Весь этот разговор происходил в кабинете самого врача, и Егор следил за ним, сидя на кушетке. Ему было безумно интересно наблюдать за местными жителями в их, так сказать, естественной среде обитания. К тому же парню предстояло теперь и самому тут жить, так что многие вещи ему предстояло просто изучить заново. Проводив дядюшку взглядом, Егор поднялся и нехотя поплелся в свою палату.

В чем-то врач был действительно прав. Если с координацией все потихоньку начало налаживаться, и он уже не промахивался ложкой мимо рта, то с общим состоянием все было не так просто. Головные боли и головокружение все еще накатывали, заставляя его цепляться за любую поверхность, чтобы не рухнуть мордой в пол. Это и бесило, и настораживало парня одновременно.

Понятно, что получить по башке так, чтобы даже черепушка треснула, без последствий просто невозможно, но уж больно долго излечение тянется. С этой мыслью, войдя в палату, Егор осмотрелся и, сообразив, что делать тут совершенно нечего, отправился в больничный сад. Небольшой участок земли за зданием самой больницы был засажен разными плодовыми деревьями, а по краю сада местные умельцы сколотили небольшие, но уютные беседки.

Медленно бредя по узенькой аллее, Егор вдруг вспомнил, что его нашли с сабельной рукоятью в руке, а доктор несколько раз повторил, что он сумел зарубить двух нападавших. Выходит, прежний владелец этого тела кое-какие представления о владении подобным оружием имел. И насколько эти понятия были серьезными, парню предстояло выяснить. Взгляд его наткнулся на срезанный садовником прут, и Егор, подобрав его, медленно огляделся.

Смешить людей не хотелось, так что ему требовалось какое-то уединенное место, где он сможет попробовать свои силы в этом деле. Уйдя в самый дальний конец сада, Егор зашел за беседку и, убедившись, что рядом никого нет, принялся обрывать с обрезка тонкие ветви. Получив обрезок крепкого сука, парень пару раз провернул его в руке и попытался принять боевую стойку. К собственному удивлению, Егор вдруг понял, что его тело пытается действовать самостоятельно.

Растерянно хмыкнув, парень заставил себя расслабиться и отбросить все мысли в сторону. Представляя, что перед ним вооруженный противник, он примерился и, разогнав сук, нанес резкий рубящий удар. Сук свистнул, с ходу срубив широкий лист лопуха. Зажав эмоции в кулак, Егор принялся атаковать не скошенный бурьян, словно перед ним был настоящий противник. Сук свистел, срубая листья и стволы, и вместе с тем замирал так, словно блокировал удар противника.

Примерно минут через пять парень был вынужден остановиться, чтобы передохнуть и привести дыхание в порядок. Даже это небольшое усилие заставило его пропотеть, а сердце колотилось так, словно собиралось проломить грудину. Но к своему огромному удивлению, Егор вдруг сообразил, что он и вправду кое-что с подобным оружием умеет. Понятно, что далеко не мастер, но и не полный лох, по выражению самого парня. Из задумчивости его вывел голос врача.

– Что это вы тут затеяли, Егор Матвеевич? – спросил он, подойдя. – Что ж вам не сидится-то спокойно. Вот ведь только с дядюшкой вашим говорили, что вам лишний раз лучше не напрягаться, а вы опять, – укоризненно вздохнул он, качая головой.

– Простите, доктор. Просто я так пытаюсь хоть что-то вспомнить, – быстренько выкрутился Егор, аккуратно отставляя свою палку к задней стене беседки. – Вспомнил, как вы сказывали, что меня с обломком сабли в руке нашли, вот и решил попробовать.

– Понимаю, – внимательно его выслушав, осторожно кивнул врач. – Что ж, кое в чем вы, пожалуй, правы. Но думаю, вы слишком рано взялись за это дело.

– Почему? – тут же отреагировал Егор.

– Да просто потому, что ваша голова еще не полностью оправилась от раны. Вам очень сильно ушибли мозг, если можно так сказать. Рукой-то ударишься, и то синяк почитай неделю сходит, а тут голова. Дайте срок. Вот как заживет все, тошнить перестанет, тогда и пробуйте, сколько вашей душе угодно. Глядишь, к тому времени и мозг ваш в себя придет. Так сказать, синяк сойдет. Понимаете?

– Понимаю, – вздохнув, кивнул Егор. – Только и вы меня поймите, доктор. Я ж тут у вас со скуки скоро помру. Ну не могу я целыми днями в постели лежать. Надоело уже, сил нет, – пожаловался парень, подпустив в голос сиротской слезы. – И читать долго тоже не могу. Голова болеть начинает, – добавил он, вспомнив про газеты.

– Ну, так оно и понятно, – развел врач руками. – Читая, вы заставляете ваш мозг работать, а он пока от удара не оправился. Вот ваша голова вам таким образом и показывает, что ей еще тяжело работать, – пояснил он, словно разговаривая со слабоумным.

– Это уж не образом получается, а канделябром, – фыркнул Егор, не удержавшись.

– Хе-хе, ловко, – одобрительно рассмеялся врач. – Но даже ваше умение шутить не исключает того, что я вам рассказал. Увы, юноша, но пока вы еще больны, и потому я вам, как врач, настоятельно рекомендую полный покой. Уж простите, но иного метода лечения подобных ранений не имеется.

– И что мне делать? Как быть? – всем телом развернувшись к нему, прямо спросил Егор. – Уж простите, доктор, но я к праздности не приучен. Все понимаю. И про удар по голове, и про ранение, но все одно хоть что-то я делать просто должен. Иначе с ума сойду, – честно признался он, понимая, что просто лежа и постоянно вертя про себя все случившееся, и вправду спятит.

– Да уж, ситуация, – растерянно протянул врач, задумчиво протирая пенсне.

– Давайте попробуем сделать так. Вы не мешаете мне делать то, что я сочту нужным, а я постараюсь не доводить себя до крайней черты и каждый вечер докладывать вам о своем самочувствии.

– Опасно это, Егор Матвеевич, – помолчав, вздохнул врач. – Про полный покой я ведь не просто так говорил. Станете излишне напрягаться, может и эпилепсия какая приключиться. А вот она и вовсе не лечится. С контузией шутки плохи.

«Блин, а ведь мужик прав», – подумал Егор и, тяжело вздохнув, молча поплелся обратно в больницу.

Пройдя в свою палату, он улегся на кровать и, закинув руки за голову, уставился бездумным взглядом в потолок, пытаясь придумать себе хоть какое-то безопасное занятие. Но ничего умного в голову не приходило. В этом положении его и нашел дядюшка, вошедший в палату сразу после короткого стука в дверь. Войдя, он быстро осмотрелся и, подвинув к себе табурет, негромко сообщил, присаживаясь:

– Завтра к тебе придет портной, а после него цирюльник. Будем приводить тебя в порядок, раз уж так сложилось.

– Благодарствую, Игнат Иванович, – вздохнул Егор, поднимаясь. Лежать в присутствии старшего, если ты можешь двигаться, тут считалось моветоном.

– Что, тяжко? – осторожно уточнил дядюшка, отреагировав на его вздох.

– Общее состояние не так и плохо, а вот память меня и вправду сильно беспокоит, – нехотя признался Егор. – Вот к слову. Вы сказывали, что папенька мой из иноверцев был. И к какому же народу он принадлежал?

– Писали его как выходца из башкир, а на самом деле семья их аж из половецких кланов счет вела. Да ты на себя в зеркало глянь, сам все поймешь, – иронично усмехнулся Игнат Иванович.

– Да где ж его тут взять? – развел парень руками. – Такой вещи, по-моему, даже у доктора не имеется.

– И верно. Это я что-то не подумал, – смущенно хмыкнул дядюшка, простецким жестом почесав в затылке. – Ну да не беда. Вот завтра цирюльник придет, у него и полюбуешься.

– Странно, – задумчиво протянул Егор. – Про половцев сказывали, что их еще при монголах изничтожили, а тут целая семья, и говорят, что из них. Как так-то?

– Об этом тебе бы с кем из их семьи поговорить, да только они вас и знать более не желают, – вздохнул дядюшка. – Но в том, что это вполне возможно, я почти не сомневаюсь.

– Почти? – зацепился Егор за ключевое слово.

– В который раз убеждаюсь, что ты непрост, – удивленно хмыкнул дядя. – С такой наблюдательностью тебе только в Третьем отделе жандармов служить, а то и вовсе в разведке.

– Не получится. Я в шахматы плохо играю, – нашелся парень, грустно усмехнувшись. – Да и служака из меня теперь… – он махнул рукой, всем своим видом выражая полную обреченность.

– Ну, даст бог, выправишься, – осторожно высказался Игнат Иванович. – Ну, а ежели не сложится, все одно проживем. Я тебя, Егор, не оставлю. Теперь уж точно не оставлю. Да и дед твой тоже свое слово скажет. Уж поверь. Он твоей судьбой весьма озабочен.

– А вы сами, дядюшка, по какой части служить изволите? – осторожно поинтересовался Егор. – То, что не военный, я уж понял. Если не ошибаюсь, статский советник второго ранга в Табели равен армейскому полковнику. Или я ошибся? – на всякий случай уточнил он.

– Все верно, – одобрительно кивнул дядюшка. – Так все и есть. А служу я в отделе внешних сношений при Министерстве иностранных дел империи.

– И отдел тот в Москве находится? – удивленно поинтересовался Егор.

– Там. Имение наше под Москвой. Туда я тебя и отвезу.

– Зачем? – окончательно запутался парень.

– Ну, для начала, для поправки здоровья. К тому же и дед твой там теперь живет. Вот под его присмотром и станешь лечиться. А сам я на службу должен буду вернуться. А как поправишься, тогда уж станем решать, как тебе далее быть.

– А что в том имении имеется? – не удержавшись, скаламбурил Егор.

– Да все то, что в любом добром имени найти можно, – удивленно пожал дядюшка плечами. – Дом с садом, скотный двор, лес, поля, деревни приписные. Кузня, овин. Вроде все. А, река еще имеется. Даже рыбачить можно. Дед твой на старости лет крепко к этому занятию пристрастился. Вот и станете с ним на рыбалку ходить.

– А охота там хорошая? – уточнил Егор, играя роль до конца.

– Перелетная дичь имеется, перепелов стрелять можно. Кабаны регулярно заходят. Про волков и говорить не стану. Каждую зиму бьют. Лоси имеются. А вот за медведем придется ехать. В наших лесах их давно уже нет, – старательно перечислил дядюшка всю возможную дичь.

– Похоже, большое имение у вас, – удивленно протянул парень.

– У нас, Егор. Теперь уже у нас, – глядя ему в глаза, твердо ответил дядя.

– Зачем вам это? – помолчав, прямо спросил Егор.

– Родная кровь не водица, к тому же я много лет жалел, что послушался прадеда и не стал сноситься с Танюшей, хоть в письмах. Не должно так в семье быть. Никак не должно. Потому и хочу все исправить. Пусть поздно, но хоть так, – тихо вздохнул Игнат Иванович.

* * *

Вызванный дядюшкой цирюльник явился в палату сразу после завтрака. Егор едва успел закончить свою пародию на зарядку и как следует умыться, смыв с себя пот и пыль, налетевшую на него в саду. Полный мужчина чуть старше средних лет ловко застелил многострадальный табурет чистой простыней и, усадив на него парня, повязал на шею еще одну. Потом, быстро оглядевшись, он достал из саквояжа среднего размера зеркало и осторожно водрузил его на подоконник.

Готовя рабочее место, он установил табурет перед окном, чтобы света побольше было. Едва только увидев зеркало, Егор едва сдержался, чтобы не выхватить его из рук местного визажиста. Дождавшись, когда цирюльник установит его, парень выпрямил спину и, уставившись в зеркало, замер. Цирюльник принялся ловко щелкать ножницами, а Егор, впившись взглядом в свое отражение, делал все, чтобы не заорать в голос от увиденного.

Из зеркала на него смотрел подросток пятнадцати лет. Брюнет, с прямым носом, густыми бровями, упрямо сжатыми узкими губами и ровно очерченным мягким подбородком. Но самым главным были глаза. Крупные миндалины, с наружными уголками, вытянутые к вискам, ярко-синего цвета, отдающие в фиолетовый оттенок. Они казались нарисованными и выделялись на лице двумя яркими пятнами.