– А может, ты пойдешь на хер? – сорвалось с губ раздраженное.

И его пальцы тут же впились ей в грудь. Больно. Лира зашипела, но звук заглушил хохот. Лысый прижал её к стене, а молчаливый приставил нож к щеке.

– Ишь, какая дерзкая нарисовалась. Хрен сотрешь, – заржал первый, щербатый. – Но я сотру, не переживай.

Он наклонился к ней, обдав гнилым запахом из распахнутого рта.

Лира скривилась.

– Сопротивляйся, – прошипел тихо тот, что держал нож. И его узкие серые глаза сверкнули, когда он вдруг приложил лезвие к ее коже и слегка надавил. Лира едва различимо вскрикнула. – Люблю, когда дерутся.

Его шепот проник ей в уши, пробрался под кожу.

Стиснула зубы. Не плакать. Не показывать страх. Но её тело дрожало, предательски слабое, как и всегда.

Попытаться убежать?

Она нервно бросила взгляд влево, не поворачивая головы, – там стоял третий головорез и тускло светил фонарь. Вправо – нож у щеки и тьма подворотни.

В висках забилось: ей не уйти от них.

Живой – никак.

Всхлипнув, она закрыла глаза, пытаясь сконцентрироваться перед последним броском. Сейчас она соберется, возьмет себя в руки и дернется в сторону второго засранца. Отбросит его руку с ножом, вывернется, и тогда у нее будет маленький шанс, что она окажется быстрее, чем три взрослых сильных мужчины…

– Чего ты там, уснула, что ль? – раздался рев, и кто-то с силой ударил ее в живот.

Лира согнулась, задыхаясь.

Открыла глаза, и… вдруг тишина.

Мужские руки отпустили её. Мерзкая вонь исчезла. Она упала на колени, а когда подняла голову, воздух застыл в лёгких, сделавшись вязким, словно кровь.

Головорезы не двигались. Их тела будто превратились в камень, глаза остекленели, рты исказились, словно они пытались закричать. Но ни звука не доносилось из горла.

– Что… что происходит… – выдохнула Лира, переводя взгляд с одного мужчины на другого.

Воздух похолодел. С ее губ сорвалось легкое белое облачко. А ведь секунду назад было достаточно тепло.

Лира подавила желание закричать. Инстинктивное, неконтролируемое. Потому что происходящее сейчас не было нормальным. И кто знает, не станет ли она следующей?..

Из зрачков трех подонков медленно заструился чёрный дым, а по коже поползли тени – живые, пульсирующие, как паразиты. А затем раздался голос. Тихий и пронзительный, страшный. Как те тени, что пробирались под кожу головорезов:

– Не умеешь пугать – не берись.

Странные слова, пробуждающие что-то глубинное внутри. Что-то, способное вмиг спеленать само дыхание, остановить судорожные сокращения сердца.

В этот момент появился он. Тот самый тип, которого Лира оставила в баре. В черном плаще с глубоко надвинутым капюшоном. Словно из ниоткуда, буквально из тьмы подворотни он материализовался, сконцентрировав в себе черный оледеневший воздух улицы.

Его плащ развевался, сливаясь с ночью, а глаза горели тем самым сиренево-лиловым светом, который казался Лире фантазией. Галлюцинацией.

Но вот все это вновь повторилось. Все то странное и нелогичное, что она сваливала на воздействие алкоголя. И теперь она уже не готова была списывать это на бред.

Незнакомец щёлкнул пальцами.

– Вот что такое настоящий страх, – сорвалось с его губ негромкое. Почти убаюкивающе-ласковое.

И по его слову тени подворотни рванулись вперед, а темные пятна на коже негодяев обрели объем, набухая, словно пиявки, и впиваясь в плоть острыми призрачными зубами.

Кровь не текла. Но оспинистый вдруг завыл, упав на колени:

– Нет… Нет, только не она!

Он обхватил руками голову, закрывая глаза изо всех сил, затем стискивая зубы и шипя сквозь них:

– Не она, не она, не она…

Тьма, что валила из его глаз, сделалась гуще и ярче. Теперь она текла по его лицу черными слезами. Секунда – и он опустился на коленях сильнее, раз за разом ударяясь головой об асфальт, словно пытаясь стереть что-то, что видел перед глазами.

Еще секунда – и с его лба потекла кровь. Но он продолжал методично разбивать его.

Лира задержала дыхание, переводя взгляд на второго, который закричал, царапая лицо и подпрыгивая с ноги на ногу:

– Уберите их! Уберите крыс!

Но на земле никого не было.

– Уберите, они ползут, цепляются за меня! – голос лысого начал звучать истерично звонко, но неровно, потому что он хлопал себя по штанам, поднимаясь все выше, пытаясь отодрать от ткани невидимых животных.

А когда он понял, что ничего не получается, то достал из кармана складной нож, махнул им, выпуская лезвие, и полоснул себя сначала по одной ноге, затем по второй.

– Нет, я вам не дамся, твари, твари! – рычал он, продолжая наносить себе глубокие скользящие раны. А затем, когда кровь залила все брюки, толчками вытекая из бедер, из его горла вырвался сдавленный хохот.

Руки Лиры затряслись, и, прикусив губу, она засунула их в карманы. Моргнула, а когда снова взглянула на трех негодяев, на ногах из них стоял лишь последний. Молчаливо и остолбенело он смотрел на происходящее, то и дело переводя взгляд на свои руки, ноги и тело, по которому ползали тени. И мочился под себя. Его нож упал в лужу с тихим плеском. Каждый миллиметр его тела била мелкая дрожь.

В этот момент тип в черном плаще, что все это время стоял неподалеку, шагнул к Лире. И тени, что прыгали по телам головорезов, зашевелились, будто следуя за хозяином.

Лира дернулась, сжатая ледяными кольцами нервов, но не двинулась с места. За ее спиной была стена. Впереди – два с половиной трупа. А незнакомец подошёл еще ближе, перешагивая через тело оспинистого. Это казалось просто ужасным. Словно к ней шла сама смерть.

В голове раздался неразличимый шепот. Краем глаза Лира увидела, что пятна тьмы, похоже, переговаривались, изредка переливаясь фиолетовыми отсветами.

Она определенно сходила с ума. И это сумасшествие не было приятным.

Тип из бара остановился на безопасном расстоянии шага. Почему-то Лира думала, что он заблокирует ей проход, будет давить, проникая в личное пространство, лишая ее возможности дышать. Как эти трое несколько минут назад.

Но он встал так, что даже при желании дотронуться до него ей пришлось бы пойти навстречу.

– Ты хотела быть сильной, разве нет? – неожиданно проговорил он Лире, и его глаза под тьмой капюшона блеснули. А внутри нее что-то оборвалось. – Сильные не дрожат.

Эти слова внезапно больно резанули самолюбие. Складывалось впечатление, что мрачный тип точно знал, куда бить.

– Я… не дрожу. – Лира выпрямилась, стиснув зубы. На ее щеке остался порез от ножа. Кровь сочилась из него, смешиваясь с дождём, но теперь это скорее раздражало.

Мужчина в плаще рассмеялся – низко и как-то бархатисто. Так мог бы звучать дождь, ласкающий мягкое платье всплывшей утопленницы. Однако все это постепенно выводило ее из состояния шока.

Он выводил. Хотя, судя по происходящему, все должно быть наоборот.

– Ты слишком много на себя берешь, – выдавила она через силу, стряхивая со щеки щекочущую каплю. Пытаясь показать хотя бы себе, что тоже кое-чего стоит. Что ее ноги не свело от слабости и нервов, скрученных в готовый разорваться узел.

Лира хотела взглянуть ему в глаза. Увидеть выражение его, безусловно, надменного и излишне самоуверенного лица. Но он не позволял. Этот его проклятый плащ с надвинутой на лицо тканью…

Может, и лучше, что она не видела его лица. Если с тремя придурками расправился именно он, то ей и вовсе не стоит о нем думать. И все же…

– Сними капюшон, – выдохнула она и сама не поверила, что сказала это. Зачем? Ну зачем?

Нужно было просто развернуться и уйти домой. Как можно быстрее, раз уж судьба дала ей этот хренов шанс.

Он чуть склонил голову набок.

– Я беру то, что могу взять, – спокойно ответил он снова тем мягким, струящимся сразу в кровь голосом. – А ты просто жертва, которая позволяет другим делать то, что они хотят. Верно?

– Чушь собачья, – зло бросила она, стиснув кулаки. – Сними, мать твою, капюшон. Я не привыкла разговаривать с теми, чье лицо не вижу. А если не хочешь, то я…

Он отбросил капюшон раньше, чем она успела договорить, и все слова застряли в горле удушливым комком.

Она уже видела часть его внешности в баре, когда слишком много света пробралось под тьму ткани. И уже тогда поняла, что этот мужчина красив.

Но что он настолько непозволительно красив, стало ясно лишь теперь. Эта красота казалась не созданной для этой планеты. Для этого гребаного мира, полного чудовищ в масках людей.

Она не могла отвести от него взгляд, и это было почти больно.

– Кто ты… – прошептала она, глядя, как мягко светятся его сиреневые глаза в полумраке подворотни. Как худое лицо оттеняет тусклый свет фонаря, акцентируя сильные скулы, резкую линию подбородка, уходящую к мускулистой шее, достаточно полные губы, изогнутые в полуулыбке. Густые черные брови, открывающие умный высокий лоб, и обрамляющие это все черные, чуть спутанные волосы, падающие на плечи словно тугие струи водопада ночи.

Между ними было около метра, но Лира мгновенно различила, как после ее вопроса его зрачки сузились, как у хищника, и словно бы немного вытянулись. Она не отвернулась, хотя все внутри покрылось стылой изморозью.

Этот человек одним своим взглядом переворачивал все внутри, даже когда ничего не делал. А если вспомнить то, что он делал…

Но почему-то именно это и интриговало. Не отпускало. Пленило мгновенно и бесповоротно.

– Маленькая бабочка, я сделал то, что просила ты. Теперь ты сделаешь то, что прошу я? – спросил он, продолжая смотреть на нее своими странными глазами.

– Кто ты? – повторила она, но он только покачал головой, сохраняя свою пронзительную полуулыбку. – Хорошо, чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты ответила мне на вопрос, – тут же сказал он, и по спине Лиры скользнуло что-то мягкое.

Она дернулась, чтобы лишь через мгновение понять, что вокруг нее – за спиной на стене, на мокрой земле, на ботинках – те самые тени, что убили головорезов.

В виски ударил подскочивший пульс.

– Они не тронут тебя, – качнул головой он, будто мгновенно все понимая, а улыбка с его лица пропала, сменившись чем-то другим. Чем-то более темным. Черные зрачки снова сделались уже и вытянулись. Глаза стали казаться бездонней, если это вообще возможно. Но она натурально проваливалась…

– Вопрос. Задай свой вопрос, – прошептала она, завороженно глядя на него в ответ. Дыхание сделалось отрывистым и ускорилось.

– Что ты делаешь, когда хочешь взять то, что тебе недоступно? – неторопливо проговорил он и… сделал шаг.

Лира вздрогнула. Этот тип говорил будто на каком-то странном языке, который она одновременно не понимала, но при этом чувствовала где-то на подсознании весь смысл сказанного.

Воздух между ними мгновенно начал раскаляться. Тени за спиной Лиры задвигались быстрее, заелозили в беспокойстве или… предвкушении?

Плащ незнакомца колыхался у его ног, но ветра не было.

– Я… ничего. Я не делаю ничего, – проговорил она, сглатывая горькое чувство, возникшее сразу же после этого ответа.

Она хотела слишком многого. И не могла сделать ничего. Действительно, что она предприняла для того, чтобы достигнуть своей цели с тех пор, как убили ее отца?..

Прошло уже так много времени, но она не отомстила никому. Не нашла никакой информации о произошедшем, не узнала, над чем работал отец.

Да и была ли у нее вообще цель с тех пор, как она потеряла все?..

– Вот и ответ, – проговорил он медленно, подняв руку и остановив напротив ее щеки. Ровно там, где была ранка, которая неприятно саднила. – Ты просто слабая маленькая бабочка, – его голос звучал тихо, проникая в самое сердце, обвивая его ядовитыми кольцами правды.

Он был прав.

Она замерла, закрыв глаза, тяжело дыша. И вздрогнула, когда кончики его пальцев коснулись ее щеки.