Разве сначала не нужно согласовать вылазку с моей комиссией по условно-досрочному освобождению? Спрашивает он.

Очень смешно, отвечает она. В центре не так уж плохо, ты сам знаешь. Так что вперед. Подышим воздухом.

Воздуху тоже сложно доверять. Снаружи все еще более дико, чем до происшествия. Ему говорят, что сейчас апрель, но, видимо, апрель что-то спутал и начал имитировать январь, причем очень даже точно. Ветер пронизывает насквозь и залезает даже под кепку, морозя череп. Голове теперь всегда холодно. Волосы почти не отрастают; наверняка из-за добавок, которые ему подсыпают в еду.

Барбаре приходится силой выталкивать его из вестибюля. Говорит, смотри под ноги, дорогой. Но стоит им выйти наружу, как все, что они делают, – бродят вокруг скамейки на парковке.

Прекрасно, говорит он. Удивительный воздух. Пять звезд из пяти. Теперь можно вернуться?

Но Барбара не пускает его в палату и старается отвлечь. Берет под руку, словно они – пожилая пара. И в других обстоятельствах он был бы совсем не против.

Еще пять минуток, дружок. Если долго ждать, можно и хорошего дождаться.

Вот уж точно. Например, аварии.

Барбара взволнованно тычет куда-то пальцем:

Смотри, кто приехал!

Тут к обочине, как бы случайно, подкатывает машина. Дурацкая знакомая «Королла» с большой вмятиной на пассажирской двери. Машина его сестры. Наконец-то сестра здесь. Восстала из мертвых. Он начинает прыгать и кричать.

Но затем видит ее через лобовое стекло и поникает. Он больше не выдержит. Это – не Карин, а подменивший ее совсем не секретный агент. На пассажирском сиденье сидит, прижавшись к стеклу, собака, она царапает окно, будто хочет его опустить. Бордер-колли, как и у Марка. Умнейшая порода на свете. Собака замечает Марка и отчаянно пытается до него добраться. И вылетает из машины в ту же секунду, как Барбара отворяет дверь. Марк не успевает ничего понять, как прелестное создание наваливается на него всей тушей. Встает на задние лапы, задирает морду к небу, жалобно воет и тявкает. В этом все собаки. Нет в мире человека, достойного их радушного приветствия.

Карин-актриса тоже вылезает из машины. Она плачет и смеется.

Только посмотри, говорит она. Боялась, что больше тебя никогда не увидит!

Собака радостно прыгает в воздухе. Марк поднимает руку, чтобы заслониться. Барбара его подбадривает:

Только глянь, кто здесь! говорит она. Смотри, как по тебе соскучилась. Она присаживается и обнимает собаку. Да, да, да, вы снова вместе!

Собака гавкает на Барбару, – чтоб этих бордер-колли и их любовь к людям, – затем снова кидается на Марка.

Хватит меня лизать. Отстань от лица, а! Кто тебя с поводка спустил? Заберите ее!

Фальшивая сестра замирает у водительской дверцы, на вид она – как размокшая праздничная гирлянда. Словно он ее в живот ударил. Затем снова принимается его пилить.

Марк! Взгляни на нее! Какое еще животное может тебя так обожать?

Собака смущенно скулит. Барбара подходит к фальшивой Карин, называет ее дорогушей и говорит:

Все в порядке. Все хорошо. Ты поступила правильно. Потом еще раз попробуем.

Что значит «потом»? Стонет Марк. Что попробуете? О чем вообще речь? Собака безумная какая-то. У нее бешенство, похоже. Усыпите ее, пока она меня не покусала.

Марк! Ну посмотри! Это же Блэки.

Собака копии Карин озадаченно тявкает. Хоть что-то правильно сделала.

Это Блэки? Да вы издеваетесь. Лежать!

Видимо, он как-то резко дернулся, словно собирался ударить воющее существо, потому что Барбара резко заслоняет собой животное. Она поднимает собаку и жестом наказывает имитации Карин сесть в машину.

Марка это злит.

Думаете, я совсем спятил? И ослеп, да? Меня не проведешь какой-то псиной!

Барбара запихивает воющую собаку в машину, и Карин заводит дурацкий четырехцилиндровый двигатель. Несчастная шавка вертится на пассажирском сиденье, скулит и поглядывает на псевдо-Карин. Марк посылает всех и вся.

Отстань уже от меня. И никогда – слышишь? – никогда больше не привози сюда эту тварь!

Чуть позже, когда он один в палате, ему становится немного стыдно. Чувство преследует его и на следующий день. Когда приходит Барбара, он делится с ней переживаниями:

Не надо было мне срываться на собаку. Она ни в чем не виновата. Просто кое-кто решил ею воспользоваться в своих целях.

Карин потащила Дэниела на дорогу Норт-лайн. Два месяца она сторонилась ее, как чумы. Но желание понять, что произошло в ночь аварии, усиливалось. Наконец, она набралась смелости и направилась к месту, не забыв взять с собой поддержку.

Дэниел съехал на обочину там, где, скорее всего, слетела машина Марка. Отметины, упомянутые полицией, почти стерлись за прошедшие недели. Вдвоем они перешли неглубокий овраг на южную сторону дороги, оглядываясь, будто выслеживали дикое животное. Приглушили тело, расширили границы периферийного зрения. Они шли по молодой весенней траве – осоке, сорнякам, чертополоху и вике. Дело природы – покрыть прошлое растительностью и превратить его в настоящее.

Дэниел острым зрением натуралиста отыскал в траве битое стекло. Карин долго смотрела на поблескивающую кучку. Должно быть, вот где несколько часов пролежал перевернутый пикап. Они вернулись на дорогу, перешли на северную сторону и двинулись на восток – туда, где Марк потерял управление. Машин не было – все-таки середина дня в разгар оттепели. Асфальт был испещрен размытыми следами шин. Определить время появления или определить, что за машина оставила такие полосы, не представлялось возможным. Карин прошла двести метров туда и обратно, Дэниел следовал по пятам. Криминалисты, скорее всего, прочесали весь участок и воссоздали картину той ночи по паре неясных деталей.

Дэниел первым увидел пару едва заметных, подтертых погодой следов жженой резины, идущих сначала на запад, а потом резко свернувших на встречную полосу. Вскоре их рассмотрела и Карин: резкий маневр вправо, и сразу же – поворот влево, хотя занос на высокой скорости вряд ли можно назвать поворотом. Карин проследовала по линии заноса, стараясь отыскать хоть какую-то зацепку. Копна морковных волос, развевающихся в безветренном воздухе, на фоне растянутого, низкого, серого, как грязная вода, горизонта, – в этот момент она вполне сошла бы за богемную фермершу-иммигрантку, собирающую на полях урожай. Она обернулась, как испуганное животное, вздрогнула, увидев перед глазами происходящую аварию. Ее все еще трясло, когда подошел Дэниел. Карин указала на вторую пару следов под ногами.

Те кончались в тридцати метрах перед первыми. Автомобиль, едущий с запада, выехал на встречную, затормозил и вернулся в свою полосу. Стоя в начале маневра второй машины, Карин устремила взгляд на восток и вниз, в канаву, куда приземлился Марк, в яму, куда канули ее сила и твердость.

Она читала извивающиеся линии: машина ехала из города, вероятно, водителя ослепили фары Марка, он потерял управление, и его занесло прямо навстречу Марку. Брат испугался, вывернул вправо, затем резко влево – единственный вариант выжить. Но маневр был слишком резким, и пикап слетел с дороги.

Карин стояла, наступив носком ботинка на след от шины, и дрожала. Раздался гул мотора; они с Дэниелом отошли на обочину. «Форд-Эксплорер» остановился рядом, в салоне сидели местная жительница лет сорока и пристегнутая десятилетняя девочка на заднем сиденье; женщина спросила, все ли в порядке. Карин попыталась улыбнуться и жестом указала ей продолжать движение.

Полиция упомянула третью пару следов. Она перевела Дэниела на северную сторону дороги. Бок о бок, словно ищущие пропитание птички, они двинулись обратно на восток. Наметанный глаз Дэниела снова заметил невидимые следы: на утоптанном песчаном грунте – два слабых намека на полоски шин, которые еще не смыла весенняя оттепель. Карин схватила Дэниела за руку.

– Надо было взять камеру. К лету все следы исчезнут.

– Полиция наверняка сделала фото для дела.

– Я им не доверяю. – Она говорила совсем как брат. Дэниел принялся мягко успокаивать ее, но она ничего не стала слушать. И снова осмотрела следы. – Они шли за Марком. Авария произошла у них на глазах. Здесь они съехали на обочину. Немного постояли рядом с Марком, вернулись на дорогу и поехали в Карни. Оставили его в овраге. Даже не вышли из машины.

– Может, поняли, что ситуация тяжелая и вряд ли могут чем-то помочь. Первым делом решили найти телефон и позвать на помощь.

Она нахмурилась.

– И поехали на заправку в центре города? – Она провела взглядом от небольшого холма на востоке до пологого спуска в сторону Карни. – Какова вероятность?.. Стоит прекрасный весенний день, сейчас пять часов, и какое тут движение? Машина раз в четыре минуты? И какова вероятность, что в полночь, в конце февраля… – Она окинула Дэниела изучающим взглядом. Но тот не был силен в расчетах и на конкретные вопросы отвечал утешениями. – А я скажу, какова вероятность. Вероятность чуть не врезаться на пустынной трассе в едущую впереди машину и слететь в кювет. Ноль. Однако есть одна деталь, которая может увеличить вероятность.

Он уставился на нее так, словно она вслед за братом сошла с ума.

– Игры, – произнесла она. – Полиция оказалась права.

Поднялся вечерний ветер. Дэниел поежился, качая головой. Он учился вместе с тремя мальчишками и знал их склонности. Представить нетрудно: суровая февральская ночь, машины, несущиеся на максимуме лошадиных сил, молодые двадцатилетние парни, раззадоренные всеобщей американской тягой к острым ощущениям, спорту, войне и их различным комбинациям.

– Что за игры? – Он уставился вниз, на замасленный тротуар, словно о чем-то размышлял. В профиль, с обрамляющими лицо волосами песочного цвета до плеч, он еще больше походил на эльфийского лучника, сбежавшего с игровой сессии по подземельям с игральными костями. Как ему удалось вырасти в сельской Небраске и избежать тумаков от Марка и его друзей?

Она подхватила его тощее предплечье и потащила обратно к машине.

– Дэниел, – покачала она головой. – Ты бы вряд ли смог сыграть с ними. Даже если бы тебе в машину посадили гонщика NASCAR и положили кирпич на педаль газа.

Марк хромал, и с лица сошли не все синяки, но в остальном он казался почти здоровым. Люди, не знающие об аварии, сочли бы его в целом медлительным и склонным к странным теориям – но для города это было в рамках нормы. Одна Карин знала, что самостоятельно заботиться о себе он еще не готов, не говоря уже о том, чтобы вернуться на завод и работать на сложном оборудовании в упаковочном цехе. Дни полнились вспышками паранойи, всплесками счастья и гнева и все более замысловатыми рассуждениями.

Она неустанно защищала Марка, даже когда он продолжал ее мучить.

– Сестра давно бы вытащила меня из этой дыры. Сестра постоянно вытаскивала меня из передряг. Сейчас я в самой серьезной передряге. И ты не можешь меня спасти. Следовательно, ты не моя сестра.

Рассуждение безумное, но вполне логичное.

Подобные жалобы Карин слышала бесчисленное количество раз. И в какой-то момент не выдержала.

– Прекрати, Марк. С меня хватит. Зачем ты так со мной? Я знаю, тебе больно, но разве отрицание поможет? Я – твоя сестра, черт возьми, и готова доказать это в суде, если придется. Так что смирись уже и завязывай с представлением. Сейчас же.

Стоило словам слететь с губ, как Карин поняла, что перечеркнула прогресс последних недель. И взгляд, которым Марк ее одарил, – дикий, жестокий, как у животного, загнанного в угол. Словно готовился наброситься в ответ. Из статей она знала: уровень агрессии у пациентов с синдромом Капгра значительно выше среднего. И читала про страдающего этим синдромом молодого мужчину из округа Мидленд, Великобритания, который убил и распорол нутро отца, чтобы достать провода и доказать, что отец – робот. Так что быть названной самозванкой – еще не самый худший вариант.