Автобусы, предназначенные для доставки спецназовцев к самолету, стояли неподалеку от помещения штаба – один собственно под личный состав, второй под имущество.

Нестройно идущую сводную группу встречали трое – комбат подполковник Елизаров, уже известный личному составу подполковник Черныш и полковник Чурсин из разведывательного отдела группировки.

– На месте! Стой! – скомандовал ротный, и личный состав замер. – Нале-во! Равняйсь! Смирно!

– Вольно, – скомандовал, как старший по званию и должности, полковник Чурсин и, обведя придирчивым взглядом стоявших перед ним спецназовцев, коротко выдал: – Парни, не подведите.

Лобов невольно кивнул, Ивлев нахмурился, Рогожин вытянулся по стойке смирно, Маркитанов продолжал мысленно считать дни до отправки отряда на родину. Остальной личный состав стоически хранил молчание.

Меж тем подполковник Черныш шепнул что-то полковнику Чурсину на ухо, и тот излишне громко скомандовал:

– По машинам!

– Слава богу… – проворчал кто-то.

– Недолгое прощание, – в тон предыдущему высказыванию буркнул Ивлев.

– А где напутственная речь? – с напускным разочарованием пробормотал Лобов.

Маркитанов вздохнул, запутавшись в цифрах. Рогожин сглотнул внезапно подкативший к горлу комок. Остальной личный состав мысленно матерился.

– Прокатимся с ветерком?! – командир первой группы продолжал балагурить. – Водила, что скажешь?

Водитель автобуса промолчал, зато ротный, на душе которого внезапно заскребли кошки, сердито рыкнул:

– Лобов, заткнись!

На что совершенно искренне удивившийся столь нервной реакции ротного Лобов виновато пожал плечами:

– Да я что? Я ничего.

– Вот и отлично, – Ивлев плюхнулся на сиденье и положил на колени автомат – настроение стремительно скатилось в ноль. С чего? Почему? Все вроде привычно, все вроде как всегда – задача как задача, а под ложечкой присосалась пиявка, сосет, никак не желая отпускать легкую добычу. «К черту», – майор мотнул головой, отметая накатившую хандру.

Автобусы заурчали моторами, затрещала из-за недовыжатого сцепления скорость, и колонна из двух автобусов и трех сопровождающих бэтээров тронулась.

Прокатились действительно с ветерком. Видимо, старший колонны спешил – до спецназовцев периодически долетали обрывки его фраз: «Дави на железку», «Да не тормози ты», «Вот только попробуй…», которыми он подгонял никак не желающего ехать с нужной скоростью водителя. Впрочем, колонна и так двигалась на пределе своих возможностей, на поворотах автобус кренило, а встречные автомобили испуганно шарахались в сторону. Жаркий ветер врывался в раскрытые окна, но не освежал, а высушивал и без того сухую кожу. Кое-кто уже потянулся к специально выставленным в салон бутылкам с водой.

– Хороша водичка! – констатировал вальяжно развалившийся в кресле Лобов, в одной руке он держал наполовину опорожненную бутылку, во второй – едва надкусанный шоколадный батончик. Неожиданно из-за капитанской спины показалась рука – стремительное движение, и сладость перекочевала в руки старшего лейтенанта Рогожина.

– Тебе много сладкого вредно! – сообщил тот, откусывая от батончика добрые две трети.

– Верни кровное! – без особого энтузиазма потребовал Лобов и, увидев, что сталось с его сладостью, с притворным возмущением завопил: – Выплюнь, выплюнь! – при этом сграбастал остатки батончика и быстренько засунул себе в рот.

– Обжора! – недовольно проворчал Рогожин.

– Как же, обжора, ага! – почти искренне завозмущался командир первой группы. – Да с такими товарищами с голоду сдохнешь!

– Ты – с голоду? – усмехнулся старший лейтенант. – Да ты жрешь не переставая! Только не в коня корм.

– Вот-вот, заладил: не в коня корм, не в коня корм! – зелено-коричневые глаза Аркадия задорно заблестели. – Все вы так говорите, а сами так и норовите последнюю крошку изо рта вырвать! – сказав это, капитан полез в карман и вытащил очередной, полурасплавившийся от жары, шоколадный батончик – видимо, у него таких «крошек» накопилось предостаточно. Зашуршала разрываемая обертка. С довольным видом Лобов сунул батончик в рот. На зубах скрипнуло – от встречных машин бросало песком и пылью. Аркадий поморщился, но тут же, как ни в чем не бывало, продолжил жевать.

Автомобильный марш-бросок продолжался. Но как ни гнали водители свои машины, никакого запаса времени по прибытии не получилось – на аэродром «подскока» добрались минута в минуту – стоявший на рулежной дорожке самолет в ожидании десанта завывал моторами.

– Живее! – поторопил подчиненных майор Ивлев. – В темпе грузимся. – И, подавая пример, ухватился за один из приготовленных к десантированию ПДММ.

– Давай, парни, потащили! – вслед за ротным впрягся в разгрузку Маркитанов. Дело пошло споро – не прошло и пяти минут, как погрузка завершилась. Закрыв рампу, самолет, все сильнее ревя моторами, выкатился на взлетную полосу и, набирая скорость, начал стремительный разбег. Небольшая тряска, отрыв, и вот за иллюминаторами поплыла все дальше и дальше удаляющаяся земля. Но уже вскоре под крыльями транспортника в солнечных лучах заискрилась вода. Вода и ничего кроме воды, даже одинокие точки кораблей казались не более чем мелкими соринками на безбрежной глади моря.

Москва. Главное Разведывательное Управление

– Разрешите? – полковник Семипольский приоткрыл дверь генеральского кабинета и, не дожидаясь разрешения, вошел. Евсеев вопросительно приподнял голову:

– Ну и?

– Иннокентий Павлович, – голос полковника прозвучал излишне громко, но генерал только поморщился и пенять подчиненному не стал.

А Семипольский продолжил:

– Докладываю: самолет Сирийской авиакомпании с коммерческим грузом для одной из Алжирских компаний и нашими ребятами взлетел и взял курс на Средиземное море.

– Очень хорошо, – одобрительно покивал генерал, – но, Алексей Семенович, не насторожит ли наших оппонентов сам факт вылета транспортника по данному маршруту, в данное время?

– Никоим образом, – заверил полковник. – Рейс плановый, давно согласованный с прибрежными странами. Вот схема, – говоривший положил на стол планшет, на экране которого тут же высветилась карта.

– Так, – генерал-лейтенант нацепил на нос очки и стал пристально изучать маршрут движения самолета. – Значит, вдоль побережья Африки, затем через территорию Туниса, далее Алжир и посадка в аэропорту Таманрассет. А здесь, я смотрю, некий зигзаг?

– Да, – кивнул Семипольский, – небольшое вынужденное отклонение от маршрута, сокращающее расстояние до цели.

– Это настолько необходимо? – Иннокентий Павлович открыл лежавший на столе блокнот и сделал какую-то пометку.

– Увы, – развел руками Алексей Семенович. – Без этого никак, иначе наши парни при всей их подготовленности рискуют опоздать. Возможно, у принимающей стороны могут возникнуть вопросы, связанные с отклонением и значительным снижением самолета, но в этом случае предполагается объяснить действия экипажа неполадками с одним из левых двигателей.

– Ладно, – генерал с усталым видом снял очки, – скрестим пальцы и будем надеяться, что маневры воздушного судна останутся незамеченными. Точнее, что на них не обратят внимания наши противники, а с алжирцами как-нибудь разберутся сирийские товарищи. Отслеживайте транспорт, и доклад мне каждые полчаса. При незапланированных изменениях тотчас же. Я так понимаю, после приземления связи с группой не будет?

– Да, не будет, – сказал Алексей Семенович, подтверждая предположения собеседника, – вплоть до завершения миссии. Спецназовцы выйдут на связь только по прибытии к месту эвакуации. Или в случае возникновения критической ситуации.

– Вы всерьез считаете, что в критической ситуации мы сможем оказать им действенную помощь? – сделав удивленное лицо, поинтересовался Иннокентий Павлович. Его собеседник отрицательно покачал головой.

Алжирская пустыня

– Приготовиться! – скомандовал ротный. И совсем скоро:

– Пошел!

Капитан Лобов шагнул вниз третьим. Тугой поток воздуха ударил в лицо. Мотнуло по сторонам. Дернуло и закрутило на раскручивающихся стропах.

– Узнаю, кто укладывал парашют – убью! – прошипел Аркадий, когда его в очередной раз начало закручивать в спираль. Наконец парашют стабилизировался, капитан развернулся по ветру и, оглядевшись по сторонам – как учили: вверх-вниз, вправо-влево, сосредоточился на созерцании все быстрее приближающихся песков пустыни. Справа и слева, впереди и сзади висели белые купола парашютов.

«Отделение прошло штатно», – подумалось прапорщику Маркитанову, болтающемуся в стропах и едва сдерживающему так и просившуюся на лицо улыбку. Во все стороны, куда только достигал его взгляд, виднелось безжизненное пустынное пространство – даль, гладь, красота. Секунды стремительно утекали, Маркитанов опускался все ниже и ниже. В какой-то момент, казалось бы, медленное приземление неожиданно резко ускорилось. Он знал – эффект чисто психологический, но оттого не кажущийся менее реальным. Дмитрий натянул задние стропы, земля стремительно набежала, и рифленые подошвы ботинок мягко погрузились в сыпучий песок. Купол опал и, тут же наполнившись небольшим ветерком, потянул парашютиста вперед. Устоявший на ногах Дмитрий, шагнув вперед, быстро погасил купол и, вытащив из-под запасного парашюта переносную сумку, привычно, без суеты уложил в нее парашюты. Поправив на плече автомат и, взвалив сумку на горбушку, он быстрым шагом направился к месту сбора, благо майор Ивлев, обозначенный его центром, приземлился неподалеку. Что такое пара-тройка сотен метров? Ничто! Тем не менее, пока прапорщик Маркитанов добрался до командира, материал маскхалата на его спине обильно пропитался потом. Жара давала себя знать, да еще и идти оказалось совсем не просто – мелкий и рыхлый песок осыпался под ногами, заставляя при каждом шаге прилагать дополнительные усилия.

Когда все собрались, отыскали и притащили все ПДММ, распределили имущество, вырыли яму, уложив в нее все лишнее, и это лишнее закопали, прошло довольно много времени. У некоторых, если не у всех, появилось желание найти тенечек и отдохнуть. Но на это, увы, не оставалось времени. Да, собственно, и подходящего тенечка, в радиусе десятков километров, тоже не было. И потому, сориентировавшись на местности, майор Ивлев покосился на «приданного» группе подполковника и, поняв, что тот не собирается вмешиваться, скомандовал:

– Выдвигаемся, – сказал и махнул рукой, обозначая направление.

– Погнали наши городских, – непонятно к чему выдал капитан Лобов – возможно, только для того, чтобы хоть что-то сказать. Тем не менее на реплику откликнулись.

– Молчал бы, деревня! – в шутку потребовал старший лейтенант Рогожин, затевая дружескую перепалку.

– Сам ты деревня, – сделал обиженный вид Лобов. – Я, между протчим, из семьи потомственных… – он задумался, подбирая подходящее слово, но, видимо, так и не нашел, потому как вынужденно видоизменил предложение, – вобчем, все мои предки, а следоват, и я, из сельской интеллигенции. Так што мы не каки-нить землепахари, а о-го-го! Едреныть!

– Оно и видно! – усмехнулся старший лейтенант.

– Вы имеете что-то сказать против сельской интеллигенции? – слегка пародийно, но нарочито серьезным тоном поинтересовался Лобов. Ответить Рогожин не успел, разговор оказался прерван вклинившимся в «беседу» майором Ивлевым.

– Парни, угомонитесь! – потребовал он. – Не расходуйте энергию на выхлоп. Нам еще топать и топать. Дома набалагуритесь.

– Заметано, – бодренько отозвался капитан Лобов, но не преминул добавить: – Пункт первый – командир всегда прав. А раз командир всег…

– Я что сказал?! – ротный слегка повысил голос. – Мы на задаче или где? Все, хорош трындеть! Еще один звук – выговор!

– Молчу, – оставив за собой последнее слово, Лобов и в самом деле замолчал до ближайшего привала. А вокруг расстилалась пустыня. И кроме них ни одной живой души на десятки верст вокруг.