– Можешь взять мою копию, – улыбнулся дядя.

Я схватила пухлую папку с делом полковника и добавила:

– И пусть Бауэр приведет порталом Беляну Зимодан. Ульрика говорит, что у нее шок, а герр Бирсон…

– Я уже распорядился, – перебил меня Главный Полицмайстер, давая понять, чтобы не зарывалась. – К вечеру отчеты должны быть тут, – он хлопнул ладонью по своему столу.

– Разрешите идти? – с залихватским видом щелкнув каблуками, рявкнул Петер.

– Идите.

Я едва удержалась от желания показать, как в детстве, язык. Закрывая дверь, услышала негромкое «паяцы».

Идти в отдел, где парни наверняка начнут приставать с вопросами о деле, о котором я рассказать не могу, показалось неразумным. Так что к Ульрике.

Морг в Управлении большой, полы и стены выложены белой плиткой, что создает ощущение сверкающей чистоты. Под началом у Главного тауматурга столицы пара лаборантов и практикант, который ходит за ней, как приклеенный. Но для нас с Петером у нее всегда найдется свободный стол, термос с настоем какой-нибудь особо полезной травы и пара кусков пирога.

Сейчас доктор Вальдан была занята с очередным трупом, так что просто кивнула на свой кабинет, отделенный от общего зала невысокой перегородкой.

Петер утащил одну из самопишущих ручек и принялся за свой отчет. Я же с нетерпением открыла досье полковника Танау. Послужной список впечатлял. Где он только не успел повоевать. И Велейния, и Бугайдан, и, само собой, Горная Энция. Энцианцы никогда не отличались покорным нравом, и если бы не полная оторванность от остального мира (со всех сторон горы, а вокруг гор – Шен-Дьюлмарк), они бы уже отвоевали независимость.

Уже после смерти Фердинанда Второго Танау закончил Особые курсы при Академии генерального штаба, получил подполковника и вдруг на полгода исчез. Командировка под грифом секретно. А после возвращения сразу возглавил тогдашний особый отдел – будущее контрразведывательное управление.

Три громких дела с высылкой шпионов Бугайдана и Терции. И снова командировка под грифом секретно. После трехмесячного отсутствия все по-прежнему, правда, из офицерской квартиры Танау съезжает в приличный дом в пригороде.

Дамы. Много дам. Одна даже из Дарвейских княжон. Возможно, он был видным мужчиной. Надо спросить у Ульрики, она разбирается. Это я до сих пор помню взгляд его мертвых глаз и иначе, чем как труп, не воспринимаю, а она однажды собрала по кусочкам раздробленный череп, нарастила искусственные мышцы и кожу и всем хвасталась, какой красавец у нее получился.

Но вернемся к досье. Игорные дома. Карты, рулетка, большие выигрыши. Я была права насчет денег в кармане Танау. Ему постоянно везло. И глава Академии генштаба генерал Кроненберг, который смотрел на все это сквозь пальцы. Сплошное везение. Подозрительно.

На полях я сделала пометку «проверить финансы Танау».

В конце досье стоял гриф секретно, то есть о последних трех годах жизни полковника узнать не представлялось возможным. И только я скорбно отодвинула папку и взялась за ручку, как в вотчину тауматургии ворвался веселый голос:

– Ульрика, звезда моя, как там с трупачком?

Я вскинула голову, ожидая продолжения. Ульрика сощурилась, развеяла почти готовое заклятье и строго ответила:

– Капитан Немореску, убедительно прошу обращаться ко мне «доктор Вальдан».

Витольд Немореску возглавлял в Управлении отдел по поиску пропавших. Высокий, плечистый, с черными прямыми волосами и почти такой же черноты глазами. Умен и опасен, сказал мне про него дядя в первый же день на службе. Но я, как и большинство молоденьких девиц, не прислушивалась к советам умудренных жизнью родственников.

Такой, как он, никогда не женится, внушала Ульрика. Или женится, но с солидной выгодой. И все равно будет гулять – такой темперамент. В те времена умные слова влетали у меня в одно ухо и мгновенно вылетали в другое. Да и что могли значить слова, когда при одном виде бравого капитана сердце начинало биться чаще?

Что скрывать, он до сих пор мне нравился. Конечно, дядя вбил в мою голову, что романы среди коллег категорически запрещены. И Вит поступил благородно, потому что прояви он хоть какую-то инициативу, я бы не удержалась. Потом к делу подключился Петер, который несколько раз аккуратно показал, с кем встречается мой идеал во внеслужебное время. Так что сейчас… я очень старалась держаться с ним исключительно в дружеских рамках.

– Ну не сердись, сердечко мое! Важный очень трупачок. Скажи хотя бы, он или не он?

– Я не занимаюсь гаданиями. Когда будет результат, вы получите его немедленно.

И тут Вит заметил меня.

– Фред, душенька, тебя-то мне и надо! Слушай, такое дельце… Помоги по дружбе, у одной моей знакомой пропали драгоценности.

– Фроляйн Штальм в отпуске, – веско заметил Петер. – И сейчас отправляется в Вильямсштад.

– Идеальненько! Раз ты в отпуске, можешь взять частное дельце, а фрау Дитц заплатит.

– Вит, ты оглох? – вмешалась Ульрика. – Фреди сейчас уезжает в Вильямсштад.

– На часик-другой позже, – умоляюще поглядел прямо в глаза Немореску. – Всего-то одна крохотулечная консультация!

– Вит, ты знаешь, нам запрещено работать с частными клиентами, – возразила я, в душе почти согласившись.

– Но ты же в отпуске!

– А ты? – возмутилась Ульрика. – К тебе это тоже относится!

– Так я и не буду, радость моя.

Несмотря на протесты Петера и Ульрики, я не смогла ему отказать.

Но сначала пришлось заехать домой и переодеться в лучшее из двух моих платьев.

– Фред, фрау Дитц ведет активную светскую жизнь. Вдруг ты встретишь у нее какого-нибудь неженатого маркграфа?

Все Управление знало, как сильно моя матушка хочет внуков. И с кем-нибудь другим я бы посмеялась шуточке про неженатого маркграфа. Но не с ним. Я лишь мило улыбнулась, и Вит, изучивший меня довольно хорошо, заткнулся.

Зато когда я вышла в платье, подаренном к прошлому Дню Сошествия тетей Сильвой, то посчитала себя отомщенной – Вит старался, но скрыть восхищения не смог.

Петер тоже был доволен. Он считал, что платье мне идет. В таком что на званый ужин, что в оперу не стыдно. Цвет очень сложный, в нем присутствовали и голубизна горных елей, и морская зелень, и что-то от грозовых туч Предгорья. Зато он прекрасно освежал мою кожу и оттенял глаза, а крой подчеркивал все, что нужно.

– Фред, в таком платье нельзя ехать на трамвае, – засуетился Вит. – Пойду найду коляску.

Петер нудел, что я не написала отчет и что не надо ехать с Немореску. А надо дисциплинированно вернуться в Управление и не связываться с частным заказом.

Я понимала его правоту. Но больше всего на свете я не люблю отчеты. Меня насильно выгнали в отпуск, так лучше уж провести время в приятной компании. А бумажки подождут.

Во время поездки с Витом в открытой коляске я тщетно пыталась настроиться на рабочий лад. Глазела по сторонам, чтобы не смотреть ему в лицо, бывшее так близко, слушала цокот копыт каурой лошадки по мостовой и задавала глупейшие вопросы, пока Петер не взял все в свои руки.

– Немореску, давай по существу. Что представляет собой фрау, и как ты с ней связан?

– Фрау Дитц милая дама, замужем, двое деток-очаровашек, обратилась к нам в отдел в просьбой разыскать ее пропавшую бабушку. Бабульку мы нашли – выжила из ума, приняла за внучку какую-то девицу из пригорода. А та сердобольная чересчур, приютила старушенцию.

– Хорошая девушка, – прокомментировал Петер. – Но этим не закончилось.

– Конечно, а то зачем бы я просил помощи у лучшей ищейки Столицы?

– Но-но, – включилась я. – Ленер, Бела и Дитор – ищейки ничуть не хуже.

– Но ни у одного из них нет прелестных кудряшек и бездонных синих глаз, – слегка насмешливо, но искренне сказал Вит.

– А еще у них нет приставки «эф» к фамилии, – снизил градус романтизма Петер. – Похоже, милая фрау предпочитает дворян. Или сама метит в дворянки.

– С тобой скучно, Шульц, – заявил Вит. – Все ты знаешь наперед.

– И? – продолжил давить Петер.

– Дворянские грамоты утеряны, но остались драгоценности, которые явно подтверждают, что предки фрау были не из простых.

– Ты же сказал, что драгоценности пропали? – я наконец-то разогнала розовый туман перед глазами.

– Да, но, понимаешь, звезда моя, фрау Дитц считает, что их забрала бабуля. Дельце семейное, огласки она не хочет. А я думаю, что та девица из пригорода не просто так бабку на постой взяла.

– Ты думаешь или твоя милая фрау? – деловито уточнил Петер.

– Она не моя, – надул губы Вит.

– А хочется, – в мою сторону негромко хмыкнул Петер.

Фрау Дитц действительно оказалась милой дамой. Она душевно поздоровалась с нами на пороге своего небольшого по столичным меркам дома. В гостиной играли дети – две прехорошенькие девочки – под присмотром такой же прехорошенькой гувернантки. Вокруг царила уютная домашняя атмосфера, все в комнате было кругленьким и пухленьким, даже вазочки с цветами, даже диванные подушки и пуфики. В этом уюте хотелось раствориться, но… что-то царапало на самой грани восприятия.

Петер подтолкнул под локоть и показал глазами на стену, где висели два больших портрета в круглых рамах. Вит в это время развлекал маленьких фроляйн вместе с гувернанткой.

– Это ваши родители, фрау Дитц? – спросила я, указав на портреты.

– Маргита. Зовите меня Маргита, – попросила в ответ она. – Нет, это бабушка и дедушка моего мужа. Это их дом, я-то выросла далеко от столицы, фроляйн Штальм.

– И драгоценности пропали, когда бабушка ушла из дому? Все до единой? Понимаете, я должна что-то подержать в руках, иначе найти остальное будет очень сложно, – я несла откровенную чушь, а Петер с умным видом кивал, подтверждая каждое слово.

– Остались лишь серьги, что были на мне в тот вечер, – ответила Маргита. – Сейчас принесу.

Серьги впечатлили. Настолько искусной подделки я в руках еще не держала.

Петер тоже впечатлился:

– Это серьги вашей бабушки? А можно с ней поговорить?

– Бабушке нездоровится, – с грустью сказала фрау Дитц. – Она не выходит из своей комнаты.

Внезапно я поняла, что все это время чутье и не шевельнулось. То ли последствия магического резонанса, то ли все вокруг чисто и прозрачно. Но как же тогда с картинами? Уж современную мазню я и без чутья могу отличить от портретов полувековой давности.

Я снова посмотрела на серьги. Прекрасная работа, такая подделка может стоить едва ли не столько же, сколько оригинал. И тут в голове что-то щелкнуло. А не артефакт ли это?

– Фрау Дитц…

– Маргита, – мягко перебила она. – Фроляйн Штальм, я очень надеюсь, что вы…

– Милейшая фрау Дитц, – вмешался Вит, бросив очарованных фроляйн на произвол судьбы, – в скромности нашей полиции вы можете не сомневаться.

– Видите ли, мой муж служит в ведомстве иностранных дел, он опасается огласки, ведь эта неприятность может бросить тень на его репутацию.

– Герр Дитц сейчас ждет назначения на должность Второго помощника посла в Терции, – пояснил нам с Петером Вит.

– Не вижу связи между кражей драгоценностей и тенью на репутации, – вслух сказала я, лишь потом поняв, что говорить этого не следовало.

Даже самая преданная и любящая женщина способна сложить два и два. Если герр Дитц боится огласки, значит, он сам в этом замешан. Фрау Дитц соображала быстро.

– Нет. Неет, Фридрих тут совершенно ни при чем! Сами посудите, мы не нуждаемся, живем без долгов, наоборот, муж недавно получил отличную премию! Зачем ему мои драгоценности, которые к тому же…

– Да-да, продолжайте.

– Мне неловко говорить, господа, но Фридрих считает, что эти драгоценности могут подтвердить наше дворянское происхождение, а ему это очень важно для карьеры…