• построить отношения, но только чтобы получать любовь, а не давать;

• иметь блаженство бытия и радость жизни, не отказываясь от привычного страдания.

Так не бывает. Никто не может одновременно служить двум господам. Нельзя ехать одновременно в разные стороны. «На двух конях скакать – седалища не хватит»^[5]. Это намерение так же трогательно и забавно, как стремление раба владеть благами господина, оставаясь внутренне рабом. Или желание попасть в рай, оставаясь грешником. Однажды вам придется делать выбор и отказываться:

• либо от возможностей ребенка жить как выгодно, то есть удобно;

• либо от привилегий взрослого жить как хочется, то есть свободно.

Взрослость – это состояние, которое нельзя представить, будучи ребенком. Чтобы явился человек-взрослый, человек-ребенок должен перестать существовать. Поэтому, естественно, все ваши внутренние дети в бессознательном боятся взрослости так же, как в реальности люди боятся смерти.

Недоросль может попытаться собрать взрослого из детских «деталей», но это всегда будет только пародия на взрослость.

Забавно наблюдать, как бессознательное поначалу собирает образ взрослого из граней той незрелости, которой располагает, и получается кунсткамера, парад уродцев: человек без головы, прозрачный человек, человек с русалочьим хвостом, надувной человек и т. д. В жизни мы выглядим так же нелепо, когда пытаемся изобразить уверенность из неуверенности, спокойствие из беспокойства, счастливость из несчастливости. Когда пытаемся казаться сильными и властными, оставшись внутренне детьми, и, облачась в высокомерную холодность или деланое безразличие, выпячиваем эго, раздуваясь индюком.

К счастью, в практической работе с бессознательным можно создать, увидеть и почувствовать свою взрослую версию. Увидев лишь однажды, ее невозможно забыть. Поскольку только из нее и происходит та идеальная – настоящая – жизнь, которую вы хотите. Взросление проходит через смерть детей внутри. Но это не страшно. Страшно так и провести всю жизнь ребенком с психологической точки зрения, цирковой лошадкой бегать по кругу, ходить с протянутой рукой и просить подаяния любви. Или человеком на двух стульях. Буридановым ослом^[6], который так и не выбрал ни взрослость, ни детство и умер без любви.

Идеал как бегство и убежище

Из детской слабости наш Недоросль неудачно мыслит о желаемом жизненном идеале. Идеал видится ему радикальным покоем, избавлением от непосильного труда. Он ищет идеал как нечто отдельное от себя. Убежище, где можно будет наконец-то отдохнуть от непосильного труда. Мыслит одноразовым подвигом: достигну – вот тогда и заживем.

• Постройнею, вот тогда и полюблю себя.

• Разбогатею – и позволю себе делать то, что нравится.

• Добьюсь успеха – и тогда займусь здоровьем.

Он мыслит: нужно накопить усилия, рвануть, пробраться в идеал, как через платяной шкаф – в Нарнию, а дальше все само как-нибудь сложится. Лишь бы проникнуть партизаном в рай, а там сам черт не брат.

Но бессознательное знает: рай – это посмертное существование. Жизненный идеал покоя мухи в янтаре для бессознательного – смерть. Прижизненная смерть пожизненно.

Задача бессознательного – обеспечить выживание, а вовсе не прижизненную смерть, и радикального покоя оно будет избегать любой ценой.

Бессознательно наш Недоросль будет обречен именно не достигать собственных целей, возведенных в ранг убежища, а значит – не стройнеть, не богатеть и не преуспевать, чтобы не умереть прижизненно.

На заре практики у меня была примечательная сессия. Героиня пришла с проблемой лишнего веса, и в образном пространстве бессознательного мы сразу вышли на ее вторичные выгоды от проблемы. Лишний вес позволял героине не быть успешной. Когда мы запросили показаться тех, кто в пантеоне ее образов был против вероятности успеха, явился образ ее предков-казаков, которые считали, что богатство и почести добываются в бою. «А тебе, бабе, куда на войну, твое место у печки», – говорили они – совершенно справедливо, по меркам своего времени. Успех вызывал сильный страх героини, так как в ее бессознательном приравнивался к риску умереть в бою. И чтобы не преуспевать (даже случайно), бессознательное обеспечило ей лишний вес. Ведь в наши дни богатые, успешные и стройные – это одни и те же люди. «Чтобы не быть успешным, проще всего не становиться стройным», – рассудило бессознательное, ловко скрестив исторические и современные стереотипы.

В полную силу Недоросль жить, конечно же, не хочет. В глубине души он хочет упокоиться прижизненно: хочет на ручки и под одеялко вечного покоя. В поисках идеала как убежища считает, что спасается от смерти, на деле же спасает самого себя… от жизни.

Еще пример. Героиня пришла ко мне на сессию с жалобами на саботаж своего дела и ухудшающееся зрение. Фигура в бессознательном, ответственная за проблемы со зрением, как по учебнику, сказала, что не хочет видеть будущее, в котором рано или поздно – смерть. Когда я спросила героиню, как она сознательно относится к смерти, та ответила, что в Бога не верит, но, случись что, «в церковь бегает». В роли хозяйки такого двоякого отношения к смерти вышла подростковая фигура героини, которую настолько напугали рассказы старших о посмертных мучениях, что она решила на всякий случай перестать верить в Бога. Мол, во что не верю – того нет. И все бы ничего, но – парадокс – именно материалистический взгляд на смерть как на небытие и создал в бессознательном действительный страх смерти как небытия. Настолько сильный, что решено было физически выключить зрение и не смотреть в то будущее, где смерть. Классический пример того, как человек приходит именно к тому, чего боится, от чего бежит.

Мы трансформировали идентичность девочки-подростка, вырастили ее до взрослого состояния и получили эталонную фигуру, которая сказала героине: «Ты ничего не делаешь – ни в лечении зрения, ни в своем деле, – поэтому и результатов нет». Так мы узнали истину, которую все знают, но… ничего с этим знанием не делают.

Недоросль видит идеал как легитимную возможность сбросить планку требований к себе. На этот спрос приходят сетевые доширак-психологи и предлагают обезболивающее. В соцсетях вирусятся ролики с разоблачениями: «Женщинам с высоким интеллектом трудно выполнять бытовые дела, вот поэтому ты не любишь готовить и убираться, а не потому, что ты ленивая». И рядом: «Пишешь как курица лапой? Это не ты неряшливый, это у всех людей с высоким интеллектом почерк неразборчивый». Так мы рискуем получить посредственность с плохим почерком и немытой посудой, а вовсе не интеллектуала.

Везде, где идет борьба за свободу, равенство и справедливость, мы непременно встретим ярких представителей психологической незрелости. Диванный феминизм, бодипозитив, толерантность – типичные убежища людей-детей.

Психологическая незрелость и ее верные спутники – низкая самооценка, убежденность в неправильности мира и бессмысленности собственного бытия – рождают у людей-детей потребность становиться частью массовых движений – чего-то большего, чем они сами.

Во всех сообществах, движениях и стратах, где пропагандируется снижение планки требований к себе, смягчение усилий и отказ от стремления к трудному совершенству, мы встретим тех людей-детей, что не справляются с взрослыми задачами, чей жизненный идеал – это возможность избавиться от непосильного труда. Так, например, в одной из сетевых феминистических дискуссий о диктатуре патриархата в произведениях великих художников и скульпторов мне встретился изумительный комментарий:

«Я сама хожу с небритыми ногами три года и очень хотела бы видеть больше образов женщин с естественными волосами на теле. Так как Я и сама активно рисую, Я стараюсь везде, где могу, уделять внимание этой детали женского образа. Конечно, это возможно не везде. Я аниматор, и в одном из Своих мультфильмов Я пыталась прорисовывать героине на ногах волосы. Однако изображать тонкие волоски из кадра в кадр оказалось просто невозможно из-за того, какой колоссальный объем работы это добавляло при проработке каждой сцены, и от этого в итоге пришлось отказаться. Однако в Своих иллюстрациях Я достаточно активно эту тему затрагиваю. Волосы на ногах – неотъемлемая часть Меня, поэтому и на Моих иллюстрациях героиня свободно существует с небритыми ногами».

В этом комментарии прекрасно абсолютно все. Во-первых, неспособность автора быть верным своим принципам в своем же деле («просто невозможно из-за того, какой колоссальный объем работы»). Готовность к колоссальному труду и верность принципам – это сугубо взрослая способность. Во-вторых, если заглавное «Я» еще можно объяснить калькой с английского, то в «Своих», «Меня», «Моих» уже читается грамматическая претензия на уровень Творца, которая вдвойне забавно смотрится, когда стоит в одном абзаце с отречением от взрослого труда.

Нередко встречается и обратное, когда психологически незрелый человек, гонясь за взрослым непосильным совершенством, невротизирует себя, бездумно задирает планку требований и перегорает. Взрослый предъявляет высокие требования к себе не потому, что хочет прыгнуть выше головы, а потому, что эти требования уже посильны для него, естественны, как сама жизнь.

Нас восхищают те, для кого высокая планка досягаема. Мы ценим не столько внешнее совершенство, сколько внутренние основания, сделавшие его осуществимым. Невротическое неестественное совершенство никого не красит. Мы не восхищаемся болезненно худыми, чья стройность – результат булимии. Мы не восхищаемся успешными, чей путь к успеху был по головам. Мы восхищаемся теми, кто способен делать сложное легко^[7]. Единство внутреннего с внешним восхищает нас своей правдивостью. Разобщение внутреннего с внешним отталкивает нас своим двуличием. Мы ценим правду и не любим ложь.

Человек-ребенок живет на качелях «очарованность – разочарованность». Он очаровывается недостижимым идеалом, но вскоре разочаровывается своей неспособностью его достичь. Очарованность дает ему силы на рывок. Разочарованность предельно обесточивает его. Оттого люди-дети кидаются в крайности: либо тотальное искоренение своих несовершенств, либо тотальное потворство им. И предъявляют требование возвести пороки в ранг добродетелей.

Взрослость – это не одна только способность к сверхусилиям, как мыслит Недоросль. Любой невротизированный человек-ребенок может прилагать нецелевые сверхусилия.

Взрослость – это умение стремиться к совершенству и одновременно выдерживать несовершенство.

Взрослый может смотреть, не отводя глаз, на свое текущее несовершенство и продолжать двигаться к идеалу, даже если тот недостижим. Недостижимость идеала и свое несоответствие ему не повергают взрослого в отчаяние. Он не бросает попыток, не опускает рук. И не бежит рывками. Он следует завету Марка Аврелия^[8]: «Делай что до́лжно – и будь что будет». Для такого пути на дальнюю дистанцию, конечно же, нужна стабильная глубинная энергия, которой у ребенка нет. Оттого люди-дети не умеют ни трудиться основательно, ни качественно расслабляться. Даже тогда, когда им отдыхать уже не только можно, но и нужно, чтобы сохранить здоровье.

Однажды на заре моей практики я работала с молодым человеком, который жаловался на панические атаки. Когда мы проявили в образном пространстве бессознательного фигуру хозяина его панических атак, тот сразу сообщил их подлинную цель: заставить молодого человека пересмотреть свой подход к работе и отдыху. Оказалось, на работе мой клиент прокрастинировал, а приходя домой, не мог расслабиться из-за невыполненных вовремя задач. В рабочее время не мог заставить себя напрячься, а в свободное время не мог заставить себя расслабиться. И не работал, и не отдыхал как следует.