– А что, других мужчин, кроме меня, здесь нет? – Он нервно рассмеялся, без труда увернулся от вяло пролетевшего камня и перепрыгнул через вытянутые ноги мертвой лошади. Она придавила всадника. Из глазницы черепа торчал деревянный болт. Не к месту Ярослав вспомнил реконструкцию «Повести временных лет», когда они пытались воссоздать сожжение Искоростеня. Тогда они напали на крепость в тот момент, когда она якобы начала полыхать. Осада удалась. Тут, видимо, тоже… Ярослав не ждал, пока до него доберутся, нырнул за каменный колодец. Под ботинком Ярослава что-то хрустнуло, он опустил взгляд, видя треснувшие кости. Рядом валялись деревянные болты, а в руках убитого воина арбалет. Он подобрал их. Руки так дрожали, что крюки козьей ножки не цепляли тетиву и шипы на ложе арбалета. Ярослав в отчаянии выругался, это помогло: крюки и шипы сработали, тетива ухватила орех. Он крепко сжал рукоятку арбалета, успокаивая себя. Он вооружен, он справится, что бы сейчас с ним ни происходило. Когда руки перестали дрожать, Ярослав высунулся из укрытия, прицелился в косматую голову и спустил крючок. Арбалетный болт просвистел в воздухе, и дикарка упала, крякнув. Ближайшие к ней завизжали, суматошно забегали, не замечая его. Ярослав воспользовался тем, что они прыгали вокруг трупа, и побежал к горе. Его, конечно же, заметили. Чей-то меткий бросок попал в цель, Ярослав вскрикнул от боли в боку, упал. Арбалет и болты вылетели из рук. Он не успел подняться, как дикарка схватила его за ногу и поволокла за собой. К нему подскочила вторая, замахнулась дубинкой, инстинктивно он поднял левую руку, закрывая голову. Предплечье вспыхнуло болью. Ярослав пнул дикарку свободной ногой, высвободился. Кувырком вбок уклонился от нового удара дубинки. В руку неожиданно легла рукоять меча, инстинктивно он взмахнул им, очерчивая круг, дикарки отступили, он поднялся на ноги.

– Ну, твари… – Ярослав рубанул мечом по ближайшей дикарке, не просто отсекая ей голову целиком, но и разрубая туловище до половины. Брызнула кровь, дикарка даже вскрикнуть не успела. Старый меч не затупился, резал плоть, как талое масло. Не мешкая, Ярослав ударил по второй – с хрустом лезвие вошло в череп между глазом и носом. Сделав упор ногой в живот дикарки, Ярослав вытащил меч из ее головы. Другие бегали вокруг, не решаясь приблизиться к нему после того, что случилось с их товарками. Ярослав потряс мечом, угрожая, и безбожно выругался. В ответ они неуверенно кидались в Ярослава всем, что попадало им под руку. До него ничего не долетело. Он не стал испытывать свой успех и ждать, когда кто-то из дикарок рискнет подойти к нему ближе, и поспешил в сторону горы, туда, где было успокоение камня и безопасность. Он миновал площадь, не слишком большую, приблизился к воротам в деревню. К ним копьем был прибит человек. Обожженное, местами тлеющее тело висело уже несколько столетий. Это знание пришло к Ярославу с ужасающей четкостью. Он окинул взглядом шлем и кольчугу, отмечая, что сам ковал себе похожие, и вышел за ворота.

Его проводил полный боли крик дикарок. Крепче сжав рукоять меча, спасшего ему жизнь, Ярослав поспешил к горе. Он почти слышал, как звал его камень, торопился, не обращая внимания на колотье в боку и ушибы на теле. Кровь из рассеченной брови подсохла, больше не заливала глаза. Ярослав торопился. Тьма, загнавшая его, клубилась над лесом по ту сторону деревни. Он вспомнил о Плюше. Как она там, одна в машине? Не пробралась ли такая тварь к ней? Подумал, что надо было в пледе ее и тащить… Хотя как бы он это сделал? Кошка смирно не сидела бы, убежала. А так был шанс, что она уцелеет. Если, конечно, Ярослав сможет вернуться к машине. Страх стискивал сердце каменным обручем. Сам-то он сумеет вернуться к знакомым местам? С этой мыслью Ярослав вошел в гору.

В извилистых коридорах было темно, темнее, чем снаружи, но привыкший к мраку глаз кое-что различал. Ярослав шел и шел, пока не увидел ровный теплый свет на каменной стене прохода. Такой свет могла давать только электрическая лампочка. Она висела под потолком, маня своим теплым желтым светом. Он побежал на свет и… мир взорвался болью и яркой вспышкой от удара в лицо. Ярослав упал на спину и, прежде чем отключиться, увидел свое собственное лицо. Удивленное и сердитое одновременно.

– Ярка, ты какого… как ты тут оказался?.. – Он не успел ответить Арсению, отключаясь.

Арсений четко слышал приближающегося к нему человека, и времени на раздумья было совсем мало: то ли дулом в лицо ткнуть, то ли схорониться и посмотреть, кто бежал. Тень мелькнула, приближаясь. Арсений так и не придумал, что делать, и, действуя скорее на инстинкте, ударил бегущего прикладом в лицо. Сначала он удивился тому, что бежавший был одного с ним роста, людей под два метра было не слишком много, а потом узнал. Свое лицо не узнать трудно, пусть даже оно и выглядело помоложе, да и отчего-то все в крови и грязи.

– Ярка, ты какого… как ты тут оказался?..

Ярослав разомкнул губы и уронил голову на землю. Арсений повесил карабин на плечо, проверил пульс брата. Живой, не совсем здоровый – однако это был Ярослав, сомнений быть не могло. Арсений перешагнул через него и заглянул туда, за угол, откуда выскочил брат, – ничего. Туннель уходил вниз, погони не было.

Арсений склонился над распластанным в узком проходе братом, похлопал его по щекам, но тот не очнулся. Пришлось закинуть его руку себе на плечо и, подхватив, выволочь на свежий воздух. Уже у самого выхода Ярослав начал кое-как переставлять ноги. Арсений усадил Ярослава на землю рядом со штольней.

– Ну, ты как?

Ярослав молчал, прижимая руку ко лбу и носу, по которым пришелся удар. Голова кружилась и трещала, а голос Арсения доносился издалека.

– Вода есть?

– В машине.

– Пошли. – Ярослав оперся о плечо брата и медленно добрался до машины. Гора, путеводная, спасительная. Вывела его из темного места, прямиком к брату, к свету… к свету дневному. Краем уха он услышал скулеж, но не обратил на него внимания. Сидя в машине, он вытянул вперед руки: те были в грязи и крови. На кончики пальцев падал солнечный свет. Тонкая полоска света играла на ухоженных руках. Ярославу казалось, что все, что только что с ним происходило, – какой-то дикий, страшный сон, от которого он проснулся утром. Нереальность забивала сознание, мешала связно мыслить. Тело болело. Боль – единственное, что помогало осознать, что он еще здесь и сейчас.

– Яр, – позвал его Арсений. – Мы с тобой говорили минут тридцать назад, ты сказал, что будешь у меня дома часа через полтора. А до этой горы еще минут двадцать ехать от меня. Ты как тут оказался?

Ярослав открутил крышку на минералке, которую дал ему Сеня, сделал несколько глотков.

– Не знаю.

– Ты тут рядом где-то уже был?

Яр мотнул головой, мол, нет, не рядом. И пожалел – голова отозвалась болью.

– Почему ты в крови? – Сеня приложил пропитанную антисептиком вату к рассеченной брови Яра. Тот даже не отреагировал, когда защипало.

– Кошка руку разодрала, потом запнулся, налетел лбом на камень. Ты ударил… слушай, а при мне ничего не было, когда ты меня нашел?

– А что должно было быть? – В ответ Яр пожал плечами. Меч должен был быть, короткий, одноручный. Если бы был, то Сенька наверняка бы его заприметил.

– Что за кошка-то? В горе была? – продолжал расспросы Арсений.

Ярослав отрицательно мотнул головой.

– Я с ней ехал.

– А, так кошка – это твоя загадочная дама?

– Угу.

Сколько у Арсения было вопросов? Только на малую их часть Ярослав мог ответить.

Арсений сел за руль. Цыкнул на скулящего пса, который выглядывал из-под заднего сиденья.

– Она в машине осталась. Поехали… я тебе с сорокового километра звонил. Надо забрать Плюшку. – Ярослав пристегнулся. Голова все еще болела, но после воды стало чуточку легче. Наверное, у него сотрясение. Он открыл окно, в машине стало свежо.

– Нет, сначала тебя домой забросим и Бублика, Полина тебя в порядок приведет, а я поеду за Плюшкой твоей. Как ты вообще кошку взял? Или вам подбросил кто-то, а Оля против?

– Я развелся.

Арсений нажал на тормоз. Машина резко встала, Ярослав по инерции наклонился вперед, ремень вжался в тело. Он неуверенно положил руку на ручку дверцы и сглотнул.

– Когда? В смысле развелся, тебя развели или как?

– Блин! Да с Олей я развелся, все, мы больше не муж и жена! – в сердцах воскликнул Ярослав и отвернулся, глядя в боковое окно. Нос не дышал, кровь на лице подсыхала. Бублик заскулил громче.

– Я сказал тихо! Серьезно? С Олей – все?

Ярослав застонал, откидывая голову на подголовник. В таком положении стало чуточку легче.

– Почему в это так сложно поверить? Мы взрослые люди, мы решили, что больше не можем быть вместе, и… разошлись.

Они немного помолчали. Бублик затих.

– Изменяла?

– Восемь месяцев. А неделю назад мы закончили оформлять бумаги. Она ничего не взяла, даже мои подарки оставила. Ушла… к другому. Я с ним познакомился. Хороший мужик. Я у него кошку забрал, Оля ее не любила.

– Понятно. А почему не сказал о разводе? Ты вообще когда собирался это сказать?

– Не знаю. – Никогда.

Сейчас Ярослав понял, что не думал, как расскажет о разводе брату. Думал, просто приедет и все будет как раньше, без неудобных вопросов.

Оставшаяся поездка прошла в молчании, Ярослав насупился и не хотел больше ничего говорить. Арсений понял это без слов. Когда он припарковал машину во дворе, на крыльцо дома вышла Полина. Высокая светловолосая женщина в мужнином ватнике смотрела, как из машины одновременно вышли братья, зеркально повторяя движения друг друга.

Первое, что бросилось в глаза Ярославу, когда он вышел из машины, – это закрытое фанерой окно на втором этаже. Облупившаяся краска на доме обнажала доски. Пристройка осела с одного боку, куча ржавого металла была свалена рядом с хлевом. От него тянуло навозом. Разруха… ужасная разруха и бедность царили во всем, куда падал глаз. Он кинул ключи от своей машины Арсению.

– Полинка, у нас гости! – Сенька поймал их и кивнул на Ярослава.

– Бог ты мой, что случилось, Яра?

Ярослав поглядел на Полину с несчастным видом. Теперь еще ей объяснять, как он попал сюда… Он сам не знал, а если уж идти прежним маршрутом, то вооружившись и не в одиночку. И когда отдохнет.

– В машине еще мои вещи остались, заберешь их?

Арсений кивнул. Бублик пулей вылетел из машины и убежал в будку, к Джеку.

– Сороковой километр, говоришь?

– Да.

– Полин, я за машиной Яра съезжу, она на сороковом, и вернусь! Постараюсь не задерживаться! Ты приведи его в порядок пока…

Полина махнула рукой, мол, разберется, что с его братом делать.

– Постарайся к ужину хотя бы вернуться.

– Очень постараюсь!

Ярослав громко топал ногами, поднимаясь на крыльцо.

– Ты где грязь такую нашел? У нас даже в свинарнике такой нет… снимай ботинки… и носки.

Ярослав рассматривал свои грязные ноги, вспоминая, как с хлюпанием жижа проникала сквозь ботинки. Она почти высохла и сейчас отваливалась от ботинок и носок. Полина сунула все в пакет для мусора, чтобы грязь не обвалилась, и вытряхнула Ярослава из грязной куртки, он не дал Полине забрать ее. Если бы тело не болело, он бы решил, что уснул и ему приснился страшный сон. Но он до сих пор не знал, как рассказать о своем сне другим. Даже для него он звучал неправдоподобно. Сон это был или нет, но он был там, куда и ехал, – у брата. И сразу на первый план вышли житейские дела. Будто бы не было ужасов, борьбы за жизнь и тьмы с жуткими дикарками. Отчего-то Ярославу стало важно сказать Арсению про дом. Однако сказать, что дом нуждался в ремонте, значило бы обидеть его. Но Полинка – она ж наверняка попросит помощи или денег… Ему надо было позвонить на работу и сказать, что он задержится дольше, чем планировал. В этом были плюсы – будучи сам себе начальником, он мог не отчитываться о причинах задержек, а просто предупреждать.

– Карандаш есть? – Он потрогал нос. Сенька даже не извинился за удар в лицо. Ярослав вдруг испытал жгучую обиду на это.

– На кухне. Может, в больницу?

– Не надо. Я просто в душ схожу.

– Ну тогда ладно! Пошли, горе ты мое. – Полина взяла Яра под руку, уводя в дом. – Скучали мы по тебе, Яр. Хорошо, что ты без Оли приехал.

– А с ней я больше никуда не поеду… – обиженно прогудел Ярослав.

Полина открыла входную дверь. Ярослава обдало запахом свежей выпечки, повидла, запахом костра – вероятно, накануне они зажигали камин, – старым деревом, воском и свежевыстиранной тканью. Он совсем забыл, как пахнет уют. В городской квартире все было иначе – больше камня и меньше текстиля, техника и никакой пыли. Он повесил куртку на крючок в прихожей, подальше от ватника Арсения, чтобы запахи не цеплялись друг к другу.

– Где ты так покалечился?