Монстр в её глазах (страница 12)
И всё же Богдан плохо на меня влияет. Очень плохо. Потому что ни с кем другим я бы никогда в жизни до такого не додумалась. И уж ни за что бы не осмелилась претворить нечто такое в жизнь. Но тут… либо ты, либо тебя.
Простите меня, папа, мама, братик, но отчаянные времена требуют не менее отчаянных решений. И я, выдохнув, делаю то единственное, что могу.
Я стаскиваю с себя трусы.
Сама.
Резко сдёргиваю белый хлопок с бёдер. И пока Богдан зависает на этом действии, швыряю их ему в лицо. Ну а что? Хотел? Пусть получает! А пока он переваривает мою выходку, спешно стаскиваю с кровати покрывало и укутываюсь в него до самого подбородка.
Я бы вообще сбежала из комнаты, наплевав на наготу, но замки личных жилых комнат в школе открываются с помощью сенсорного отпечатка пальца или кода, которого я не имела и не знала. Поэтому приходится импровизировать, как получается. Главное, меня пусть больше не трогает.
Богдан и не трогает. Крепко сжимает в кулаке мои трусы и шумно дышит, не сводя с меня тяжёлого взора. Я вовсе не дышу. И не шевелюсь. Но он всё стоит и смотрит на меня. Даже не мигает! А для меня это оказывается страшнее, чем если бы он и дальше продолжал рвать вещи. Так бы я знала, что он делом занят, но тут…
Вот чего он так смотрит?
Ну, психанула я, переборщила, возможно, слегка, так сам виноват! Нечего меня злить и пугать! Я на эмоциях и не такое могу сотворить! Пусть радуется, что под рукой вообще только дешманские штаны оказались, а не что потяжелее. Хотя тяжелеет пока у меня на сердце. Пока я смотрю на голого парня, который… оказывается, мало того, что голый, так ещё и возбуждённый! Чего я до этого не замечала. Как-то не до того было. А теперь…
Вот же дохлый ёжик!
То есть не совсем дохлый. К сожалению.
Капец!
Не выдержав, я крепко жмурюсь и отворачиваюсь от него. Ни за что не посмотрю на него больше снова! Никогда-никогда! Да мне в раздевалке с группой парней в одних полотенцах так не хотелось провалиться сквозь пол от смущения, как сейчас, из-за Богдана.
Как я вообще в это вляпаться умудрилась?
Риторический вопрос.
Но как же всё-таки стыдно!
За спиной слышится шумный выдох, и я сильнее кутаюсь в покрывало. Почти с головой накрываюсь им. Что угодно, лишь бы больше никогда… ничего! Не видеть, не слышать, не знать! И не помнить!!!
И если с первым, вторым и даже третьим особых проблем не возникает, то вот с четвёртым…
Как тут не помнить, если оно перед глазами, даже с закрытыми веками, стоит?!
Кошмар кошмарный!
– Ладно, ведьма, – выдыхает Богдан. – Зачёт. Уговорила. Сегодня я тебя отпущу.
И я невольно всё же полуоборачиваюсь к нему. Чисто чтобы убедиться, что он не шутит. И смотрю исключительно в его глаза. В глаза, сказала! И да, он вроде и впрямь не шутит.
– Но это я оставлю себе, – поднимает руку и удобнее перехватывает пальцами мои трусики.
Выглядит при этом таким довольным, словно и правда обретает настоящий трофей.
Ну точно маньячелло!
И я опять, краснея с головы до пят, отворачиваюсь и кутаюсь глубже в покрывало. Не вылезаю из него до тех пор, пока не слышу приближающиеся шаги за спиной. А затем мой импровизированный капюшон начинает ползти с головы вниз. Тут же шарахаюсь прочь от чужого касания, но места катастрофически мало, так что по итогу я лишь загоняю себя в угол. Замираю в ужасе от дальнейшего, глядя на Богдана во все глаза. И перестаю дышать, когда он покрывает мои волосы полотенцем. Не тем, что слетело с его бёдер, пока я его лупила штанами. Новым. Сухим. И не просто накрывает, а принимается аккуратно промакивать каждую прядку моих мокрых волос.
– Я сама, – пытаюсь отнять чёрное полотно.
– Конечно, сама. Как только избавишься от одеяла.
И я вынужденно затыкаюсь. И больше нисколечко не сопротивляюсь. Хочется ему возиться с моими волосами, пусть. Зато я в одеяле, и ему ничегошеньки не видно под ним. В том числе и наличие повязки на животе под майкой. Она, кстати, на удивление почти не намокла. Наверное, её спасла просторная олимпийка и пластырь по краям. А может то, что Богдан вовремя прижал меня к себе, когда на нас обрушились потоки воды с потолка. В любом случае повезло. В том числе и то, что мой истязатель её, похоже, не заметил.
Хотя я всё равно не спешу расслабляться. Но проходит минута, другая, а Богдан так и продолжает увлечённо сушить мои волосы. И всё. Даже во взгляде больше ни намёка не отражается на какую-то пошлость. Он до того сосредоточен и умиротворён, что я тоже постепенно успокаиваюсь вместе с ним. Потому совсем не ожидаю услышать:
– Очень испугалась, да?
В его голосе звучат виноватые нотки, и я всё же перестаю жмуриться, поднимаю на него робкий взгляд.
– Немного, – признаюсь. – Но я сама тебя довела, так что… Прости, – вздыхаю. – Я не должна была лупить тебя одеждой.
В ответ получаю улыбку. И самодовольное:
– Но трусишки обратно всё равно не верну.
Только-только поднявшая голову вина тут же теряется за стеной нового возмущения.
– Маньячелло! – повторяю вот уже который раз за вечер.
Кажется, теперь не только у меня тут прозвище, но и у него. И в отличие от меня, оно ему идеально подходит.
– Ты сама меня довела, – нагло припоминает он.
С сушкой волос завершено, и он отступает, забирая полотенце с собой.
– После того, как ты меня первый довёл, – напоминаю я ему, приглаживая пусть уже не мокрые, но всё ещё влажные волосы.
– У меня в принципе отсутствует совесть и тормоза, – безразлично пожимает парень плечами, разворачиваясь к шкафу.
– О, это я уже заметила, – ворчу едва слышно себе под нос, тоже выходя из-за угла.
Чуть подумав, усаживаюсь на кровать, скрестив ноги. Так теплее. На мягком пуховом одеяле, с прижатыми к коже ступнями и покрывалом сверху.
– Если ещё не передумала возвращаться к себе, часа через три-четыре будет самое удобное время, чтоб без лишних свидетелей, – произносит Богдан.