– Ладно, неважно, – сказала она. – Забудь, что я сказала.

Дикое выражение сменилось растерянным.

– Вот именно, – осторожно произнес он. – Теперь мы друг друга понимаем.

Он явно не готов встретиться лицом к лицу с миром. Карин старалась отсрочить выписку Марка как могла, придумывая отговорки для страховой и администрации завода. Подмазывалась к доктору Хейзу, едва не доходя до флирта, лишь бы он не подписывал документы на выписку.

Но вечно оставаться в реабилитационном центре Марк не мог, даже с полной компенсациией лечения. Карин, на тот момент все еще безработная, продолжала спускать сбережения. Пришлось залезть даже в отложенные выплаты по страхованию жизни, которые остались от матери. «Пусти на благое дело».

– Не уверена, что она такое дело имела в виду, – сказала она Дэниелу. – Ситуация не чрезвычайная. Глобально я мир никак не поменяю.

– А я думаю, очень даже благое, – заверил Дэниел. – И, пожалуйста, не беспокойся о деньгах.

Он слишком уж вежлив и не скажет прямо. Как там у Матфея: «Зачем вам беспокоиться об одежде? Подумайте о том, как растут полевые лилии…» И так далее. Непринужденные заверения Дэниела ее злили. Но она перестала возражать, ведь он оплачивал ежедневные расходы – продукты и бензин, – и с каждым разом чувствовала себя еще более непривычно. Она настаивала, что через неделю-другую Марк точно придет в себя. Но время и терпение администрации центра были на исходе. А чувство собственной компетентности угасало.

Дэниел изо всех сил сдерживал ее панику по поводу денег. Однажды, ни с того ни с сего, он сказал:

– Не хочешь поработать в заказнике?

– И чем я там буду заниматься? – спросила она, отчасти надеясь, что предложение и правда дельное.

Он смущенно отвел взгляд.

– Помогать в офисе? Нам нужны приятные, компетентные работники. Например, займешься сбором средств.

Карин попыталась благодарно улыбнуться. Ну конечно: сбор средств. Основа всех должностных инструкций в стране, от школьников до президента.

– Нам нужны люди, которые умеют налаживать с другими контакт. А у тебя как раз есть подходящий опыт в клиентском обслуживании.

– Ага, – задумчиво произнесла она. Подразумевая, что он и так уже ей сильно помог и не хотелось быть у него в еще большем долгу. Если к деньгам матери добавится небольшой доход за неполный рабочий день, она сможет поправить свое положение. Только вот сложно было избавиться от надежды, что Марк скоро поправится и она вернется к прежней работе – к той Карин, которую она собственноручно создала с нуля.

Никакие собранные средства не покроют счета, которые на нее свалятся, если страховая компания откажется от дальнейшей оплаты лечения. Когда от постоянных страховых запросов и консультаций с врачами начали сдавать нервы, Карин обратилась к Барбаре Гиллеспи. Карин так часто перехватывала санитарку, лишь бы переговорить и снять камень с души, что боялась, что вскоре Барбара начнет ее избегать, только завидев издалека в коридоре. Но женщина обладала неисчерпаемым терпением. Она выслушала опасения Карин и сочувственно хмыкнула на жалобы на бюрократию центра.

– Между нами: медицина – это бизнес, подчиняющийся законам рынка. Такой же, как и автосалон подержанных автомобилей.

– Только себя больницы не афишируют и не рекламируют. А вот салоны поддержанных машин никакое другое заведение из себя не строят, честно говорят, что предлагают.

– В этом я с тобой согласна, – отозвалась Барбара. – Только начальству моему не говори, а то в итоге сама в продавцах окажусь.

– Тебя никогда не уволят, Барбара. Ты им нужна.

Женщина отмахнулась от комплимента.

– Нет незаменимых людей. – Плавное движение запястья казалось образцовым и изящным. К подобной манере Карин стремилась последние пятнадцать лет. – Я всего лишь выполняю свою работу.

– Но для тебя это не просто работа. Я за тобой наблюдаю. Он испытывает тебя.

– Неправда. Испытывают, наоборот, тебя.

Любезные возражения только подогревали восхищение Карин. Она поинтересовалась у Барбары, были ли у нее за годы работы похожие случаи – положительный прецедент будет как никогда кстати. Но Барбара отказалась говорить о прошлых пациентах и обсуждала только Марка, как будто больше ни за кем и не ухаживала. Карин расстроила чрезмерная тактичность. Ей нужна была сторонница – человек, которому можно довериться и получить сочувствие. Человек, который напоминал бы ей, что она – Карин. Человек, который убеждал бы ее, что усилия не напрасны.

Но Барбара не теряла профессионализма и все разговоры сводила к Марку.

– Хотела бы я побольше знать о том, что ему нравит-

ся. Упаковка говядины. Персонализация автомобилей. Правда, боюсь, я в этом мало что смыслю. Такие темы затрагивает – я только удивляться успеваю. Вчера, например, спросил, что я думаю о войне.

Карин почувствовала укол ревности.

– Какой конкретно?

Барбара поморщилась.

– Самой последней. Он увлечен Афганистаном. Сколько людей, перенесших травму, сразу же начинают интересоваться событиями внешнего мира?

– Марку интересен Афганистан?

– Он на редкость сообразительный молодой человек.

В настойчиво сказанной фразе Карин услышала осуждение.

– Видела бы ты его… раньше.

Барбара сдержанно и согласно кивнула – ее фирменный жест.

– А что было раньше?

– Марк тем еще кадром был, особенно в детстве. Очень чувствительным. Но временами вскипал, в основном, когда его доводили мать с отцом. А потом связался не с той компанией. И все же был милым парнем. Искренне добрым.

– Но он и сейчас такой. Просто милейший молодой человек! Когда стабилен.

– Нет, он сейчас совсем на себя не похож. Марк никогда не был таким жестоким и глупым. А еще теперь он постоянно злится.

– Он напуган. Как и ты, полагаю. Будь я на твоем месте, вряд ли бы справилась.

Карин была готова раствориться в женщине, отдаться в ее власть, позволить Барбаре заботиться о ней так же, как она заботилась о Марке.

– Он бы тебе понравился, – сказала она. – Он за всеми присматривал.

– Он мне и сейчас нравится, – произнесла Барбара. – Такой, какой есть.

Карин затопило стыдом.

К маю она чуть не лезла на стену.

– Врачи никак ему не помогают, – сказала она Дэниелу.

– Ты же говорила, они целыми днями с ним занимаются.

– Только вид делают. Всякую ерунду придумывают. Дэниел. Как думаешь, может, его стоит перевести в другое учреждение?

Он выставил ладонь, как бы говоря «куда?».

– Ты же сказала, что та женщина, Барбара, о нем хорошо заботится.

– Вот уж точно. Будь Барбара лечащим врачом Марка, он давно бы выздоровел. Ну заставляют его врачи завязывать шнурки самостоятельно, как это ему поможет?

– Да, это мелочь, но полезная ведь.

– Говоришь прямо как доктор Хейз. Как ему вообще выдали лицензию на врачебную практику? Он ведь ни черта не делает. «Пока просто понаблюдаем». А надо действовать. Операция. Лекарства.

– Лекарства? Хочешь просто подавить симптомы?

– То есть я симптом для тебя? Его «ненастоящая сестра»?

– Я не это имел в виду, – отозвался Дэниел и на мгновение превратился в незнакомца.

Она выставила руки, извиняясь и оправдываясь одновременно.

– Послушай. Пожалуйста, не надо… Пожалуйста, поддержи меня. Я чувствую себя такой беспомощной. Я никак ему не помогла. – И добавила, получив в ответ недоверчивый взгляд: – Настоящая сестра нашла бы выход.

Дэниел старался быть полезным, а потому принес ей еще две книги в мягкой обложке под авторством некоего Джеральда Вебера. По-видимому, тот являлся известным когнитивным нейробиологом из Нью-Йорка. Дэниел услышал про ученого в новостях – там объявили скорый выход его новой долгожданной книги. Дэниел извинился за то, что не нашел книги раньше. Карин разглядывала фото автора – добрый седовласый мужчина лет пятидесяти, похож на драматурга. Задумчивые глаза глядели прямо в объектив. Казалось, он смотрел прямо на нее и даже догадывался о ее ситуации.

Она проглотила книги за три вечера. С каждой главой приходила во все большее изумление, и оторваться от чтения было невозможно. Книги доктора Вебера представляли путеводитель по всевозможным состояниям сознания, и с первых слов у Карин возникло ощущение, что она ступила на никем не изведанный континент. Его рассказы обличали удивительную пластичность мозга и абсолютное невежество ученых. Тон повествования был скромным и обычным, отчего она, как читатель, сразу проникалась доверием к историям людей больше, чем к общепринятым медицинским постулатам. «Сегодня, в век цифровой диагностики, – сказано в книге „Шире неба“, – благополучие человечества достигается не столько советами, сколько умением выслушать пациента». А ведь ее никто не слушал. В то время как автор считает, что Карин есть что сказать.

Доктор Вебер продолжал:

«Ментальное пространство намного больше, чем мы можем представить. Сотни миллиардов клеток мозга образуют тысячи связей. Прочность и природа этих связей меняются при каждой активации. Исключительных состояний, в которых может пребывать мозг человека, намного больше, чем фундаментальных частиц во Вселенной… Спросите любого нейробиолога, что мы знаем о том, как мозг формирует личность, и в ответ услышите: „Почти ничего“».

Далее Вебер представлял ряд историй болезни, дабы проиллюстрировать, как же таинственна и неизведанна самая сложная структура во Вселенной. Карин пребывала в восторге. Она уже и забыла, когда в последний раз испытывала подобное воодушевление. И продолжала читать про раздвоенное сознание, части которого боролись за главенство; про мужчину, который мог произносить предложения, а вот повторять за другими не получалось; про женщину, которая описывала запах фиолетового цвета и слышала оранжевый. Истории пробуждали в ней благодарность: синдром Капгра – не самая худшая участь. Всех упомянутых людей – тех, кто лишился слов, застрял во времени или ступоре, – доктор Вебер описывал деликатно и с сочувствием, будто они являлись его близкими родственниками.

Впервые с тех пор, как Марк сел в кровати и заговорил, она позволила себе толику оптимизма. Она не одна: половина населения земли живет с повреждениями мозга. Карин впитывала каждое слово, и с каждой страницей менялось ее видение мира. Книги казались продуктом искусного разума из будущего. Путь Карин, начавшийся с аварии Марка, был все также туманен и неясен, но одно она знала точно: этот путь приведет ее к доктору Веберу.

По словам самого Вебера, ни один край не сравнится с местом, в котором сейчас пребывал ее брат. Карин села за письмо, сознательно подражая стилю Вебера, хоть и понимала, что такой серьезный ученый вряд ли берется за каждый попавшийся случай. Она описала ситуацию Марка в надежде, что сможет вызвать интерес.

Карин не надеялась на ответ. Но уже представляла, что будет, если все-таки его получит. Джеральд Вебер поймет, что Марк похож на людей, описанных в книгах. «Люди, мир которых круто изменился, почти ничем от нас не отличаются. Все мы однажды – хоть и недолго – бывали в этих загадочных землях». Шансы на то, что письмо Карин его вообще найдет, были невелики. Но в текстах доктора описывались и не такие странные и невозможные случаи.

– Невероятные книги, – сказала она Дэниелу. – Этот человек просто гений. Как ты его нашел?

Она снова оказалась в долгу у Дэниела. Вдобавок ко всему он подарил ей призрачную надежду. А ей, как и всегда, дать ему было нечего. Но Дэниел ни о чем и не просил; все, чего он хотел, – помогать. Ни одно из описанных доктором Вебером состояний поврежденного мозга не казалось Карин таким чуждым, как забота.

Часть II
Но сегодня вечером на дороге Норт-лайн

Знаю я картину настолько эфемерную, что на нее редко кто смотрит.