Дети потрясенно затихли на заднем сиденье. Большую часть поездки Марк вел себя отстраненно: прижимался к двери машины и что-то бормотал своему тайному другу мистеру Турману. Выслушав сотни километров секретного перешептывания Марка с фантомом, Карин взбесилась, ведь сама не могла вообразить лучшую подругу рядом, в десяти часах езды от дома, не говоря уже о воображаемом компаньоне. И вымещала злость на Марке. Мать колотила их с переднего сиденья сначала свернутой картой, а потом экземпляром «Грядущего суда» в твердом переплете. Кэппи крепче вцепился в руль и продолжал управлять машиной; гротескно двигающийся кадык походил на крадущуюся цаплю

Наконец они добрались до дома дяди – человека, который еще три недели назад не существовал даже на семейных фотографиях. Пресловутая сила, которой он обладал в прошлом, исчезла без следа. Его мог опрокинуть даже слабый поток воздуха от хлопающей двери сарая. Лютер Шлютер – мастер по ремонту печей, осевший на уединенном утесе недалеко от водопада Айдахо, – с порога принялся сыпать теориями, и похлеще отца. Вашингтон и Москва вместе придумали холодную войну, чтобы держать граждан в узде. В мире нефти с избытком, но международные корпорации создают искусственный дефицит ради прибыли. Американская медицинская ассоциация в курсе, что телевидение вызывает рак мозга, но молчит ради процентов. Как прошла поездка? С машиной проблем не было?

И ни слова о годах молчания. В хижине, с нуля построенной Лютером, братья уселись на противоположные концы потрепанного дивана перед камином из речного камня и принялись вспоминать имена из прошлого. Лютер рассказывал племянникам невероятные истории о юном Кэппи: о том, как тот сильно разбил переносицу, когда поднятый над головой валун случайно выскользнул у него из рук. О том, что до Джоан у него была еще жена. О том, как он по ошибке загремел в тюрьму после инцидента, связанного с двухтонным грузовиком-зерновозом «шевроле» и тридцатью восемью тюками сена. С каждой байкой они узнавали отца все меньше. Очень странно было видеть, как Кэппи Шлютер ровно сидел и предавался воспоминаниям, с благоговейным страхом взирая на желтоватого, трясущегося старика. Отца никто и никогда так не пугал. Равно как и мать: она тоже молча терпела колкие замечания новоиспеченного родственничка, каких не смог придумать бы даже сам Сатана.

Они уехали через два дня. Лютер дал племянникам по серебряной пятидолларовой монете и один экземпляр «Полевого руководства по выживанию в дикой природе» на двоих. Карин взяла с него обещание приехать к ним в гости в Небраску, притворившись, что не понимает, что старец умрет в ближайшие четыре месяца. Когда они собрались уходить, новый дядя схватил Кэппи лапами.

– Она сделала свой выбор. Оскорбить ее память я не хотел.

Кэппи едва заметно кивнул:

– Я тоже наговорил всякого.

Они обменялись крепким рукопожатием и попрощались. Дорога обратно стерлась из памяти Карин.

Появляющиеся из ниоткуда дяди и исчезающие братья. Она стояла с Марком у пруда в «Дедхэм Глен» и чувствовала его печаль. Грустил он потому, что она не была собой. Не была Карин. Точнее, грустило его миндалевидное тело, вспомнила она. «Миндалевидное тело не может связаться с корой головного мозга».

– Помнишь дядю Лютера? – спросила она, хотя, может, и не стоило.

Марк, в бейсбольной куртке и синей вязаной шапочке, которую носил, чтобы скрыть шрамы, пока не отрастут волосы, съежился от ветра. Ходил он так, словно выполнял акробатические трюки.

– Не знаю, о чем ты. У меня никаких дядь нет.

– Да ладно уж. Ты точно помнишь нашу поездку. Треть страны проехали, чтобы навестить родственника, о котором нам даже не удосужились сообщить. – Она вцепилась в его руку. – Ты помнишь. Сотни миль с тобой на заднем сиденье просидели, даже пописать нельзя было выйти, ты со своим другом, мистер Турманом, болтал, никого вокруг не…

Марк высвободился из хватки и замер. Прищурился, поправил шапку.

– Вот только пудрить мозги мне тут не надо.

Карин извинилась. Марк дрожащим тоном попросил отвести его в палату. Они направились к зданию центра. Он дергал язычок молнии пальто вверх-вниз и судорожно о чем-то думал. На секунду ей показалось, что он вот-вот проклюнется и узнает ее. У дверей вестибюля он пробормотал:

– Интересно, что с ним случилось?

– Он умер. Сразу после того, как мы вернулись домой. В этом и был смысл поездки.

Марк оступился, его лицо скривилось.

– Какого хрена?

– Я не шучу. Насколько я поняла, они рассорились из-за смерти их матери. Кэппи не понравилось, что сказал Лютер, и тогда он оборвал все контакты… Но когда узнал, что Лютер умирает…

Марк фыркнул и отмахнулся.

– Я не про этого. Для меня он ничего и никогда не значил. Я имел в виду мистера Турмана.

Карин потрясенно разинула рот.

А Марк рассмеялся, низким и потрескивающим смехом.

– Куда вообще уходят воображаемые друзья? Или они ищут другого чокнутого ребенка, когда первый про них забывает? И кстати! – Он озадаченно насупился. – Кто бы тебе там ни поведал об этой поездке, он все рассказал неправильно.

У ребенка есть отец по имени Джек, но ребенок – не сын Джека. Кто же этот ребенок? Вопрос, ясно дело, полный бред, если подумать. Это спрашивающего надо в реабилитационный центр запихнуть, а не Марка. Откуда ему знать, кто этот ребенок? Кем угодно может быть. Но они все задают и задают подобные вопросы, даже когда им вежливо указываешь на то, что звучат они чуточку абсурдно. Сегодня вопросами его достает женщина, только что окончившая университет в Линкольне, почти его ровесница. Рявкает, как бешеная собака, и говорит один бред:

Девушка идет в магазин, чтобы устроиться на работу. Она заполняет анкету. Менеджер просматривает ее данные и говорит: вчера мы получили анкету, в которой была указана та же фамилия, те же родители и точно такая же дата рождения, вплоть до года. Да, объясняет девушка, то была моя сестра. Значит, вы двойняшки? – заключает менеджер. Нет, говорит девушка, не двойняшки.

И ему надо понять, кем они друг другу приходятся. Э-э… Что? Одну из них удочерили, что ли?

Нет, говорит ему университетская девица, и ее губы шевелятся, словно два небольших червя для рыбалки. Полезный маленький ротик, наверное. В определенной ситуации. Но в данный момент от него одни проблемы и глупые вопросы. Она повторяет: две девушки с одинаковой фамилией, одними и теми же родителями, одинаковой датой рождения. Да, они сестры. Но не двойняшки.

Они друг на друга похожи?

Ему ответ: это не суть важно.

Нет, это важно, говорит Марк. Итак, есть две девушки, которые не могут не быть двойняшками, и они заявляют, что они не двойняшки. Понять, что они врут, я могу лишь взглянув на них, ведь если они двойняшки, то будут выглядеть одинаково. И вы хотите сказать, что это неважно?

Давайте перейдем к следующему вопросу, подытоживает девушка.

У меня есть идея, говорит он. Давай запремся в служебной комнате и узнаем друг друга получше.

Делать мы этого не будем, говорят червячки. И все же немного подергиваются.

Почему нет? Может, тебе даже понравится. Я хороший парень.

Не сомневаюсь. Но я вообще-то пришла побольше о вас узнать.

Так я тебе как раз лучший способ предлагаю.

Перейдем к следующему вопросу.

Значит, если я правильно отвечу на следующий вопрос, то…

Ну, не совсем.

А давай-ка я тебе вопрос про сестру задам: где моя? Можешь поговорить с начальством, пожалуйста?

Но она и не собирается. Даже ответ на загадку про двойняшек не говорит. Только просит дать ей знать, если какая мысль придет. Это бесит до чертиков. Загадка максимально дурацкая, и он постоянно о ней думает в маленькой комнатке в доме для инвалидов, даже заснуть не может. Лежит в приготовленной постели и думает о двойняшках, которые утверждают, что они не двойняшки. Думает о Карин, о том, где она, что с ней на самом деле случилось, о том, о чем никто не говорит. Врачи поставили ему какой-то синдром. Значит, они заодно с обманщиками.

Может быть, это загадка с пошлым подтекстом? Ну, типа: хочешь познакомиться с моей «сестрой»? Он спрашивает Дуэйна и Руппи. Дуэйн-о рассуждает:

Возможно, все дело в парфянском происхождении. Знаешь, что это такое? Его еще называют непорочным зачатием.

Рупп потешается над Кейном:

Ты коровы бешеной поел, что ли?

И заявляет: на загадку нет ответа. А он ведь умный малый. Если уж Рупп не справился, то не справится никто.

Может, ты не так услышал, предполагает Дуэйн-о. Есть такая штука – искажение информации. Вроде игры в испорченный телефон…

Угомонись ты уже, дурень, набрасывается на него Руппи. Посмотри, до чего ртутного тунца дожрался. Совсем помешался. Сломанный телефон… Боже.

Марк заявляет, что у него на мобильном есть игра «Кубики». Раньше была классная. Но потом кто-то настройки сбил.

Смотри, говорит Рупп. Логика тут простая. Кто по определению «двойняшки»? Два человека, рожденные от одних и тех же родителей, в одно и то же время.

Я так и сказал, произносит Марк. Почему тебя тогда не тестируют?

Рупп расстраивается. Ты еще и жалуешься? Чувак, у тебя тут просто дольче вита. Личные горничные, горячее питание. Кабельное. Умелые женщины тебя тренируют.

Могло быть и хуже, соглашается Дуэйн. Как с теми афганскими террористами в Гитмо. Уж их точно никуда в ближайшее время не отпустят. А что с американцем, которого взяли в плен? Он под кайфом был или пьяный? Или сумасшедший? Или ему вообще мозги промыли?

Марк качает головой. Мир сошел с ума. Сверхурочно работающие врачи, старающиеся убедить Марка, что с ним что-то не так. Фальшивая Карин, отвлекающая его от правды. Рупп и Дуэйн, такие же беспомощные, как и он сам. Доверяет он лишь одному человеку – новой подруге Барбаре. Только вот она работает на врага, хоть и является всего лишь мелкой сошкой здесь, в жалком подобии тюрьмы Синг-Синг.

Рупп погружен в раздумья. Может, обеих из пробирки вывели, произносит он. Я про сестер. Имплантировали два разных эмбриона…

Помните двойняшек Шелленбергер? Возбужденно спрашивает Дуэйн-о. С ними кто-нибудь кувыркался?

Рупп хмурится. Конечно, Эйнштейн. Одна из них брюхатая ходила в выпускном классе.

Так и знал, что это было как-то связано с сексом, говорит Марк. Без секса двойняшек не получится, да?

Я имел в виду из нас троих, стонет Дуэйн-о.

Рупп качает головой. Вот бы у Барбары Гиллеспи была сестра-двойняшка. Представьте, а? Двойное счастье!

Дуэйн-о взвывает, как койот. Она ж старуха, чувак.

И? Значит, опытная, ничему учить не надо. Она бомба, говорю вам. Наверняка у нее есть пара грязных секретов.

Соглашусь, походка у нее – с ума сойти. Если бы «Оскара» давали за походку, у нее была бы целая полка золотых лысых гомункулов. Знаете о гомункулах?

Тут Марк приходит в ярость. Кричит и не может остановиться. Убирайтесь к черту! Хочу, чтобы вы ушли!

Они пугаются. Его друзья – если это правда его друзья – боятся его. Они сразу:

В смысле? Мы ж ничего не сделали. Ты чего взъелся?

Оставьте меня в покое! Мне нужно подумать.

Он вскакивает на ноги и выталкивает друзей из комнаты, пока они пытаются его урезонить. Но его тошнит от уговоров. Они орут друг на друга, как вдруг из ниоткуда появляется Барбара.

В чем дело? Спрашивает она.

И его прорывает. Все достало. Достало, что его держат в этом изоляторе. Достало, что все врут и притворяются, словно ничего странного не происходит. Достали каверзные вопросы, на которые нет ответа, и люди, притворяющиеся, что ответы есть.

Что за вопросы? Спрашивает Барбара. Ее голос, исходящий от круглого, как луна, лица, усмиряет.

Две сестры, начинает Марк. Родились в одно и то же время, у одних и тех же родителей. Но они не двойняшки.

Барбара усаживает его и, успокаивая, поглаживает по плечам. Может, они тройняшки, предполагает она.

Рупп хлопает себя по лбу. Гениально. Женщина, вы – гений.

Дуэйн машет руками, требуя тайм-аута. Знаете, а я ведь подумал о тройняшках. Прям сразу. Но решил не говорить.

Ну да, конечно, латентный ты наш. Мы все так подумали. Ответ ведь очевидный. Признай. Ты просто идиот. Я идиот. Как и все люди.

Марк Шлютер напрягается под руками женщины, борясь с яростью, и цедит:

Так почему заперли только меня?

Два дня спустя Барбара Гиллеспи выводит его на прогулку.