Вместо ответа Богдан проводит меня дальше, пока мы не останавливаемся у двух металлических дверок. Они тоже закрыты на ещё один электронный замок, но парень и с этим быстро разбирается. Подносит ключ-карту к специальному терминалу, и красные лампочки с тихим писком сменяют свой цвет на зелёный. Дальше остаётся только повернуть ручку, и нашим глазам предстают целые залежи разнообразных продуктов. Рай для любого из поваров. Которые не я. Понятия не имею, что мне с ними делать. Да и не приходится. Стоит только перевести взгляд на руку Богдана, как я тут же забываю, зачем мы вообще сюда пришли. Да и как иначе, если на его запястье повязаны две алые ленты. Знакомые очень ленты.

– Это что, мои?

Тянусь к ним, но Богдан оказывается быстрее, тут же отводя руку, и я хватаю лишь воздух.

– Эй, отдай сейчас же! – разворачиваюсь к нему лицом, вновь пылая от возмущения.

– С чего бы? – совсем наглеет он.

– С того, что это моё, а не твоё!

Не то, чтоб они были прям важны, но факт того, что у этого маньяка есть что-то моё, неимоверно раздражает.

– Было твоё, стало моё, – безразлично пожимает плечами Богдан, хотя по взгляду видно, что он лишь потешается надо мной, пользуясь ситуацией. – Но, если тебе очень нужно, могу и вернуть, – добавляет, пусть и не сразу.

Хотя по факту ничего не возвращает. Зато складывает руки на груди и окидывает меня заинтересованным взглядом с головы до ног и обратно.

– Разумеется, не даром, – заканчивает опять с присущим ему самодовольством.

Меня снова так и тянет ударить его. Невыносимый!

– Ну конечно, – выдыхаю угрюмо. – А, знаешь, плевать! – решаю не вступать в ещё одну глупую полемику.

В конце концов, чтобы его проучить, мне не обязательно ему что-то доказывать и спорить. Так что, ласково улыбнувшись, я решаю сосредоточиться на готовке.

Брат всегда говорил, что я могу испортить любое блюдо, даже готовое, так что и в этот раз я рассчитываю на свою природную несостоятельность в этом вопросе. В общем, мы ещё посмотрим, кто над кем будет скоро потешаться.

В холодильнике чего только нет. Мне кажется, если нас здесь закрыть, то мы спокойно просуществуем несколько лет на спрятанных внутри запасах. Длинные полки со множеством ящиков прячут в себе не только овощи и фрукты, но и многое другое. Мой взгляд цепляется за яйца, и я решаю особо не мудрствовать, обойдясь банальной яичницей. Хватит с него и этого!

– И почему твоё выражение лица выглядит так, словно ты меня отравить собираешься? – замечает Богдан.

– О, не сомневайся, могла бы, так бы и сделала, – не скрываю своих желаний. – Но разве ты видишь в моей руке какой-то яд?

– В руке нет. Но, возможно, стоит обыскать тебя полностью? – роняет он напоказ задумчиво.

Дарю ему новую улыбку.

– И не надейся.

– Тогда я просто буду внимательно следить за тобой, – усмехается Богдан, складывая руки на груди с таким командным видом, будто он тут шеф-повар.

И ведь реально следит. Пока я возвращаюсь к выбору продуктов, из которых собираясь готовить. Пока решаю, добавить ли к яйцам бекон или же грибы. Скорее всего подошёл бы бекон, всё же он более сытный для парня. Вот и выбираю грибы. Раскладываю это всё на рабочей поверхности, раздумывая, что мне теперь с этим всем делать. То есть теоретически я знаю, что надо вымыть и нарезать грибы, яйца расколоть над прогретой сковородой. Но… как именно это всё комбинировать…

Впрочем, чего это я? Просто закину всё и сразу на разогретую сковороду, и хватит ему. Хотя, на всякий всё равно предупреждаю.

– Вообще, знаешь, ты прав, с готовкой у меня и впрямь серьёзные проблемы. Так что, если что, ты сам так захотел.

Зачем я это сделала? Уж точно не из-за заботы о ближнем. Исключительно для очистки собственной совести.

Ответом мне становится мрачный взгляд. И сам Богдан, оттолкнувшийся от края стола, бедром в который прежде упирался. Через минуту ко всем приготовленным мной ингредиентам добавлен тот же бекон, а ещё зеленый лук, несколько черри, маринованные корнишоны и здоровенный шмат сыра.

– Начни с грибов, – комментирует всё это дело Богдан, прежде чем отступить и вернуться на прежнее место.

Хотя недолго он в таком положении остаётся. Чуть поразмыслив о чём-то, тянется к заднему карману джинс и достаёт оттуда мобильник. Его и протягивает мне.

– А ещё лучше сперва найди рецепт.

При этом смотрит на меня с таким видом, будто я и впрямь обязана это делать.

– Напомни мне, с чего я вообще должна этим заниматься? – интересуюсь, задумчиво глядя на его телефон.

У меня, между прочим, отобрали мой, едва я ступила на территорию школы. Вместо него выдали планшет. Впрочем, если уж у него дубликат электронного вездехода имеется, то наверное неудивительно, что и телефон есть. Опять же, он же у нас мажор с богатеньким папочкой за спиной. Так что неудивительно, что у него есть связь с внешним миром.

– Предпочитаешь вернуться к Харитоновой с подружками? – выгибает он бровь вопросительно.

– Помогать мне я тоже не просила, – отвожу взгляд от желанной вещи.

Но в итоге всё равно приходится взять. Богдан сам суёт его мне в руки вместе со словами:

– Это не значит, что обязательно надо быть настолько неблагодарной.

Сказала бы я ему…

Но молчу. Только злюсь про себя снова и снова. Как меня вообще угораздило с ним связаться? Точно нужно будет завтра поменяться с Марго местами. Пусть она с ним сидит. Но вместе с тем послушно лезу в интернет. И только потому, что, почти уверена, в ином случае я далеко не скоро избавлюсь от его общества, а проводить с ним всю ночь мне совсем не улыбается. Вот и сдаюсь.

Рецептов яичницы на просторах интернета находится великое множество. Даже моя мама наверняка столько не знала. Да и делала она её не часто. Впрочем, с виду не всё так уж и сложно. Единственное, о чём сожалею – грибы съедобные, а не ядовитые. Я бы с удовольствием накрошила ему в порцию каких-нибудь галлюциногенов, пусть бы сам с собой дальше общался. Козёл!

Я настолько зла, что нож каждый раз с грохотом приземляется на деревянную поверхность разделочной доски. Но я всё режу и режу эти чёртовы грибы, представляя на их месте кои-чьи пальцы.

Никогда в жизни меня ещё никто не доводил до такого состояния лютой ярости. Когда почти ненавидишь человека. Это чувство до того ново и необычно, что у меня едва получается с ним справляться. Мне кажется, воздух и тот электризуется вокруг меня, аж волосы на голове шевелиться начинают. В глазах печёт, в горле пустыня образуется, и ладони сводит от того, с какой силой я их сжимаю вокруг рукояти ножка и шляпок шампиньонов. В какой-то момент я даже вижу на доске алые разводы, так ярко воображение рисует, как я укорачиваю чужую длань. И только когда мозг обжигает болезненным спазмом, до меня доходит, что всё это не мираж, а я всё-таки порезалась.

Твою дивизию! Ещё и это!

– Да блин, – тихо шиплю, вмиг позабыв обо всей своей злости.

Сунув палец в рот, крепко жмурюсь, переживаю новый всплеск боли от прикосновения к ране языком.

Ещё через секунду нож у меня отобран, а я сама стремительно развёрнута лицом к Богдану.

– Ведьма, – шумно выдыхает он в досаде.

Рывок, и я приподнята им за бёдра, усажена прямиком на стол рядом с разделочной доской и грибами на ней.

– Покажи, – добавляет хмуро, практически с яростью.

С той самой, что мне уже доводилось видеть этим утром в его глазах, когда мы впервые с ним встретились. Вот и сейчас весь будто в камень превращается, пока ждёт мою ответную реакцию. А стоит мне пошевелиться, как нетерпеливо подносит мою раненную руку ближе к себе, несколько секунд и в самом деле рассматривает. Но, как только на коже вновь проступает алая капля… поступает точно так же, как я. Обхватывает мой палец своими губами, втягивая в себя.

Замираю, забыв, как дышать надо. Вообще больше ничего не чувствую. Только его горячий рот на кончике моего указательного пальца. Сердце при этом в очередной раз разгон берёт, будто это его последний забег, жизненно необходимый, после чего оно умрёт. Я умру. Да уже умираю, пока в страхе и растерянности смотрю в карие глаза напротив, которые с каждым пройденным мгновением будто только темнее становятся.

– Зря ты пришла в спортзал возвращать мой рюкзак, новенькая, – выдыхает Богдан хрипло, прикрывая глаза.

Весь мир будто вместе с ним застывает. На считанные доли мгновений. Но всё же. А я так и не успеваю прийти в себя и совладать с мыслями, как Богдан вдруг придвигает меня к себе ещё ближе, фактически впечатывая в себя, затем и вовсе снимает со стола, с легкостью удерживая меня всего одной рукой, пока вместе со мной в таком положении идёт… куда? Оказывается, недалеко. За аптечкой. Вместе с ней и возвращается обратно к столу. Обратно меня на него усаживает.

Мне отчего-то становится смешно. Ведь ему вовсе не обязательно было брать меня с собой. Но он почему-то считает иначе. И с абсолютной сосредоточенностью и серьёзностью берётся за то, чтобы продезинфицировать мой порез, а затем заклеить пластырем.

– Ты всегда такая? – интересуется в какой-то момент.

Ранку от щедро пролитого на неё раствора начинает припекать, и я невольно вздрагиваю, но Богдан твёрдо удерживает мою руку и аккуратно дует на палец.

– Какая? – уточняю негромко, ловя себя на том, что вся моя былая ярость в его сторону испаряется, как не было её никогда.

И чем дольше он заботится обо мне, а я смотрю на это, тем больше тепла разливается в моей душе. Как только у него получается быть таким бесячим и вместе с тем приятным и даже милым, как сейчас?

– Скажем, немного катастрофа. Сперва споткнулась и упала на меня в классе, потом все свои вещи уронила и забыла, когда сбегала от меня утром, а недавно чуть ли не все стулья в столовке снесла, теперь ещё и это… – ухмыляется Богдан.

– Не поверишь, до знакомства с тобой я такой не была, – ехидничаю я, но по-доброму. – Видимо, сама Вселенная намекает, что нам нельзя общаться, – зеркалю его усмешку.

– Или же она наоборот подталкивает тебя ко мне поближе, – не соглашается со мной с умным видом он, заканчивая обрабатывать царапину.

Удивительно, но уже не кровоточит. Хотя мой лекарь всё равно закрывает ранку пластырем.

– И не надейся! Мне другой нравится!

Вру на самом деле, но уж слишком уверенно Богдан выражается в мой адрес. Из принципа тянет возразить. Чтобы не думал, будто какие-то два жалких поцелуя, могут между нами что-то изменить. Ну ладно, не совсем жалких. В моей жизни это вообще было два самых жарких поцелуя. Можно сказать, я до него и не целовалась толком ни с кем. Так, слегка, коротким чмоком в губы. Но ему о том знать не положено.

Пластырь так и не приклеен до конца. Богдан замирает. Опять словно каменным становится.

– Я тебя уже предупреждал, забудь про Захара, – поднимает на меня мрачный взгляд.

– А кто сказал, что я о нём? – уточняю с самым безразличным, насколько могу, видом, хотя внутри всё замирает в нервном ожидании.

И сама не знаю, зачем дразню его. Провоцирую. Он же непредсказуемый, как дикое животное. А я намеренно вывожу его сейчас на эмоции. Наверное, мне интересно испытать пределы его терпения. К тому же, моя провокация отлично срабатывает.

– Кто тогда? – становится Богдан ещё более мрачным.

– Ты его не знаешь, – отмахиваюсь всё с тем же беспечным видом. – А вы правда с Захаром братья? Родные? – перевожу тему.

Не выходит.

– Понятно. Сам выясню.

Пластырь всё-таки приклеен, как положено. Но Богдана это, кажется, не особо устраивает, потому что он и потом по-прежнему сосредоточен на моих пальцах, удерживаемых в его ладони. Такой большой и смуглой в сравнении с моей, что я и сама невольно зависаю на этом контрасте. Его рука тёплая, сухая, с чуть грубоватой кожей на внутренней стороне, и настолько аккуратно обхватывает мою, дарит противоестественное ощущение защищённости. И с моих губ против воли срывается тихое:

– Спасибо.

Богдан не реагирует. Не на мою благодарность. Но шумно выдыхает и наконец отмирает, отстраняясь.

– Ладно, раз уж ты готова вонзить в себя нож, только бы не кормить меня, сегодня так и быть, я сам для нас приготовлю, – бросает небрежно, берясь за нож и грибы, которые я не дорезала.

– Ты? Для нас? – уточняю.