Не то чтобы это были джинсы – они были сшиты из какой-то тянущейся ткани. Билл не говорил об этом, но они ему нравились. Я не раз думала, не воплощает ли он какие-нибудь фантазии о Бритни Спирс. Зная, что отлично выгляжу в этих джинсах, я натянула их и достала рубашку в темно-синюю с белым клетку. Заканчивалась она парой дюймов ниже моего бюстгальтера – я хотела подчеркнуть свою независимость. Биллу следовало помнить, что я ему не принадлежу. Я расчесала волосы, собрала их в высокий хвост, завязала голубой бант поверх резинки и нанесла легкий макияж. Билл поглядывал на часы, но я не торопилась. Если его волновало, какое впечатление я произведу на его клыкастых друзей, ему следовало подождать.

Когда мы устроились в машине и выехали на запад, в Шривпорт, Билл сказал:

– С сегодняшнего дня я начинаю новое дело.

Честно сказать, я задавалась вопросом, откуда у Билла деньги. Он не выглядел богатым, но и бедным не выглядел. Еще он никогда не работал – разве что в те ночи, которые мы проводили порознь.

Я с тревогой осознавала, что каждый мало-мальски способный вампир может разбогатеть. В конце концов, обладая способностью подавить чужую волю, не так уж сложно убеждать людей расстаться с деньгами, ценными бумагами или возможностями выгодно вложить средства. И пока вампиры не существовали официально, они не платили налоги. Даже правительство Штатов понимало, что заработать на мертвецах не получится.

Но, признав их существование и предоставив право голоса, Конгресс получил возможность брать с вампиров налоги.

Когда японцы доработали синтетическую кровь, которая подходила вампирам для поддержания «жизни» без угрозы для людей, вампиры вышли из гробов. «Подумайте, мы можем существовать, не представляя опасности для человечества, – могли бы сказать они. – Мы не опасны».

Но я знала, что Билл получает удовольствие, только когда пьет меня. Он мог бы существовать на диете из «Тока жизни» – под таким названием синтетическая кровь поступила в продажу, – но моя шея нравилась ему несравнимо сильнее. Он мог пить первую положительную из бутылки в баре, полном народа, но, если он собирался отведать Сьюки Стакхаус, нам следовало уединиться – кровь живого человека имела совершенно другой эффект. На бокал «Тока жизни» у Билла не вставал.

– Что за новое дело? – спросила я.

– Я купил торговый центр на шоссе, тот, в котором «Лалори».

– У кого?

– Изначально земля принадлежала Бельфлерам. Они наняли Сида Мэтта Ланкастера, чтобы избавиться от нее.

В прошлом Сид Мэтт Ланкастер был адвокатом моего брата. Он работал в округе много лет и был куда влиятельнее Порции.

– Повезло Бельфлерам. Они уже пару лет пытались продать участок. Им очень нужны деньги. Ты купил и землю, и торговый центр? Что тебе теперь принадлежит?

– Всего акр земли, но место отличное, – сказал Билл деловым тоном, которого я раньше не слышала.

– В том центре «Лалори», салон красоты и «Купальники Тары»?

За исключением местного клуба, «Лалори» был единственным в окрестностях Бон-Темпса рестораном с какой-никакой репутацией. В «Лалори» приглашали жен – чтобы отпраздновать двадцать пятую годовщину свадьбы, начальников – чтобы обсудить повышение, и девушек – чтобы произвести очень-очень сильное впечатление. Но больших денег, насколько я знала, он не приносил.

Я понятия не имела, как вести дело или управлять доходами и расходами – всю жизнь я болталась в паре дюймов от нищеты. Если бы родителям не повезло найти на своей земле маленькое месторождение нефти и скопить кое-какие деньги до того, как оно иссякло, нам с Джейсоном и бабушкой пришлось бы плохо. Как минимум дважды мы были на грани того, чтобы продать родительский особняк, чтобы справиться с давлением налогов и необходимостью поддерживать дом, в котором бабушка растила нас двоих.

– Как это работает? Ты владеешь зданием, в котором работают три предприятия, и они платят тебе за аренду?

Билл кивнул.

– Теперь, если захочешь что-то сделать с волосами, ступай в «Завитки и ножницы».

Я была у парикмахера ровно раз в жизни. Если концы начинали сечься, я шла к Арлин, которая подрезала их.

– Думаешь, мне нужно к парикмахеру? – неуверенно спросила я.

– Нет, у тебя прекрасные волосы, – мягко заверил Билл. – Но, если ты захочешь, они там делают маникюр и продают уходовые средства.

Он произнес «уходовые средства» так, как будто говорил на иностранном языке. Я подавила улыбку.

– И, – продолжил он, – если ты пригласишь кого-то в «Лалори», тебе не придется платить.

Я развернулась на сиденье, чтобы посмотреть на него.

– И Тара знает, что, если ты придешь, все покупки нужно записать на мой счет.

Я чувствовала, что выхожу из себя. Билл, к сожалению, не чувствовал.

– Другими словами, – сказала я, гордясь тем, как ровно звучал мой голос, – они знают, что куколку босса надо баловать.

Билл, кажется, понял свою ошибку.

– Ох, Сьюки… – начал он, но я не собиралась его слушать. Во мне подняла голову гордость. Я нечасто выхожу из себя, но, когда меня доводят, я не затыкаюсь так просто.

– Почему ты не можешь послать мне чертовы цветы или конфеты, как любой нормальный парень? Я люблю конфеты. Подари мне подписку на «Холлмарк», что сложного? Подари мне котенка или шарф!

– Я думал, что делаю тебе подарок, – осторожно сказал он.

– Ты заставляешь меня чувствовать себя содержанкой. И все, кто работает в этих заведениях, определенно считают, что я и есть содержанка.

Я мало что видела в тусклом свете фонарей, но Билл выглядел так, как будто не понимал разницы. Мы только что проехали поворот к озеру, и я различала очертания темного леса чуть в стороне от дороги.

В этот момент машина как будто закашлялась и остановилась. Я глубоко вздохнула.

Знай Билл, что я собираюсь делать, он запер бы двери. Он определенно удивился, когда я выбралась из машины и пошла в направлении леса.

– Сьюки, вернись немедленно! – Боже мой, Билл был вне себя. Да, пришлось для этого постараться.

Я помахала ему, ступая в тень деревьев.

Я знала, если бы Билл хотел, чтобы я вернулась в машину, он бы меня вернул. Он раз в двадцать быстрее и сильнее меня. После нескольких секунд, проведенных в темноте, мне почти захотелось, чтобы он нагнал меня. Но во мне вновь шевельнулась гордость, и я поняла, что поступаю правильно. Билл, похоже, не понимал природы наших отношений, и я должна была до него достучаться. Пусть катится в чертов Шривпорт и объясняет своему начальнику, почему не привез меня. Может, так до него дойдет.

– Сьюки, – голос Билла донесся со стороны дороги. – Я найду ближайшую авторемонтную мастерскую и приведу механика.

– Удачи, – пробормотала я. Авторемонтная мастерская с круглосуточно доступным механиком? Билл застрял в пятидесятых… или еще в каких-то годах.

– Ты ведешь себя как ребенок, Сьюки, – сказал Билл. – Я мог бы пойти за тобой, но не хочу тратить время. Когда успокоишься, вернись в машину и заблокируй двери. Я пошел.

У Билла тоже была гордость. Со странной смесью облегчения и тревоги я прислушалась к эху его шагов – это означало, что Билл двигается со своей вампирской скоростью. Он действительно ушел.

Возможно, он думает, что это он преподает мне урок, когда на самом деле все наоборот. Я несколько раз повторила это про себя. В конце концов, он вернется через пару минут. Я была уверена. Все, что мне нужно было делать – не торопиться выйти из рощи, чтобы не оказаться на берегу озера и не упасть в него.

В роще царила темнота. Луна не была полной, но облаков не видно, и тени деревьев казались угольно-черными в сравнении с открытыми участками, залитыми бледным светом.

Я вернулась на дорогу, глубоко вздохнула и пошла в направлении Бон-Темпса – в другую сторону от Билла. Я думала о том, сколько миль мы успели проехать, прежде чем Билл начал этот разговор. Не слишком много, утешила я себя и мысленно похвалила за то, что надела кроссовки, а не босоножки на каблуке. Я не захватила кофту, и обнаженная кожа между краем укороченной рубашки и джинсами с низкой посадкой покрылась мурашками. Я перешла на легкий бег. На шоссе не было ни одного фонаря, и, если бы не лунный свет, мне было бы несдобровать.

Ровно в тот момент я вспомнила, что убийца Лафайета где-то скрывается – и услышала шаги. Кто-то двигался по краю леса в том же темпе, что и я. Когда я остановилась, этот кто-то остановился тоже.

Сейчас я предпочла бы взглянуть опасности в лицо.

– Эй, кто здесь? – позвала я. – Если ты хочешь меня сожрать, приступай!

Из тени деревьев выступила женщина. Возле нее шел матерый дикий кабан. Его клыки почти светились в темноте. В левой руке женщина держала какую-то палку или посох с непонятным пучком в навершии.

– Охренеть, – прошептала я. – Просто охренеть.

Женщина пугала меня не меньше, чем кабан. Я была уверена, что она не вампир, потому что я чувствовала шелест ее сознания. Но она определенно не являлась человеком – сигнал не был ясным. В любом случае тень ее мыслей я ухватить могла. Она забавлялась.

Ничего хорошего меня не ожидало.

Я надеялась, что кабан настроен дружелюбно. В окрестностях Бон-Темпса они почти не появлялись; охотники время от времени видели их следы, но добыть кабана удавалось редко – и раньше я видела их только на фото в газетах. Кабан пах чем-то отвратительным, но характерным.

Я не знала, к кому из них обратиться. В конце концов, кабан мог оказаться не обычным зверем, а перевертышем. За прошедшие месяцы я усвоила: если вампиры, которых считали захватывающей выдумкой, на самом деле существуют, прочие якобы выдуманные создания тоже могут существовать.

Мне было действительно страшно, поэтому я улыбнулась.

У женщины были длинные спутанные волосы, оттенок которых я не могла различить, и она была почти обнажена. На ней была какая-то тряпка, но короткая, изорванная и грязная. Она не носила обуви. И она улыбнулась мне в ответ.

Вместо того чтобы закричать, я растянула губы еще шире.

– Я не намерена тебя есть, – сказала она.

– Рада слышать. Как насчет твоего приятеля?

– А, вепрь. – Как будто только заметив его, она протянула руку и почесала кабану шею – так чешут ласковую собаку. Клыки поднялись и опустились. – Он будет делать то, что я скажу, – спокойно сказала женщина.

Мне не требовалось переводчика, чтобы понять смысл угрозы. Я, стараясь выглядеть такой же спокойной, оглядела окружающее пространство в поисках дерева, на которое могла бы взобраться в случае необходимости. Но нас окружали ладанные сосны – даже если бы я смогла добежать до них, это было бы бесполезно, ветви начинались на высоте пятнадцати футов.

Только теперь я подумала о том, что машина Билла заглохла не просто так. Возможно, мы и поссорились не просто так – проклятие, следовало догадаться раньше.

– Ты хочешь со мной о чем-то поговорить? – спросила я и, обернувшись, обнаружила, что женщина приблизилась на несколько футов. Теперь я видела ее лицо лучше, и его выражение меня не обнадежило. Ее рот был покрыт чем-то темным, как и зубы, которые я увидела, стоило ей заговорить. Похоже, загадочная дама поужинала сырым мясом. – Вижу, ты уже перекусила, – сказала я нервно и тут же захотела стукнуть саму себя.

– Хм-м, – сказала она. – Ты – питомец Билла?

– Да, – сказала я. Мне не нравилось это слово, но спорить с ней было опасно. – Он будет очень-очень расстроен, если со мной что-то случится.

– Как будто гнев вампира может меня напугать, – небрежно бросила она.

– Прости за вопрос, но что ты такое? Если не возражаешь.

Она снова улыбнулась, и я вздрогнула.

– Совершенно не возражаю. Я – менада.

Что-то греческое. Я не знала, что именно – что-то про дикость, женщин и близость к природе, если впечатление было правильным.

– Очень интересно, – сказала я, улыбаясь изо всех сил. – И ты здесь, потому что…

– Мне нужно передать сообщение Эрику Нортману, – она придвинулась ко мне. На этот раз я заметила, как она двигается. Кабан следовал за ней так, как будто они были связаны. Запах был непереносимый. Я видела короткий щетинистый хвост кабана – он колебался из стороны в сторону резко и нетерпеливо.

– Что за сообщение? – я подняла на нее взгляд – и бросилась бежать. Если бы я не пила кровь вампира в начале лета, я не смогла бы развернуться вовремя, и удар пришелся бы не в спину, а в лицо или в грудь. Мне показалось, что кто-то очень сильный взмахнул тяжелыми граблями, и их зубья вонзились в меня, вспоров кожу и мышцы.