Интендант за его спиной сделал большие глаза и, приложив палец к губам, жестом показал мне скорее проходить внутрь. Но проректор Растен преградил мне дорогу и остановился, как-то странно меня разглядывая.

– Тара Элон…

Он сделал паузу, словно был не уверен в том, что это относится ко мне. И она оказалась такой долгой, что мне пришлось подать голос.

– Да, господин Растен?

Он почесал висок и нахмурился. Я напряглась.

Орф ему какими-то невидимыми способами передавал информацию, и сейчас мне влетит за чужие спущенные штаны сынка министра?

– Тара Элон… Вы зайдите ко мне. Как устроитесь. Немного позже. Хотя скорее всего вас вызовут.

Я сглотнула.

– Что-то случилось?

– Нет. То есть да. Но пока нет. Я вас вызову!

Проректор шумно выдохнул и, отодвинув меня с дороги, вышел вон.

Глава 7

Тара

Я задержалась у таблички под номером двести три. Что ещё за сюрпризы меня ждут? Дверь в комнату распахнулась сама. Стройная девушка лет восемнадцати-девятнадцати моего роста со светло-русыми волосами, сплетёнными во множество мелких косичек, очень симпатичная, несмотря на «тяжеловатую» квадратную форму лица, придерживая дверь одной рукой, уставилась на меня внимательными серыми глазами, слегка исподлобья. Она выглядела, как боец после дежурства, в штанах и растянутой майке. Очень странный вид одежды! Интересно, она ночь не спала из-за вывода бабочек или всегда такая?

– Привет. Это ты, значит? – сказала она, смерив меня взглядом. – Из-за тебя весь сыр-бор?

Пухлые её, красноватые губы выделялись на бледном лице. Неприлично открытая серая нижняя майка на тонких бретелях не скрывала белые руки моей новой соседки, местами исполосованные красными царапинами, красивую шею и неожиданно хрупкие на вид, уязвимые ключицы.

– Скорее из-за твоего выводка, – сказала я, проходя мимо неё в комнату. – Ты собиралась с их помощью ободрать побелку в коридорах? Цвет не нравится?

Она усмехнулась с одобрением.

– Ну да, скукота белая. Извиняй, не собиралась пугать. Меня не предупредили, что кого-то заселят.

– Я Тара, – сказала я, рассматривая комнату.

Она теперь была на вид совершенно нормальной, даже скучноватой: бежевые покрывала, персиковые обои, умывальник, деревянная мебель, простая, как в казарме. Над идеальным порядком витал аромат лимонного мыла, но что-то мне подсказывало, что запаха тлена я ещё нанюхаюсь.

– Дари. Из Кредоса, Северное Королевство. Слышала про такое?

Я чуть не взвилась от счастья и удивления.

– То есть ты не аландарка?

Неужели проректор или интендант сжалился, вошёл в моё положение? Я хоть где-то смогу расслабиться!

– Вот ещё! – ответила моя новая соседка, надув нижнюю губу. – А ты?

– Я из Видэка, Моредония.

– Мечтаешь надрать всем аландарцам задницы?

И я её сразу полюбила. Она с понимающим видом сунула руки в карманы, больше похожая не на девушку, несмотря на выделяющуюся под майкой грудь, а на пацана с соседней улицы – такого, который готов плеваться на дальность.

– Неужели ты тоже? – спросила я.

– Всем, кто задирает нос, надеру с удовольствием. Не волнуйся, зазнаек тут хватает, дерись – не хочу. – Дари показала на кровать у окна, на которой до этого красовался панцирь жуткой куколки. – Эта твоя. Не бойся. Ни во что не превратишься, проректор со своими орфами тут всё до последнего микроба вычистил. Грозился отчислением, хотя фиг он меня отчислит.

– Почему это?

– Дар редкий. Я некромант.

– Пробуждаешь мёртвых из могил? – У меня округлились глаза.

– Ну это база, что тут редкого? А я феномен, я из мёртвого делаю живое и… хм… фантазирую слегка, – с гордостью заявила Дари.

– Хочешь сказать, что бабочки?..

– Ага, я дохлых куколок год собирала. И бабочек, всю эту шелуху. Притащила их с собой, когда пригласили на проект. Тут магия, знаешь ли, лучше работает. Место потрясно чистое из-за плазмы. Плюс закрытое от всего мира.

– А потом? – Мне стало ужасно интересно.

– Потом теории всякие проверяла. Хотела, чтобы из кучи материала получилась одна бабочка, но не такая, как обычно. Алхимия, всё такое.

– Ты знаешь алхимию?

– Знала бы, получилось бы то, что задумала, а не рой бесполезных насекомых.

– Резались они очень даже. Можешь запатентовать, как живые бритвы, – с уважением признала я, показав своё запястье в царапинах. – А вообще ни у кого с первого раза не получается, это нормально.

Дари с довольным видом засунула за ухо торчащую светлую косичку и показала на мои вещи, которые она сама, видимо, перетащила к кровати из коридора.

– Твоё же?

– Моё, спасибо!

– Мне сказали, ты тоже феномен. Что за дар? – спросила Дари, плюхнувшись на свою кровать у стены.

– Сила. В гневе я разрушаю всё и раскидываю всех. Вроде как зеркалю и увеличиваю магию, которой пытаются воздействовать на меня. Но это не точно.

– Только проявилась силища? – почему-то обрадовалась Дари.

– Можно и так сказать.

– Так это ж отлично! Вместе будем экспериментировать!

– Поднимать усопших пачками и увеличивать их количество вдвое? – хмыкнула я.

– Ага! – рассмеялась Дари. – Чтоб всем дать жару! Слушай, а мне повезло с тобой: я думала, поселили какую-то неженку, которая даже от засушенных мозгов визжать будет, а ты вроде ничего!

– Из засушенных мозгов ты кого собираешься вырастить? – с опаской спросила я.

Дари опрокинулась на свою кровать и заявила с хитрым видом:

– Копию проректора. А то слишком умный, зараза, все мои тайные фишки просёк и изъял. Так что, увы, нет больше у меня сушёных крысиных мозгов в спальне. Только в лаборатории, сказал, выдаст.

– А он вообще какой, этот проректор?

– Нормальный мужик. У меня дома проблемы были с храмовниками – те некромантов не жалуют: мол, бесовщина, дьявольское отродье, а он меня забрал, привёз. Испортил себе каникулы.

– Интересно, что он делал в Северном Королевстве?

– Драконов вроде искал. Но из того, что я слышала, не нашёл. Драконов тыщу лет уже как нет. Вымерли. Скукота! Думаю, потому мистер Растен и увлёкся нами, феноменами. Ему, похоже, жуть как надо заниматься чем-то супер-пупер необычным, чтоб ни у кого больше. Как с порталами.

– Это он порталы изобрёл? – напряглась я.

– Да нет, что ты! Порталы давно в ведении аландарцев. Изначально их придумали маги, которые создавали тайные школы, эту академию тоже. Раньше же магов преследовали, да и сейчас идиоты находятся, как у нас, например, кто против магии. И вот древние маги находили что-то типа дыр в пространстве, а между ними острова – участки, как этот, где мы находимся. С одной стороны, аномальные зоны, с другой – территория с повышенным магическим уровнем и отсутствием лишних людей. На такие «острова» только маги и могут проникнуть. По сути, древние маги просто нашли к ним выходы. Через пещеры в основном, как я слышала.

– Ну я что-то такое тоже слышала про древние пещеры, через которые волшебники перемещались в свои земли.

– Ага, это оно. Наш проректор Растен развил теорию проходов в пространстве и доработал, чтобы не только было можно старинными лазейками пользоваться, но и новые создавать. Поэтому теперь ему все готовы в ножки кланяться. Даже наши храмовники возражать не стали, когда он меня у них из-под носа увёз. Для них он почти святой, хоть и маг!

– Надо же, а на вид простой совсем, несмотря на приставку к фамилии.

– Такой простой сотни хитровыдуманных стоит!

Во мне возникло уважение к Растену, но оно тут же смешалось с возмущением: выходит, если б он не изобрел эти проходы-порталы, нашу страну бы не захватили аландарцы в считанные часы!

Однако я промолчала: кажется, проректор для моей соседки был почти кумиром. А мне стоило хоть с кем-то поддерживать нормальные отношения. Тем более, что Дари мне понравилась!

Она завалилась с ногами на кровать и начала рассказывать о жизни в академии, а я принялась разбирать вещи. Простенькие мои платья и бытовые предметы из нормальной жизни выглядели тут чужеродными.

Я снова вспомнила про Линдена Калласа и мысленно покрыла красавчика всеми недобрыми словами, которые знала. Если б он меня не догнал, другие бы не смогли. Я бы была сейчас дома и, как обычно, напевая дурацкие песенки, жарила бы рыбу или стирала бельё. Эх, как мамочка сама с этим справится? Она же такая слабенькая!

И вдруг я подумала, что если проректор занимался порталами, значит, в его лабораториях могут быть записи об этом – недаром там столько бумажек. А я знаю, кому такие данные могли бы пригодиться – нашим. Ведь есть же ещё партизаны и те, кто хочет выбросить врага с наших земель. Тот же Линден сказал, что моя война ещё не закончилась. И это правда.

Я никогда не смирюсь с поражением, и почему-то если раньше моя нелюбовь к аландарцам была общей, то теперь всякий раз, когда я думала об их подлости, перед глазами возникал Линден Каллас. Моя война внезапно обрела лицо. Красивое, и это заставляло ещё сильнее чувствовать мою решительность и невозможность сдаться. Так что внезапно пребывание в академии обрело для меня смысл!

⁂

Дари, несмотря на свою мрачную специализацию, оказалась радушной и весёлой. Когда я разложила свои вещи в шкафу и тумбочке, она провела мне экскурсию по территории академии и практически не косилась на мерцающего фиолетового орфа, который нас повсюду сопровождал.

Иногда нам встречались и другие подобные псы. К счастью, они курсировали, не замечая друг друга, из чего я сделала вывод, что они как машины – выполняют свою функцию и всё. Интересно было бы выяснить, у кого какая функция и можно ли её перенастроить.

Помимо буфета здесь была и большая столовая, корпусы для разных занятий и несколько стадионов. Библиотека располагалась в центральной башне, как и лаборатории.

Никто не озирался на одежду Дари. В ней не было для этого места ничего необычного: юношеский сюртук или курку со штанами носили здесь многие девушки. Кстати, я нашла такие и среди выданной мне формы. Представляю, как бы взвилась мадам Сильван, если бы увидела это! У нас городок консервативный: девушки должны быть в длинных юбках, и всё тут.

Мы прошли к морю, которое было совсем не похожим на наше. Насыщенно синее, бурное, оно разбивало пенные волны о высокий каменный берег яростно, словно пыталось его подточить. Дари не теряла времени даром: она подбирала мёртвые ракушки, сухие палочки, треснувшее птичье яйцо и даже, разбив пополам круглый обросший мхом камешек, обнаружила внутри аммонит.

– Надеюсь, я не проснусь завтра в желудке моллюска с птичьим клювом, – хихикнула я, шутя лишь отчасти.

– Если ты будешь в желудке, ты не узнаешь, птичий у него клюв или нет, – пробормотала Дари, рассматривая с пристрастием древний аммонит.

И вдруг орф остановился, словно его выключили. Фиолетовое свечение над головой стало нестабильным, то вспыхивая, то тускнея. Затем сине-красные волны плазмы прокатились по туловищу пса, стали ярче. И вдруг лиловые его глаза заблестели и на мгновение стали чёрными, переливающимися, как смола на солнце. Человеческими. Со зрачком. В них мелькнуло что-то… Богом клянусь, похожее на растерянность и узнавание!

– Что это с ним? – Я осторожно толкнула Дари в плечо, привлекая её внимание.

Она с трудом оторвалась от аммонита.

– С кем? А, с этим! Чёрт его знает! Я ещё не разобралась в этих тварях. Ты лучше погляди, какое я нашла сокровище – красота невероятная! Я точно постараюсь его оживить!

Она склонилась над своей находкой. А черноту собачьих глаз вновь залило лиловое пламя. Мёртвый взгляд орфа вызывал во мне оторопь, но оторваться от него было почему-то трудно.

Пёс издал звук, похожий на глухой лай. Перед его мордой замерцало фиолетовое послание, словно буквы были написаны прямо в воздухе.

«Тара Элон, явитесь незамедлительно в кабинет проректора. Орф проводит вас».

Дари присвистнула.