Я чуть заметно поморщилась. Мне не нравится, когда людей критикуют за их якобы не соответствующую неведомо каким нормам комплекцию. А ведь Вероника Георгиевна явно намекала на пышность форм своей счастливой соперницы.

– Да, я его любила! – заявила моя собеседница с каким-то отчаянным пафосом. – Любила безумно, мечтала выйти за него замуж. А тут она… Влюбилась в него как кошка. А кто бы не влюбился – Артемий всегда нравился женщинам. Всегда. Красивый, обаятельный, кому угодно голову вскружит. А выбрал меня. А она его.

Вероника Георгиевна замолчала, тяжело переводя дыхание, и сделала большой глоток кофе.

– Хотя зачем я вру, – продолжала она с ироничной усмешкой. – Мне ведь он ни разу о браке не заикнулся. Он всегда был хватким, из тех, кто своего не упустит. Вот и решил не упускать то, что само идет в руки. Сразу к ней подкатил и в ЗАГС. А мне сообщил мимоходом – я, мол, недавно женился, так что теперь наши встречи будут пореже. И так деловито, словно и мысли не допускал, что я могу отказаться.

Вероника Георгиевна посмотрела на меня, словно ожидая ответной шоковой реакции. Однако шокировать меня было не так-то легко, за время работы частным детективом я всякого насмотрелась и наслушалась. Так что история Вероники Георгиевны, если измерять по десятибалльной шоковой шкале, тянула меньше чем на единичку.

– И вы продолжали встречаться, – подвела я итог вступительной части повествования.

Вероника Георгиевна кивнула.

– У меня не хватило гордости послать его куда подальше, – уныло ответила она. – А может, силы воли. Привычка быть с ним оказалась сильнее меня, к тому же я его любила. Но ведь Артемий не был последней сволочью, он мне помогал.

– Помогал? – переспросила я.

Лиховцева кивнула.

– Да, например с карьерой. Устроил меня в хорошую клинику, где уже тогда оказывались платные услуги, хозрасчет. Правда, не сразу, я поработала пару лет участковым врачом. Работа, конечно, не из легких, но мне все же нравилась. Пациенты, как ни странно, меня любили. Знаете, как приятно слышать, когда о тебе говорят: «Наша лучшая врач!»

Вероника Георгиевна улыбнулась, и эта нежная улыбка внезапно преобразила ее лицо. Теперь ее легко было представить юной прелестной девушкой, в которую с первой же встречи влюбился избалованный женским вниманием красавчик.

– Я даже сомневалась, побаивалась уходить с привычной работы, да и коллектив мне нравился, но Артемий настоял. Сказал, что надо расти как специалист, пробовать себя, ну я и согласилась, привыкла во всем его слушаться. Хотя не жалею, конечно. Сначала работала рядовым врачом, вела платные консультации, зарплата, конечно, выросла. Потом он помог мне стать завотделением. Естественно, не сразу, через несколько лет.

– Вероника Георгиевна, – осторожно вставила я реплику во время небольшой паузы, – вы упоминали, что Белорецкий был состоятельным человеком. А откуда у него деньги?

Лиховцева пожала плечами.

– Он ведь женился по расчету. Его жена – единственная дочь областных на тот момент шишек. Одной из первых создала бизнес, когда НИИ начали закрываться, опять же на деньги родителей. Это уже после их свадьбы, через несколько лет. Деньгами распорядились умно, покупали недвижимость в столице. Артемий прямо об этом не говорил, лишь мельком упоминал, что у него квартиры в столице. Видимо, не одна квартира. Вы ведь понимаете, что это значит?

Вероника Георгиевна выразительно посмотрела на меня, и я на всякий случай кивнула.

В действительности я поняла лишь то, что Белорецкий, скорее всего, сдавал столичную недвижимость. Да, по тарасовским меркам, это могло приносить неплохой доход, чтобы не думать о куске хлеба, но и только. Может, у Лиховцевой свое представление о больших деньгах, а ее любовник хотя и не бедствовал, но и особо не шиковал.

– Еще он проворачивал какие-то дела с акциями, – продолжала между тем Вероника Георгиевна. – Хорошо в них разбирался, чем очень гордился и часто хвастался. В общем, он был рантье, а не предприниматель. Любил повторять, что в бизнесе важен риск, а это не для него. Артемий ведь был очень осторожным и расчетливым, да еще и ленивым. Но деньги очень любил, и они его тоже. Как и женщины.

Лиховцева вновь улыбнулась, но на этот раз улыбка ее не украсила. Слишком уж вышла горькой и даже злобной.

– А жена Артемия Витальевича, чем она занимается? – уточнила я. – Все так же развивает свой бизнес или отошла от дел?

Лиховцева словно внезапно вынырнула из тяжелых раздумий и уставилась мне прямо в глаза долгим пристальным взглядом.

– Жена? – переспросила она странным глуховатым голосом и повторила: – Жена… С его женой все сложно.

– О чем вы, Вероника Георгиевна? – спросила я с искренним любопытством.

– Она умерла, эта его жена, – как ни в чем не бывало сообщила Лиховцева самым обычным будничным тоном. Словно речь шла не о смерти человека, а о ценах на молоко в ближайшем супермаркете.

– И давно она умерла? – поинтересовалась я.

– Давно, – отозвалась моя собеседница. – Несколько лет назад, точнее не скажу. У нее ведь был букет болезней, да еще Артемий не из тех мужей, которые продлевают женам жизнь. Она ведь знала, что он ей изменяет. Скоропостижно скончалась от инсульта. Артемий оказался ее единственным наследником.

– А дети?

Лиховцева покачала головой.

– Детей у них не было. У Артемия вообще нет детей.

– Тогда кто же станет наследником самого Артемия Витальевича? – задала я вопрос, неизбежный для следствия, когда при странных обстоятельствах внезапно умирает состоятельный человек.

– В том-то и дело, что теперь уже никто, – заявила Лиховцева и в ответ на мой недоуменный взгляд добавила: – Сейчас расскажу, здесь все не так просто.

Она одним большим глотком допила кофе и продолжила:

– Артемий женился во второй раз. Теперь уже по любви. И, как вы сами понимаете, не на мне.

Я почла за лучшее молча подождать, когда Лиховцева решит продолжить повествование, поскольку над столом вновь повисла неловкая пауза.

– Женился на молодой красивой танцовщице, этой вертихвостке!

– Танцовщице? – переспросила я. – То есть девушка выступала на сцене или…

Я не стала перечислять свои предположения, пусть Лиховцева сама озвучит, каков был истинный род занятий у второй супруги Белорецкого.

К моему удивлению, Лиховцева энергично замотала головой.

– Нет-нет, это вовсе не то, что вы подумали!

Откуда она знает, что я подумала?

– Никаких кабаре, стриптизов и прочего, – продолжала развивать свою мысль Вероника Георгиевна. – Все вполне благопристойно, чинно, благородно. Виолетта участвовала в танцевальных конкурсах, а Артемий обожал на них бывать. Там-то он ее и высмотрел.

– Белорецкому нравились танцевальные конкурсы? – удивилась я. Хотя что тут, собственно, удивительного.

Лиховцева кивнула.

– Он ведь был эстет. Любил красивые зрелища, эффектных женщин, а здесь все это в известном смысле совмещается. Великолепные костюмы, музыка, роскошные залы, атмосфера… Что самое интересное, конкурс проходил в Санкт-Петербурге, а сама Виолетта оказалась из Тарасова. Преподавала хореографию в местном училище.

Я заметила, что Лиховцева постоянно говорит о второй жене Артемия в прошедшем времени.

– И что же, Белорецкий развелся с Виолеттой? – решила я не тратить времени, ожидая, пока сама Лиховцева сообщит об этом.

Но та вновь одарила меня своим фирменным цепким взглядом.

– Она умерла, – тихо произнесла Лиховцева. – Покончила с собой. Оставила записку, написала, что никого не винит.

– Когда это случилось? – спросила я.

– Недели три назад, – сообщила Вероника Георгиевна. – Почему она это сделала, так никто и не понял. Ничто не предвещало, и вот… Чего ей не хватало? Артемий буквально пылинки с нее сдувал, сам путешествий терпеть не мог, но ее вывозил в Таиланд, и даже на Кубу они летали, что для него уж совсем непостижимо. Такие дальние перелеты, а он всегда этого боялся. И вот поди ж ты…

– А сам Белорецкий никаких предположений не высказывал? – поинтересовалась я на всякий случай.

– Предположений-то никаких, – раздумчиво отозвалась Вероника Георгиевна. – Вот только как-то раз он похвастался, что якобы отбил Виолетту у какого-то красавчика, когда у них дело шло уже к свадьбе. Мол, уже и заявление собрались подавать. А Виолетта выбрала его, Артемия. Тщеславный он был во всем, что касается женского внимания. И тот еще ходок.

– Так, может быть, он изменял Виолетте? – высказала я предположение. – Это и послужило причиной?

Лиховцева на минуту задумалась.

– Не зна-аю, – протянула она. – Со мной он ей уже не изменял, для постельных утех я стала ему не нужна. Да и вообще никто, кроме нее, не нужен. Нет, думаю, дело не в этом. А в чем – никто не знает.

Я решила, что пора переходить к главной теме нашего разговора. Мне необходимо было выяснить, действительно ли смерть Белорецкого носит криминальный характер и, соответственно, стоит ли мне вообще браться за это дело.

– Вероника Георгиевна, – попросила я, – постарайтесь как можно более подробно описать обстоятельства, при которых умер Белорецкий. Расскажите все, что знаете. Здесь важны любые детали, даже те, которые кажутся вам несущественными.

– Я понимаю. – Лиховцева сосредоточенно нахмурилась. – Но до чего сложно мне об этом говорить…

– Почему? Вы чего-то опасаетесь?

Вероника Георгиевна вздохнула.

– Нет, не то чтобы опасаюсь. Но поймите, я вновь выставила себя в невыгодном свете, да еще и сама оказалась той еще сволочью. Ведь я чуть ли не обрадовалась, узнав о смерти Виолетты. Вот, думала, теперь между нами точно никто не будет стоять. Даже немного стыдно перед умершей, ведь девчонка передо мной ни в чем не виновата, она обо мне даже не знала.

Я молча выслушала этот бессвязный поток откровений, из которого, впрочем, следовало, что Лиховцева решила на этот раз сделать все возможное, чтобы не выпустить из рук добычу. Ту самую вожделенную дичь, которую терпеливо выслеживала сорок лет. И что же из этого вышло?

– Ну хорошо. – Лиховцева, видимо, решила ответить на этот не заданный вслух вопрос. – Слушайте.

– Никуш, ты не занята? – Знакомый бархатный баритон заставил сердце Вероники Георгиевны истошно заколотиться у самого горла, а низ живота словно затопила огненная сладостная волна.

Непередаваемые ощущения, так и не ставшие привычными за все эти годы с их самой первой ночи. Сколько же лет прошло? Вероника Георгиевна запрещала себе об этом думать. Какая разница, сколько времени длится их связь. Лиховцева знала, что, доведись ей прожить еще хоть сто, хоть двести лет, она все так же будет трепетать, услышав его голос, готовая мчаться куда угодно по первому зову.

В следующее мгновение именно этот зов и прозвучал:

– Слушай, ты не можешь сейчас ко мне приехать? В Пристанное?

Казалось, это просто невозможно, однако сердце Вероники Георгиевны ухитрилось заколотиться еще сильнее. Может ли она приехать? И он еще спрашивает?! Да будь у нее даже сотня неотложных дел, она немедленно сорвалась бы к нему не то что в Пристанное, а хоть в Антарктиду, послав все остальное по известному адресу.

– И поесть что-нибудь прихвати, а? – деловито продолжал ее вновь объявившийся возлюбленный. – А то я ничего не ел толком с самых похорон.

– Как?! – в ужасе выдохнула Вероника Георгиевна, представив, как ее ненаглядный Темочка едва переставляет ноги, ослабев от голода и жажды.

– Ну вот так, – с печалью в голосе отозвался Артемий. – Ну все, жду тебя, Никуш.