Муж Маргиты заочно вызвал редкую неприязнь. А сама она, наоборот, показалась доброй и сердечной. Ей хотелось помочь. И был у меня знакомый, способный на раз определить, артефакт ли серьги.

Я уточнила, есть ли у Вита список пропаж, и сообщила, что хочу пройтись по скупщикам краденого.

– Маргита, если вы дадите мне серьги – я верну их вам через час максимум – дело пойдет значительно быстрей.

Она без колебаний согласилась. То ли Вит создал мне тут сугубо положительную репутацию, то ли бедняга совсем отчаялась.

– Немореску, останься, малышки без тебя совсем заскучали, – негромко, но веско сказал Петер.

Мы с ним не собирались светить перед кем бы то ни было своих информаторов и консультантов. Серьги я отдала Петеру. Мы вышли на улицу и едва ли не разом заговорили:

– Не нравится мне этот муж.

– Муж тут наверняка по уши.

Наш консультант жил и работал на окраине Отьенсбурга, так что снова пришлось брать коляску. Петер обещал надбавку за скорость, и кучер нахлестывал лошадку с не6ывалым энтузиазмом. В голове довольно быстро прояснилось, возможно, от свежего ветерка или потому, что я думала о деле, а не о Вите.

– Лео наверняка обрадуется, – заметил Петер. – Давно ты к нему не заходила.

Леопольдус Базилиус Кларк держал антикварную лавочку, иногда там можно было найти уникальные вещи. Например, вечный примус или бюро работы позднего Махлауса со множеством ящичков и потайных отделений (я купила его в подарок дядюшке, теперь тот хвастается подлинным Махлаусом перед всеми гостями).

*Прим. автора: Махлаус – мастер-краснодеревщик, изготовлявший дорогую и узнаваемую по характерным деталям мебель.

Еще Кларк поставлял нам те самые пули с серебряным сердечником, от которых дохла любая нежить. Но главной любовью и статьей дохода Лео были артефакты. Он обладал толикой дара и, хоть сам делать их не мог, зато видел любой, даже прикрытый магией иллюзий. Злые языки поговаривали, что в предках у Кларка были дварки или кобольды, оттого он такой способный, маленький и тощий. Мы познакомились, когда я только пришла в Управление и… впрочем, об этом в другой раз.

– Лео! – Петер молотил кулаком в закрытую дверь.

На улочке, где не смогли бы разъехаться две коляски, было тихо и пусто. Фасады старых зданий из потемневшего кирпича почти не имели окон, которые по большей части выходили во дворы-колодцы. Казалось, что давно не чищеная вывеска лавочки «Старина и странные странности» не просто висит над крепкой дверью, а разгоняет беспросветную скуку здешних жителей.

– Ну что кричишь, что не даешь спокойно пообедать бедному старому… – колокольчик над входом звякнул, дверь приоткрылась, оттуда потянуло чем-то вкусненьким.

– Фредерика Паулина? – подслеповато щурясь, строго спросил крошечный старичок в старомодном длинном сюртуке, который держал в одной руке ложку, а в другой – книжку. – И где тебя носило все это время? Неужели так сложно забежать в гости просто так, не по делу?

– Простите, Леопольдус, – повинилась я. – Очень много работы.

Он впустил нас в лавочку и снова закрыл дверь. Как всегда, глаза разбежались от обилия шкатулочек, статуэток танцующих балерин, пуфиков, комодиков, стульев, позолоченных ночных ваз, картин в старых рамах и прочей антикварной ерунды.

– Ну, что там у тебя? – Лео отложил ложку и книжку, взяв свой любимый монокль. – Показывай.

Петер достал серьги.

– О! Ууу! Э! – немедленно выдал Лео. – Редкая работа. Продаете или как всегда?

– Как всегда.

– Значит, плата стандартная. Бедному старому недоартефактору надо на что-то жить, – сквозь монокль прищурился он. – Артефакт уникальный, накладывает на вещь иллюзию идеальности. Но немного недоработан, я бы сделал не так.

Лео загорелся и стал рассказывать, как можно улучшить созданную неизвестным мастером (или, по его мнению, подмастерьем) штуку. Пришлось перебить.

– Скучная ты, Фредерика Паулина. Если убрать магию этого артефакта, то мы увидим простенькую, страшненькую, даже не золотую серьгу. А с артефактом это – практически произведение ювелирного искусства. Только я бы добавил еще сокрытие сути, тогда ты и не заподозрила бы в поделке – подделку.

– Она бы заподозрила, – вступился за мои способности Петер.

– Мастер молодой, силы много, а опыта – ноль, – гнул свое Лео. – Найдете его – передайте, что я готов с ним повозиться.

Он с неохотой отдал серьги, вынул монокль и предложил нам по тарелке своего любимого супа. Готовить он обожал почти так же сильно, как читать, так что я не колебалась ни секунды. Суп был самый простецкий, но такой вкусный…

– Тебе бы ресторан открыть, – нахваливал суп Петер.

– Послушайте, молодой человек, я же не учу вас, что и как делать? Не предлагаю открыть свое детективное агентство, как это сейчас делают все сплошь и рядом? – нарочито возмутился Лео. – Лучше расскажите, что вы забыли тут вдвоем в служебное время.

Я вкратце рассказала про ситуацию, в которой оказалась.

– Магический резонанс? – поразился наш хозяин. – А я все никак не пойму, что в тебе не так!

Он вскочил, засуетился, выхватил у меня тарелку и подлил еще половник супа.

– Ешь, Фредерика Паулина, тебе силы нужны. И потрохами клянусь, ты мне не все рассказала.

– С нас подписку о неразглашении взяли, – ответил вместо меня, старающейся есть аккуратно (платье дорогое!) Петер.

– Ну-ну, говори же! – поощрил его Лео.

– Прости, друг, не могу, – развел руками Петер.

– Приди еще ко мне, – обиделся старик. – Я тебе так же отвечу.

Я торопливо заглотила последнюю ложку и поблагодарила Леопольдуса. Нужно было спешить обратно, но он задержал меня у двери.

– Все-то вы, молодые, торопитесь. Вот, возьми, – он сунул мне в ладонь что-то вроде расшитого цветным шелком и бусинками лоскутка на булавке.

– Что это?

– Поможет, пока способности не восстановятся, – туманно сообщил Лео. – И патроны возьми, раз все потратила.

– Спасибо, – растроганно поблагодарила я. – Пришлю вам чек сегодня же.

– Патроны твой дядюшка уже оплатил. Идите, идите, торопыги.

Он закрыл за нами дверь, буквально выпихнув наружу. Коляска и кучер ждали нас чуть дальше, где улица слегка расширялась. Петер нес коробку патронов, а я крутила в руках странный лоскуток и рассуждала вслух.

– Значит, артефакт идеальности. Встроенный в серьги. А может, он такой не один? Мне показалось, что в доме Дитцев все чересчур идеально.

– Молодой артефактор, – вторил мне Петер. – Необученный. Его надо найти, пока не натворил дел.

– Как думаешь, фрау что-то знает?

– Понятия не имею. Все равно у нас нет времени раскручивать это дело. Что скажешь Немореску?

– Сначала я бы все же взглянула на бабулю. Действительно ли она так плоха? Может, ответит хоть на пару вопросов?

Но когда мы приехали к дому Дитцев, общение с бабушкой утратило актуальность: Вит был прав насчет активной светской жизни. У фрау были гости.

В милой гостиной не было ни девочек, ни гувернантки, зато на почетном месте в центре дивана восседал полный достоинства мужчина средних лет в дорогом сером костюме. Поседевшие волосы уложены строго на пробор, высокий лоб, на носу – золотое пенсне, в руках – чашка с чаем, которую он держал, отставив в сторону мизинец. Рядом с ним сидел хозяин дома – приятный на вид мужчина, одетый так же строго, хотя и менее дорого. Герр Дитц руководил супругой, которая разливала чай другим гостям – они сидели напротив, двое на стульях, третий – возле рояля, небрежно наигрывая известную мелодию. Вит по другую руку от почетного гостя угощался пирожным – большое блюдо сладостей стояло в центре стола.

– О, фроляйн Штальм! – обрадовалась Маргита. – Наконец-то! Мы вас заждались.

Не знаю, действительно ли ждали меня, а не серьги, но пришлось проявить вежливость и познакомиться с присутствующими. Петер тихо отступил в сторону, словно растворившись в тени стен.

Пока фрау представляла меня мужу, Вит просвещал своего соседа:

– Фроляйн Штальм – племянница Главного Полицмайстера.

Тот поставил чашку, встал и потянулся к моей руке. К счастью, целовать не стал, просто пожал.

– Маркграф эф Дитрих, – представился он. – Как поживает барон эф Биндер? Давно не встречал его в Совете.

– У дяди очень плотный график, – ответила я, не соврав ни словом.

– А этот музицирующий господин – сам Миклош Вербий, – с теплой улыбкой сказала Маргита, подводя меня за руку к роялю.

Не могу сказать, что без ума от музыки, да и в театре доводилось бывать не слишком часто. Но, конечно, о знаменитом композиторе, авторе многочисленных оперетт, дирижирующем собственным оркестром, знал весь Отьенсбург. Да что там, весь Шен-Дьюлмарк. Встретить знаменитость у фрау Дитц было неожиданно.

Он рассеянно привстал, артистичным жестом откинул волосы со лба, вяло пожал протянутую мной руку и спросил, где расписаться.

– Расписаться? – не поняла я. – Нет-нет, вы же не свидете…

– Маэстро привык, что все просят у него автографы, – быстро перебила меня Маргита. – Вы в самом деле не хотите, чтобы он расписался на какой-то вашей вещице?

– Благодарю вас, – вежливо отказалась я, и Вербий вернулся к роялю, тут же потеряв ко мне всякий интерес.

Я исподтишка еще раз взглянула на маэстро: совсем обычный человек, одет просто, глаза усталые, вокруг рта залегли глубокие складки. Надо поинтересоваться, сколько ему лет.

– Мы представлений не дождемся, да, Доломан?

Я резко развернулась на голос, оказавшись нос к носу с двумя молодыми людьми – блондином и брюнетом. Оба были одеты по последней моде в узкие брюки и длинные пиджаки светлых медово-карамельных оттенков. Яркие шейные платки были завязаны свободно, а рубашки не застегнуты на верхнюю пуговицу.

– Барон эф Витцель, барон эф Доломан, – слегка насмешливо представила их фрау Дитц. – Не обращайте внимания на этих шалопаев, фроляйн Штальм.

– Это почему же? Чем мы так плохи? – возмутился блондин – Витцель. – Прелестная фроляйн Штальм, позвольте предложить вам чашечку чая с пирожным!

– Очаровательная фроляйн Штальм, позвольте пригласить вас в оперу, – не отставал от него брюнет – Доломан.

Вит со своего места наблюдал и посмеивался.

– Господа, у меня дело к фрау Дитц, – резко оборвала я повес. – Маргита, уделите мне минутку.

Она извинилась перед гостями, мы вышли в соседнюю комнату, и там перед глазами вдруг поплыло. Хорошая мебель превратилась в видавшую виды, на стенах проступили пятна, люстра оказалась старым газовым рожком… Я зажмурилась, а открыв глаза, вновь увидела прежнюю картину.

– Вы нашли их? – нетерпеливо спрашивала Маргита, не замечая никаких метаморфоз. – Нашли?

– Нет, не нашли. Дело оказалось значительно серьезнее, чем мы все думали, – обтекаемо ответила я, отдавая ей серьги.

– Небеса, что же делать? – с искренним отчаянием воскликнула фрау Дитц.

– Я передам всю информацию коллеге. Вам нужно будет написать заявление о пропаже, и он заведет дело.

– Нет, нет, я же говорила вам, муж не хочет огласки!

– Маргита, поверьте мне, огласки не будет. Но в краже замешан необученный артефактор. Его непременно надо найти, вы же понимаете.

– Это ужасно, – прижала ладони к щекам фрау Дитц. – Конечно, его нужно найти! Какое же облегчение, что это не бабушка… просто камень с души! Но почему вы отдаете наше дело коллеге? Я надеялась, что мы подружимся…

– У меня отпуск. Я сегодня уезжаю к родителям.

Маргита порадовалась за меня, потом посочувствовала – я не удержалась и рассказала, как не хочу никуда ехать. А потом неслышно объявился Петер и напомнил о времени. Мы вышли в гостиную, попрощались (Вит торопливо допил чай и тоже вскочил) и покинули общество гостей и хозяев дома.

– А мы не прощаемся, – заявил с крыльца эф Витцель.

– Еще увидимся, – поддержал приятеля эф Доломан. – Майор эф Штальм – ваш брат, я прав?

– Какие цветы вы любите? – продолжил эф Витцель.