В павильон вошла Аяко. Стройная и высокая, что считалось нехарактерным для женщин рода Масамунэ, она безупречно смотрелась в многослойном шелковом одеянии, где верхним было кимоно насыщенных желто-лимонных оттенков, подпоясанное по последней столичной моде – нешироким поясом из той же ткани. Волосы Аяко – тщательно расчесанные после мытья, чтобы оставались идеально прямыми, – струились по плечам и ниспадали почти до пояса.

Мурасаки, забыв о церемониях, кинулась навстречу сестре.

– Аяко! Наконец-то мы одни и можем поговорить! – воскликнула она.

Сестры взялись за руки.

– Два минувших года выдались для меня очень тяжелыми… – призналась Мурасаки. – Сначала смерть матушки, затем эти нескончаемые визиты здешних красавиц – это просто невыносимо! Поверь мне!

– Верю… – мягко ответила Аяко. – Но твой отец еще молод, он вправе взять наложницу.

– Я знаю, однако, хвала богам, я этого не увижу. Сначала я отправлюсь ко двору госпожи Сэнси, а затем уж отец – в Авадзи. Там пусть делает что хочет…

Аяко улыбнулась и спросила:

– Почему ты не писала мне? Почему не поделилась своими переживаниями?

Мурасаки потупилась:

– Я пыталась тебе писать несколько раз… но… мы ведь даже не смогли присутствовать на твоем совершеннолетии! Смерть матушки совпала с твоим празднеством… Мне бывает так тяжело и одиноко. – Она взглянула сестре прямо в глаза. – Все изменилось! Понимаешь? Все изменилось!

– Да, Мурасаки. Мы повзрослели… Теперь у нас свой путь, мы покинем отчий дом.

– Аяко! – Мурасаки порывисто обняла сестру и крепко прижалась к ней, будто ища защиты. – Я боюсь! Я не хочу покидать имение! Я страшусь неизвестности…

– Не бойся. Ты должна быть мужественной. Тем более что моя матушка уже написала письмо госпоже Сэнси и, вероятнее всего, мы отправимся в Дзёнэйдэн вместе.

– Правда?! – обрадовалась Мурасаки. – Но я слышала, что ты уже обручена и скоро выйдешь замуж. Расскажи мне про своего избранника! Расскажи!

Аяко снисходительно улыбнулась, стремясь показать, что ее история будет лишь уступкой просьбе, а ведь на самом деле желала похвастаться женихом очень сильно и едва сдерживалась.

– Давай присядем…

Сёстры расположились на деревянной скамейке, стоявшей в глубине павильона, в тени. Аяко сосредоточенно смотрела перед собой. Мурасаки замерла в ожидании и наконец не выдержала:

– Прошу, не тяни. Расскажи мне…

– Да-да… – произнесла Аяко, словно выйдя из забытья. – Конечно, я расскажу тебе о своем женихе… Он…

Мурасаки напряглась и невольно подалась вперед, возможно, желая услышать, что избранник сестры – один из принцев. Но…

– Его зовут Татибана Митисада, – произнесла Аяко. – Между нашими кланами давно заключаются браки. Вот и мой жених из Татибана…

– Я слышу печаль в твоем голосе, – произнесла Мурасаки. – Ты, так же как и я, не хочешь покидать отчий дом?

Аяко печально улыбнулась.

– Возможно… Но моя судьба уже предрешена… Я выйду замуж, некоторое время поживу в доме матушки в Хэйане, а Митисада будет навещать меня. Затем я отправлюсь ко двору госпожи Сэнси. Там мне милостью матери-императрицы выделят крошечные покои, как замужней женщине, дабы я смогла встречаться с мужем. Митисада же получит должность в Департаменте церемоний, и, скорее всего, меня будут называть Аяко Сикибу.

– Аяко Сикибу… – вторила ей Мурасаки. – Вероятно, я тоже в соответствии с придворным рангом мужа стану Сикибу… Отец говорил, что мой жених Кейко также получит должность в Департаменте церемоний…

Аяко улыбнулась.

– Это же прекрасно! Наши мужья могут подружиться. И мы вместе будем проводить время.

– Да, только вот я подозреваю, что свободного времени у нас останется мало, – резонно заметила Мурасаки. – Исполнение наших обязанностей при матери-императрице будет занимать весь день. Начинать станем в час Тигра и заканчивать в час Быка^[9].

– Пожалуй, ты права, – согласилась Аяко. – Но все равно мы сможем улучить минутку, чтобы поболтать. К тому же матушка обещала написать письмо своей родственнице, Акадзомэ Эмон. Госпожа Акадзомэ давно служит при дворе. Насколько я знаю, сначала она была в числе придворных дам при супруге Первого министра, а сейчас состоит при самой матери-императрице Сэнси. Позже вышла замуж за брата моего отца, но не покинула Дзёнэйдэн. Госпожа Акадзомэ непременно все устроит для нас наилучшим образом, чтобы нам даже на первых порах было не очень трудно. Я однажды слышала, как матушка разговаривала с отцом, и они говорили, что Акадзомэ вот уже много лет любовница самого Фудзивара Канаиэ. Поверь мне, она очень влиятельная особа.

Мурасаки вздохнула. В ее голове с трудом укладывалось все то, о чем говорила сестра. Мурасаки была так далека от светской жизни и вовсе не хотела вникать: кто с кем тайно делит ложе.

– А теперь идем, – скомандовала Аяко и резко поднялась со скамейки. – У нас слишком много дел перед празднеством.

Мурасаки нехотя повиновалась.

Глава 3
Эротическая сцена

Приближался день фестиваля звезд. В имении Тамэтоки все сбились с ног, чтобы успеть с приготовлениями к празднику совершеннолетия в намеченные сроки. Деятельная госпожа Найси быстро взяла все в свои руки и с деловитостью буси^[10], командующего отрядом воинов, отдавала распоряжения. Даже хозяин дома, Фудзивара Тамэтоки, выполнял их, не говоря уже о его сыне Нобунори. Словом, жена губернатора проявила недюжинные способности в управлении.

Аяко и Мурасаки с утра до вечера были заняты своими нарядами. Около них сновали выписанные из Хэйана лучшие швеи, и даже госпожа Акадзомэ Эмон любезно прислала личную портниху. К тому же умудренная опытом фрейлина, знающая все особенности жизни императорского двора, помимо портнихи отправила в имение Тамэтоки свою компаньонку Фуджико, дабы та посвятила юных прелестниц во все тонкости светского обращения.

Госпожа Фуджико, давая наставления, неспешно прохаживалась по комнатам, а за ней тянулись длинные полы кимоно. Впрочем, как она утверждала, кимоно у старших придворных дам были еще длиннее.

Несмотря на кажущуюся мягкость характера, компаньонка нещадно изводила швей, готовящих наряды для Аяко и Мурасаки, постоянными замечаниями, но швеи, к вящему удивлению окружающих, беспрекословно повиновались. Очевидно, госпожа Фуджико считалась весьма сведущей в том, что и как следует носить при дворе.

Аяко и Мурасаки, вконец измученные примерками и придирками Фуджико, раздраженно переглядывались, мечтая сбросить с себя многослойные шелковые одежды, облачиться в простые домашние кимоно из хлопка с набивным рисунком и укрыться в святилище, дабы испросить благословения у древних богов.

Фуджико прекрасно понимала, что происходит в душе девушек. Она умилялась их наивности и неопытности, однако опасалась, что эти качества сослужат им в Дзёнэйдэне плохую службу, поэтому продолжала вещать:

– При дворе не вступайте в разговор ни с кем, пока вас официально не представят собеседнику, особенно с мужчинами. Узнав, что в свите матери-императрицы появились две молоденькие фрейлины, эти мужчины слетятся как мухи на мед. Да, я знаю все ваши возражения: мол, вы будете уже замужем! Однако ваше замужнее положение только сильнее привлечет придворных ловеласов. С замужней женщиной все проще! Она уже потеряла свою девственность!

Аяко и Мурасаки многозначительно переглянулись.

– И не хлопайте глазами! – заметила Фуджико. – От моих наставлений зависит ваше будущее. Однако, если за вами станет волочиться какой-нибудь высокопоставленный сановник, вы не можете позволить себе быть невежливыми по отношению к нему.

Девушки снова переглянулись.

– Почему? – не выдержала Аяко.

– Потому что проявлять любовные чувства при дворе никому не запрещено, но вы должны держать воздыхателя на расстоянии и принимать от него лишь скромные знаки внимания. Скажем, свитки стихов, цветы, ленты, сладости. Это считается допустимым! Все остальное: шелка, драгоценности, резную китайскую мебель, вазы – ни в коем случае! Такие подарки обяжут вас ответить взаимностью на ухаживания воздыхателя и оскорбят вашего мужа.

Аяко тяжело вздохнула. Выслушивая наставления всезнающей Фуджико, она с каждым днем все меньше хотела служить матери-императрице. Мысли о придворных обязанностях вгоняли в уныние, а Мурасаки выглядела совсем потерянной и мечтала, что Кейко, будущий муж, увезет ее из столицы и поселится с ней в каком-нибудь предместье. Мурасаки никак не могла запомнить все эти придворные правила: с кем можно говорить, а с кем – нельзя. На мгновение она представила себя бледной, несчастной, загнанной в угол… и ей стало очень страшно.

Тем временем перегородки плавно раздвинулись, и вошла госпожа Найси. Челядь, присутствовавшая в комнате, опустилась на колени и согнулась в низком поклоне, потому что уже успела признать в этой женщине свою госпожу, по крайней мере покуда не закончатся празднества. Швеи и портниха, присланная госпожой Акадзомэ Эмон, последовали этому примеру.

Фуджико, лично знакомая с госпожой Найси, вежливо кивнула, а Найси, обведя комнату и присутствующих придирчивым взором, произнесла:

– Прекрасные кимоно!

Портниха, не поднимаясь с колен и непрерывно кланяясь, затараторила:

– Моя госпожа, мы очень стараемся! Мы очень стараемся! Юные барышни будут выглядеть ослепительно! Они пленят всех мужчин!

Найси усмехнулась:

– Пленять всех мужчин им ни к чему. А вот своих женихов, пожалуй что, – да.

Мурасаки смущенно потупила взор. Аяко же охватило волнение…

– Заканчивайте примерку, – властно произнесла госпожа Найси и, обратившись к Аяко и Мурасаки, добавила: – Вас же, мои юные красавицы, я желаю видеть в парадном зале.

Госпожа Найси удалилась, и за ней бесшумно задвинулись расписные перегородки. Аяко и Мурасаки скинули с себя праздничные кимоно и переоделись в простые хлопковые, перетянув их на талии тонкими поясами.

– Как ты думаешь, о чем твоя матушка намеревается с нами поговорить? – робко спросила Мурасаки, поправляя распущенные волосы.

Аяко пожала плечами.

– Не знаю. По крайней мере, госпожа Фуджико посвятила нас во все тайны Дзёнэйдэна. Вряд ли матушке есть что добавить… Скорее всего, она намерена дать нам наставления по поводу наших женихов. Ты ведь давно видела Фудзивара Кейко?

– Да… – призналась Мурасаки.

– Я слышала, что он хорош собой… Даже слишком хорош. Он уже совершеннолетний и он уже познал женщину. Отец нанял ему дорогую куртизанку, которая обучила Кейко искусству любви. Так что тебе не о чем переживать…

– А вдруг я ему не понравлюсь? – обеспокоилась Мурасаки.

– Выброси это из головы! Ваш брак – дело решенное! К тому же ты юна и красива! – уверенно возразила Аяко.

Мурасаки с благодарностью взглянула на сестру.

– Идем в парадный зал. Матушка вошла в роль полководца и не потерпит опозданий. Лучше уж ей подчиниться.

Аяко взяла сестру за руку и повлекла к перегородкам.

Девушки вошли в парадный зал, устланный белыми татами. По стенам висели развернутые свитки с каллиграфией и китайской живописью. В углах зала красовались высокие китайские вазы с букетами из сухих трав, а вдоль стен лежали цветные подушки. Посреди помещения стояли два столика, за одним из которых расположились госпожа Найси и некая незнакомая женщина. Аяко сразу же заметила, что глаза гостьи подведены косметической краской, щеки нарумянены, а кимоно выглядит вызывающе роскошно. В довершение всего гостья пила саке^[11].

Найси оглянулась в сторону сестер, которые остановились в нерешительности, хорошо усвоив урок вездесущей Фуджико о том, что с незнакомыми людьми надо вести себя сдержанно и осторожно.

– Проходите! – приказала Найси.

Аяко и Мурасаки повиновались и, приблизившись к столику, расположились возле него с противоположной стороны от женщин.

– Это госпожа Хитороми, – представила незнакомку Найси.

Девушки слегка поклонились.

– Госпожа Хитороми – куртизанка… – продолжила Найси.