Я направился к центру по Девятой авеню, минуя грязных старателей, последствия драки, где за каким-то придурком в луже крови ухаживала пресловутая проститутка с золотым сердцем, и сломанного робота, пытавшегося проложить себе дорогу на трёх ногах из четырёх.

Добравшись до полицейского участка, я обменялся неизбежными колкостями с Хаксли и прошёл в кабинет.

– Привет, Мак, – сказал я. – Как дела?

– Утро доброе, Алекс, – ответил Мак, растягивая «р» в «утре». – Проходи, садись. – Он повернул ко мне монитор настольного терминала: – Взгляни.

Я посмотрел на экран.

– Отчёт по Джошуа Уилкинсу?

Мак кивнул.

– Прочитай раздел об искусственном мозге.

Я пробежался по тексту до нужной секции.

– И? – спросил я, так ничего и не поняв.

– Ты знаешь, что такое «базовая синаптическая сеть»?

– Нет. И ты, умник, тоже не знал, пока тебе не сказали.

Мак слегка улыбнулся, признавая мою правоту.

– В общем, ошмётков мозга там осталось немало. А тот здоровяк – Фернандес, помнишь? – уж очень увлёкся всей этой криминалистикой и решил прогнать их через какой-то местный анализатор. И знаешь, что он нашёл?

– Что?

– Материал внутри искусственного черепа оказался девственно чист. На него ничего не записывали.

– Хочешь сказать, в него не загрузили отсканированный разум?

Мак сложил руки на груди и откинулся в кресле.

– В точку.

Я нахмурился.

– Но это невозможно. Если разума не было, кто написал записку?

Мак приподнял лохматые брови.

– Вот уж действительно, кто? – сказал он. – И что случилось с отсканированным сознанием Джошуа Уилкинса?

– В «Новом Ты» уже знают?

Мак покачал головой:

– Нет, и Фернандес согласился придержать язык за зубами, пока идёт расследование. Но я решил ввести тебя в курс дела, раз уж ты ищешь Уилкинса, – в конце концов, нужно же тебе иногда зарабатывать, а то как ты будешь давать мне взятки?

Я кивнул.

– Вот за это ты мне и нравишься, Мак. Всегда действуешь в моих интересах.

* * *

Возможно, стоило сразу пойти к Кассандре Уилкинс и убедиться, что она всё ещё согласна платить, но сначала мне хотелось разрешить пару вопросов. И я знал, к кому обратиться. Хуан Сантос был лучшим в городе компьютерным специалистом. Я познакомился с ним во время одного из предыдущих дел, а недавно между нами завязалась дружба – мы одинаково любили земную выпивку, и он был не прочь поискать её со мной в самых захудалых салунах Нью-Клондайка. Я позвонил ему, и мы договорились встретиться в «Гнутом зубиле», малюсеньком убогом баре на Четвёртой авеню, в шестом концентрическом кольце зданий. Барменом там работал угрюмый мужик по фамилии Баттрик. Биологический, не трансфер – плоти у него было достаточно, а по венам тёк чистый лёд. Сегодня он был одет в серую майку; на лице красовалась чёрная с проседью щетина.

– Ломакс, – поприветствовал он, когда я вошёл. – В этот раз обойдёшься без сломанной мебели?

Я вскинул руку.

– Жизнью клянусь.

Баттрик продемонстрировал средний палец.

– Эй, разве так можно обращаться с любимым клиентом?

– Мои любимые клиенты, – сказал Баттрик, протирая стакан грязной тряпкой, – платят за свою выпивку.

– Ну… да. – Я позаимствовал остроумный ответ из репертуара сержанта Хаксли: – Что поделать.

Я направился к столику в углу. Официантки здесь было две, и обе ходили топлес. Моя любимая, симпатичная брюнетка по имени Диана, вскоре подошла взять заказ.

– Привет, куколка, – сказал я.

Она наклонилась и чмокнула меня в щёку.

– Привет, милый.

Слабая гравитация Марса благотворно сказывалась на фигуре, но всё равно было заметно, что Диане за сорок. С каштановыми волосами до плеч и карими глазами, она была довольно приятной на вид, хотя, как и большинство жителей Марса, потеряла значительную часть мышечной массы, с которой сюда прилетела. Мы частенько спали друг с другом, но отношениями это назвать было нельзя.

В бар вошёл Хуан Сантос в чёрной футболке и джинсах. Почти такой же высокий, как я, он сильно уступал мне в ширине плеч и в целом напоминал типичного худосочного ботана. И, как и многие подобные ботаны, частенько имел виды на тех, кого стоило бы оставить в покое.

– Диана, привет! – сказал он. – Я тут, кхм, принёс тебе кое-что.

Хуан протянул ей нечто, наспех завёрнутое в пластиковую упаковку.

– Спасибо! – воодушевлённо сказала она ещё до того, как открыла подарок; я мало знал о прошлом Дианы, но её явно научили хорошим манерам. Она развернула обёртку и извлекла одну-единственную белую розу.

Диана аж взвизгнула. Цветы – редкость на Марсе; те немногие поля, которые у нас были, в основном отводились под выращивание либо съедобных растений, либо генно-модифицированных, которые помогали очищать атмосферу. Она наградила Хуана поцелуем прямо в губы, что изрядно его порадовало.

Я заказал скотч со льдом, который здесь делали из углекислого газа. Хуан попросил просто виски. Его взгляд задержался на покачивающихся бёдрах Дианы, отправившейся за выпивкой.

– Так-так-так, – сказал я, когда он наконец-то сел напротив. – Не знал, что ты на неё запал.

Он смущённо улыбнулся.

– А кто бы не запал? – Я промолчал, что Хуан принял как знак заинтересованности. – Она пока не согласилась на свидание, но пообещала почитать мне стихи.

– Повезло тебе, – ответил я ровно. Говорить, что в выходные мы с ней встречаемся, было как-то паршиво, так что я промолчал. Зато добавил: – Знаешь, как чихает поэт?

– Нет. Как?

– Хайку!

– Ты только основную работу не бросай, Алекс.

– Эй, – сказал я, приложив руку к сердцу, – ты меня ранил. В глубине души я стендап-комик.

– Ну, – сказал Хуан, – я всегда говорил, что люди должны быть верны своей сокровенной сути, но…

– Н-да? И какова же твоя сокровенная суть?

– Моя-то? – Хуан вскинул брови. – Я истинный гений до мозга костей.

Я фыркнул. Объявилась Диана с выпивкой; мы поблагодарили её, и Хуан снова с тоской посмотрел ей вслед.

Когда она скрылась, он обернулся ко мне и спросил:

– Ну, что случилось?

У него был широкий лоб, длинный нос и покатый подбородок; из-за этого казалось, что он вечно наклоняется вперёд, даже когда он сидел ровно.

Я отпил скотч.

– Что ты знаешь о переносе сознания?

– Поразительная штука, – ответил Хуан. – Решил загрузиться?

– В будущем, может.

– Знаешь, говорят, трансфер окупается за три марсогода. Налог на жизнеобеспечение-то платить не придётся.

По этому налогу я задолжал и не хотел даже думать, что произойдёт, если я продолжу от него бегать.

– Это плюс, – сказал я. – А ты? Собираешься загружаться?

– А то, ещё как. Сразу по полной программе: обострённые чувства, суперсила и всё остальное. И вообще, хочу жить вечно. Да кто не хочет? Отцу, правда, это не понравится.

– Отцу? Его-то что не устроит?

– Он служит, – фыркнул Хуан.

– В правительстве?

– Нет, нет. Служит. В церкви.

– Не знал, что такие остались. Даже на Земле.

– Он как раз там, в Сантьяго. Но да, ты прав. Бедный старик всё ещё верит в души.

Я вскинул брови:

– Серьёзно?

– Ага. И поскольку он верит в души, ему трудно смириться с идеей переноса сознания. Говорит, новое тело – другой человек.

Я вспомнил о том, что было написано в предсмертной записке.

– А что, нет?

Хуан закатил глаза:

– И ты туда же? Нет конечно! Ладно, когда трансферы только появились, все вокруг об этом вопили, но это было кучу лет назад. Сейчас все привыкли, спасибо «Новому Ты» – они хорошо постарались прояснить эту тему, иначе возникли бы всякие этические споры, ограничения и прочая волокита. А они всего избежали, и всё потому, что предоставляли только одну услугу: перенос – не копирование, не дублирование, простой перенос – человеческого сознания в более надёжное место. И всё, никаких тебе проблем с юридическим наследованием личности и собственности, никакого повторного права голоса и всё такое.

– И это правда? – спросил я. – Они просто переносят сознание, ничего больше?

– Ну, так они говорят. «Перенос» – хорошее, безопасное слово. Но разум – просто программа, а со времён зарождения компьютеров программы переносились с одной платформы на другую путём копирования с последующим немедленным стиранием оригинала.

– Но новый мозг ведь искусственный, так? Тогда почему у нас есть гениальные трансферы, но нет гениальных роботов и компьютеров?

Хуан хлебнул виски.

– Ничего удивительного. Мы так и не смогли воссоздать человеческий разум – раньше все только и болтали о так называемой сингулярности, когда искусственный интеллект превзойдёт человека, но этого так и не произошло. Но если в мельчайших деталях просканировать и оцифровать структуру мозга – конечно, где-то там будет скрываться разум. Вопрос только где.

Я хмыкнул, попивая скотч.

– Ну и что бы ты поменял, если бы загрузился?

Хуан раскинул ручки-палочки в стороны.

– Нельзя улучшить совершенство!

Я усмехнулся.

– А вообще, насколько можно меняться? Ну, например, в тебе полтора метра роста, а ты хочешь играть в баскетбол. Можно стать двухметровым?

– Ну да, конечно.

Я нахмурился.

– А у скопированного разума не будет проблем с новым ростом?

– Не, – ответил Хуан. – Когда Говард Слэпкофф только придумал технологию переноса сознания, старые программы управляли новым телом напрямую. Месяцами учились ходить, всё такое.

– Ага, я что-то такое читал.

Хуан кивнул:

– Ну вот. Но сейчас скопированный разум просто сидит и командует, а мысли перехватываются главным компьютером нового тела. Скажем, вот захочет перенесённый разум поднять стакан. – Продемонстрировав пример на практике, он отпил виски и поморщился. – Компьютер сам решает, какие шкивы задействовать, как далеко тянуться и тому подобное.

– То есть можно заказать вообще любое тело, не оглядываясь на оригинал?

– А то. – Он взглянул на меня, щурясь: – В твоём случае только это и остаётся.

– Чёрт.

– Да ладно, не обижайся, – сказал он, глотнул ещё виски и снова довольно поморщился.

– Просто я надеялся на другой ответ. А то у меня тут одно дело: ищу владельца местного филиала «Нового Ты».

– Серьёзно? – спросил Хуан.

– Ага, и я думаю, что он намеренно перенёс свой разум в другое тело, не то, которое заказал для себя.

– И зачем ему это?

– Чтобы потом инсценировать якобы свою смерть. Подозреваю, он с самого начала это задумал, потому что оставил себе прежнюю внешность. Видимо, хотел скрыться, притворившись мёртвым, чтобы его не искали.

– А это-то ему зачем?

Я нахмурился и выпил ещё.

– Пока не уверен.

– Как вариант, хотел сбежать от супруги.

– Возможно, но она горячая штучка.

– Хм, – сказал Хуан. – Не знаешь, в каком он сейчас теле?

– Пока нет. Я надеялся, что оно должно быть в чём-то похоже на старое; это сократило бы число возможных подозреваемых. Но, видимо, нет.

– Не, точно нет.

Я опустил взгляд на стакан. Сухой лёд исходил белым паром, который клубился у кромки.

– Тебя не только это беспокоит, – заметил Хуан. Я поднял голову и увидел, как он делает глоток виски. Струйка янтарной жидкости сбежала с уголка губ и блестящей каплей повисла на покатом подбородке. – Что такое?

Меня передёрнуло.

– Был вчера в «Новом Ты». Ты знаешь, что происходит с настоящим телом, когда разум перемещают в искусственное?

– Конечно, – сказал Хуан. – Говорю же: программу нельзя просто перенести. Её копируют, а оригинал удаляют. После трансфера настоящее тело подвергается эвтаназии.

Я кивнул.

– А если мужик, которого я ищу, перенёс сознание в тело, предназначенное для другого, и тот разум не был скопирован, тогда… – Я глотнул скотч. – Тогда, получается, это убийство? Есть души, нет их – какая разница? Сотрёшь единственную и неповторимую копию чьего-то разума – и всё, человек мёртв, так?