– Вообще-то она была не так уж и против, – кривится он в ответ.

– Да какая к чёрту разница! Это невеста твоего сына! Ты совсем больной? Тебе перед сыном ни капельки не стыдно? Как ты вообще можешь после такого в глаза ему смотреть? Когда даже мне стыдно! И ещё больше стыдно, что у моего сына такой ублюдочный отец!

– Ты этого ублюдочного отца сама, между прочим, в своё время выбрала. И долгое время тебя всё устраивало. А теперь…

Нас прерывает стук в дверь. Громкий, но короткий, вслед за которым почти сразу распахивается дверь.

– Эй, вы тут ругаетесь что ли? В такой вечер? Вас там давно все потеряли.

Я вздрагиваю. И оборачиваться не спешу. И так знаю, кого увижу.

Андрей Громов – наш бывший одноклассник. Единственный из всех, с кем мы до сих пор общаемся и крепко дружим. Крёстный Тимура. Некогда худой, прыщавый подросток, а теперь взрослый, красивый мужчина, но всё с теми же добрыми серыми глазами. А ещё у него густая седая борода, и Тимурка его в детстве долгое время за Деда Мороза принимал.

При виде друга Гриша тут же расплывается в широкой улыбке.

– Каким бы вечер ни был, а жена одна, соответственно, и семейные ссоры всегда все одинаковые, – отшучивается, подхватывает меня под локоть и тащит на выход из комнаты.

Я ловлю на себе встревоженный взгляд серых глаз и буквально заставляю себя улыбнуться их обладателю, проходя мимо. И даже успеваю поправить платочек в нагрудном кармане чёрного пиджака – неизменный атрибут его образа. Григорий вечно над ним потешается из-за этого, а мне очень нравится. Есть в этом что-то старинно-джентльменское, да и сам Андрей ведёт себя с женщинами так галантно и воспитанно всегда, что рядом с ним чувствуешь себя настоящей королевой.

– Из-за чего ругались-то на этот раз? – идёт он за нами следом.

Меня так и тянет ему в самом деле пожаловаться. Вот так, чисто по-детски, как раньше, когда мы сидели за одной партой, а меня доставал какой-нибудь задира. Но я, конечно, молчу. К сожалению, мы давно не в школе, и мои проблемы – это мои проблемы. Да и влезать и портить мужскую дружбу – такое себе. Захочет Гриша, сам ему во всём признается. Хотя может Андрей уже и без того знает. Раз уж мой муж целых десять лет меня едва терпит. Наверняка обсуждали…

Становится вдвойне неприятно от подобной мысли. И от того, что этот потрясающий человек мог так же считать меня убогой, некрасивой или того хуже, жалеть меня. Тот, кто когда-то давно кулаки в ход пускал за любое обидное слово в мой адрес.

Как же давно это было. Кажется, что вечность назад. А то и дольше.

А на его вопрос ни я, ни Гриша не отвечаем. Так, молча, и спускаемся на первый этаж, где собрались все празднующие. На нас мало кто обращает внимание, все больше заняты своими какими-то обсуждениями. Я вижу в толпе сына и беру направление к нему.

Глава 2

Конечно же, муж сразу понимает, что я задумала. Тут же крепче сжимает мой локоть и притягивает обратно к себе.

– Не дури, – тихо выдыхает мне в ухо.

– Отпусти меня. Сейчас же. Иначе, клянусь, я не только сыну, всем присутствующим расскажу о твоей кобелиной сути, – велю зло, дёргая руку на себя.

– Собралась не только собственного ребёнка при всех позорить и меня, но и себя заодно, у тебя крыша настолько протекает уже? – зло шипит в ответ Судаков, сжимая пальцы на моей руке крепче.

Хватка становится болезненной.

– Ты сам себя опозорил, не надо теперь на меня это спихивать. Убери, сказала, от меня свои грязные руки, ублюдок! Иначе я кричать буду, что ты меня бьёшь, – предупреждаю по новой.

И даже набираю воздух в лёгкие, чтобы исполнить задуманное, если не отпустит. Отпускает. Жаль, лишь потому, что оставшийся позади нас Андрей косится с подозрением и хмурится, пытаясь понять, что происходит.

– Всё ещё ворчит. Всегда последнее слово за ней должно остаться, если ссоримся, видите ли, – с виноватой улыбкой оправдывается перед Андреем, прежде чем перехватить меня уже иначе, за талию, а затем рывком утащить подальше от друга детства.

А стоит мне рот открыть, как берёт и затыкает рот поцелуем, чтобы я не могла закричать.

Никогда я ещё не чувствовала себя настолько грязной. Аж блевать тянет. Снова и снова толкаю его от себя, чувствуя, как в горле и впрямь горький ком образуется, не давая сделать полноценный вдох.

Ублюдок!

– А теперь слушай сюда. Я пытался разговаривать с тобой нормально. Пытался договориться по-человечески. Но ты добра не понимаешь, как посмотрю, – чуть отстранившись, сдавливает пальцами мою челюсть, выговаривая мне так тихо, чтоб слышала только я одна, нависнув надо мной, как коршун. – В последний раз повторяю. Не позорься сама и нашего сына не позорь. Иначе духа твоего здесь не будет. Прямо сейчас на улицу с голой жопой выставлю. Сорокам за забором рассказывать свои басни будешь. Также при всех выставлю, раз ты у нас внезапно возлюбила публичность. Уяснила?

О, мне ясно! Абсолютно всё! От и до. Именно поэтому с хмурым видом киваю на его слова. Нет, не потому, что проникаюсь угрозой. В конце концов, дом может и его, но наш бизнес – он общий. И при разводе будет делиться пополам. Но соглашаюсь я с его доводом ради иного. Пусть отпустит, ослабит бдительность, а я подожду. Шампанское к примеру попью, с гостями пообщаюсь. Зря я что ли сегодня наряжаюсь не в пять слоёв, а только в один?

Чёрное бархатистое платье в пол отлично сочетается с моими рыжими волосами и подчёркивает все достоинства моей стройной фигуры, на которую ещё недавно жаловался муж. Треугольный вырез открывает вид на ложбинку груди, куда засматриваются многие мужчины, с которыми я общаюсь. И я им очаровательно улыбаюсь. Если уж на то пошло, я же теперь женщина свободная, обязательствами не обременённая, могу флиртовать, с кем захочу, сколько захочу и как захочу. Явно повергаю многих в шок. Они не привыкли ко мне такой. Обычно я очень сдержанная. Зато это помогает медленно, но верно продвигаться в сторону намеченного курса.

Проходит не меньше двух часов, прежде чем Гриша, наконец, расслабляется и отходит от меня, переставая кружить вокруг, готовый чуть что, сразу снова заткнуть мне рот, если скажу хоть одно неверное слово. Вероятно решает, что я настолько впечатляюсь его угрозой остаться этой ночью на улице. Вот только он кое о чём забывает. В конце вечера по традиции гостей надо поблагодарить за то, что они пришли, и попрощаться с ними. А ещё в последний раз поздравить невесту и жениха с их помолвкой.

Этим я и пользуюсь.

Отсутствием мужа и образующейся тишиной, как только по комнате разносится звон ножа, ударившего о полупустой бокал с шампанским.

– Дорогие гости, прошу минуточку внимания, – заговариваю хорошо поставленным голосом.

На меня тут же оборачивается целая толпа.

Я же мысленно прошу прощения у сына за то, что собираюсь сделать. Но лучше так, пока это всё не зашло слишком далеко.

Прости, мой хороший!

Нет, я не собираюсь прям вдаваться в подробности и как-то подставлять его, придавая огласке часть его личной жизни. Но что мне мешает опозорить мужа? Раз уж он так этого опасается. Да, себя тоже, получается, подставлю, но и Гриша белым и пушистым из ситуации не выйдет. Я не позволю.

– Что ж, вот и подходит к концу наш прекрасный вечер. Тимур, Дина, – нахожу ребят в толпе и улыбаюсь им, – я ещё раз искренне и от всей души поздравляю вас с помолвкой. Пусть ваша жизнь будет наполнена светом и любовью и каждый день приносит только радость. Пусть невзгоды обходят стороной. Пусть в вашей жизни не будет места предательству. И предателям. Потому что, бывает, живёшь с человеком, а он, оказывается, просто с тобой из жалости.

На этом моменте гости начинают растерянно переглядываться, терять свои улыбки, роптать и явно задумываются, к чему я это всё говорю. Но я не останавливаюсь.

– Оказывается, ты и старая давно, и фигура уже не та, и вещи на тебе тоже не такие, как надо, да и косметолог давно не спасает, – смеюсь, чтобы немного разбавить заметно накалившуюся атмосферу. – Зато друг…

Окончание моих слов тонет в звоне битого стекла. Головы всех тут же оборачиваются в сторону, откуда исходит звук, быстро позабыв обо мне. А там Гриша изображает жертву пьяного произвола. В итоге продолжать речь, когда он валяется на полу рядом с одним из гостей, бессмысленно. Зато я, наконец, могу беспрепятственно добраться до сына, что и спешу исполнить.

– Тимур, Тимур, подожди, – зову его, как только добегаю до него на позволительное для подобного крика расстояние.

Но стоит мне к ним с Диной подойти, как последняя тут же, пошатнувшись, охает.

– Что такое? – подхватывает её под локоть сын, глядя с беспокойством.

– Ничего, просто голова что-то вдруг закружилась, – слабо улыбается она. – Пойду умоюсь, наверное, заодно передохну от толпы. Лидия Егоровна, можно я попрошу вас помочь мне дойти до уборной? А то не хорошо получится, если невеста с женихом оба пропадут.

– Да, мам, проводишь? А я пока посмотрю, что с папой.

Вот к кому, а к отцу мне его отпускать одного совсем не хочется, но повисшая на мне в тот же миг Дина, не оставляет иного выбора.

– Тим, нам надо поговорить. Это очень важно.

– Конечно, мам, обязательно. Позже, ладно?

Не ладно. Совсем не ладно. Но он уже уходит, а на мне всё ещё висит его невеста.

– Ну и зачем ты так? – смотрю на неё укоряюще.

Я уже поняла, что ей страшно признаваться, недаром и в спальне нашей промолчала. А может, как и я, на тот момент ещё не успела переварить случившееся. Но теперь-то! К чему этот фарс?

– Я вас прошу, Лидия Егоровна, не рассказывайте Тимуру. Не надо, – умоляет Дина.

– Девочка, ты в своём уме? Как это не надо?

– По крайней мере, не сейчас. Если Тимур и должен узнать об этом, то от меня. Я сама ему всё расскажу, обещаю, но не сейчас, ладно? Сегодня такой день, я не хочу омрачать его такими новостями, – замолкает на мгновение и добавляет тише: – Пожалуйста.

– Дина, девочка моя, я понимаю, что тебе страшно, но ты пойми, молчать – не вариант. Если промолчишь сейчас, промолчишь и потом, и это так и останется висеть между вами. А правда она всё равно в итоге всплывает. И не дай бог Тимур неправильно всё истолкует. Что тогда делать будешь?

Дина открывает рот, но так ничего не произносит, только губы кусает в попытке сдержать слёзы.

– Я… Я расскажу ему всё. Обещаю. Сегодня. Как все гости уйдут. Расскажу. Но сама, ладно? Пожалуйста.

И так мне её жалко. Чисто по-женски. Это мне в мои сорок пять особо терять уже нечего, а она ещё молода, чиста, наивна, и уже столкнулась с такой грязью. И это в доме, который должен был ей стать родным.

– Ладно, – сдаюсь. – Пусть будет по-твоему. Я не буду ему говорить, – ловлю её благодарный взгляд и дополняю: – Пока не буду. У тебя время до утра. Если завтра Тимур не будет знать, я сама ему скажу. Нельзя о таком умалчивать, как бы страшно тебе ни было. Нельзя.

Дина улыбается сквозь слёзы и несколько раз кивает.

– Спасибо. Спасибо вам за понимание. Вы такая хорошая, – подаётся вперёд и обнимает меня обеими руками за плечи.

На этом наше уединение оказывается нарушено.

– Ну и чего сопли опять развели? – доносится от подошедшего Григория.

Занятая тем, чтобы переубедить Дину, пропускаю момент, когда он оказывается рядом. Большая часть гостей тоже уже разошлась, оказывается. Дом вот-вот опустеет. Тимур у входа этому способствует.

– Шёл бы ты отсюда, – шиплю рассерженно, прижимая дрожащую в испуге Дину к себе ближе.

– Так куда же я пойду? Я в своём доме, – довольно улыбается эта сволочь, разводя руками. – А вот ты…

Явно намекает на то, что из нас двоих уйти стоит мне. И я бы ушла, но как можно оставлять девочку рядом с таким бездушным чудовищем? А если, пока Тимур занят будет, он снова к ней руки свои грязные протянет? Нет уж, обойдётся.