– Ее волосы… – Алевтина Георгиевна, перестав сдерживаться, заплакала. – Она их растила с детского сада, это ее гордость. Их придется отрезать, да?

– Ну, Аля, снявши голову, по волосам не плачут, – не очень удачно пошутила педиатр и, поймав мой взгляд, поспешно добавила: – То есть, я хотела сказать, отрастет у девочки новая коса. Ты сейчас не о том думаешь.

– Как вы думаете, доктор, это все-таки рак?