– А я здесь прописана, так что тоже имею право оставаться жить в этом доме, – напоминаю ему с ответной улыбкой.

Чем закономерно злю его.

– Как я тебя тут прописал, так и выпишу, – кривится муж.

– Я… Я п-пойду, – тихо вмешивается в нашу перепалку Дина, отстраняясь от меня.

На Григория не смотрит, только себе под ноги, когда, развернувшись, буквально сбегает к Тимуру. Вот когда можно больше не сдерживаться.

– Ты сперва выпиши, потом угрожай.

Развернувшись на каблуках, решаю выйти на террасу. Нужно срочно глотнуть свежего воздуха, а то ещё немного и я точно совершу что-нибудь непоправимое. Жаль, мой вероломный муженёк увязывается за мной.

– А это не угроза. Констатация факта. Можешь уже сейчас собирать все свои шмотки и валить из моего дома, – бросает мне.

– А ты звонить своему адвокату, – отвечаю ему тем же.

– Тебе надо, ты и звони, – фыркает он.

В этот раз я не сразу ему отвечаю, сперва выхожу на террасу и, подойдя к перилам, глубоко вдыхаю пропахший цветами родной воздух.

– Что, неужто по-хорошему согласен поделить всё нажитое имущество пополам? – оборачиваюсь обратно к нему, складывая руки на груди.

– А что ты делить собралась? – удивлённо вскидывает бровь Судаков. – Участки под теплицы приобретены благодаря мне. Вся документация тоже на мне. Что там твоё есть? Пара луковиц от тюльпанов? Так они давно уже сдохли, вместо них новые посажены.

– Боюсь тебя расстроить, но так как ты это всё приобрёл в законном браке, то это является совместно нажитым имуществом, Гришенька, соответственно, я могу спокойно претендовать на половину всего, что тебе там якобы принадлежит. Тем более, если вдруг забыл, часть из этого приобретена на деньги, вырученные с продажи квартиры моих родителей, – улыбаюсь елейно ему. – Но ты, конечно, всегда можешь попытаться это опровергнуть. В суде.

– Типа умная такая, да? – желчно ухмыляется Гриша.

– Ну не тупее твоего, – усмехаюсь криво, одаривая его брезгливым взглядом.

Хотя впору и впрямь себя тупицей звать, раз оказалась в такой ситуации. Умная бы давно уже заметила тот факт, что муж к ней охладел, даже если взять в расчёт, что видимся мы лишь по вечерам. Когда мы куда-то вместе выбирались, да в тот же ресторан? Уже и не припомню. Чужие праздники – не в счёт. Там вечно столько народа, что не пообщаться толком друг с другом.

– Ты поэтому родного сына чуть при всех не опозорила, да? – отзывается он ядовито. – Ты хотя бы приблизительно своим куриным мозгом представила, каково бы ему было потом?

– Об этом надо было думать до того, как ты на его невесту залез.

– Залез или нет, это ещё доказать надо. Может, у тебя под старую жопу банально крыша поехала, и тебе всё померещилось? Ты у психиатра давно была? А то может передышала своей цветочной пыльцы по весне? – вновь ухмыляется Судаков. – Или это ты так отомстить мне решила, раз уж я с тобой развожусь?

– Ты со мной разводишься? – смеюсь громко. – Судаков, окстись, да я только рада избавиться от тебя и больше никогда не встречаться. Я бы вообще рядом с тобой больше не стояла, но ты сам сюда за мной пошёл, за старой жопой.

– Исключительно потому, что в отличие от тебя, мне ещё не всё равно, что будут думать и говорить о нашей семье. Это тебя вечно только ты одна волнуешь, – фыркает он.

– О семье? – смотрю на него удивлённо. – О какой семье речь, Григорий? Где ты видишь нашу семью? – развожу руками и показательно осматриваюсь вокруг себя. – Нет здесь никакой семьи больше. И ты мне за сегодня это не один раз доказал. А раз её нет, то какая теперь разница, кто и что подумает? Делаю, что хочу, и ничего мне за это не будет.

– Её и нет как раз потому, что тебе вечно плевать. О семейном очаге заботиться надо. Как и о собственном муже. Это задача любой женщины испокон веков, между прочим. А ты когда это в последний раз делала? И сама не вспомнишь. Семьи нет, потому что ты сама и забила на неё. Также, как на свою внешность забила, запустила себя, на старую клячу скорее похожа, чем на женщину. Неудивительно, что я на сторону смотреть начал. На моём месте любой бы так поступил.

– Ну, у импотентов и не такие оправдания случаются, вечно им всё неладно, как только не оправдывают свои осечки, – парирую ядовито.

Муж аж краснеет весь в момент. И смотрит на меня уже с яростью.

– Ну-ка повтори, – рычит сквозь зубы.

– А что, со слухом тоже проблемы на старости лет появились, не только с вялым писюном? – ехидничаю, не удержавшись.

Мужская рука резко взлетает вверх. Гриша замахивается, а следом его ладонь летит мне прямо в лицо. Всё происходит настолько быстро, что я не успеваю толком среагировать. Даже отшатнуться. И не сразу понимаю, что никакого удара за этим не следует. Собирающуюся отвесить мне пощёчину ладонь перехватывает чужая.

– Хватит, – тихо, но твёрдо вмешивается Андрей.

Не знаю, откуда он здесь, но безумно благодарна. Хотя расслабляться не спешу. Провожу дрожащей ладонью по волосам и как можно бесшумней выдыхаю.

– Пойдём-ка покурим с тобой, – добавляет Громов.

Муженёк бросает на меня очередной косой, недовольный взгляд, но позволяет себя увести.

– Ты бы тоже тут не стояла долго. Холодает. Продует ещё, – слышу я и в свой адрес.

Мужчины уходят, а я вдруг чувствую влагу на щеке. Провожу по ней ладонью и, не мигая, смотрю на оставшийся след на пальцах. Чувствую себя так глупо при этом. Гриша на меня тонну дерьма вывалил, а я плачу из-за этого теперь. Хотя мне уж точно не за что себя винить. Как и расстраиваться не стоит из-за этого. Но в груди противно давит, вопреки всему. Может из меня и впрямь не самая лучшая жена вышла, но это же не повод доводить до такого? Пришёл бы сразу, сообщил, что всё, любовь прошла, завяли помидоры, так нет, нужно в грязи вывалить сперва, а потом ещё и нахамить. Спустя тридцать лет отношений.

Что сказать…

Зато больше никаких заблуждений.

Всё ясно и прозрачно.

Только с произошедшим с Диной сперва разберусь и можно смело уходить, начинать новую жизнь.

Глава 3

В последний раз вдохнув-выдохнув, я отпускаю перила и возвращаюсь в гостиную. Вернее, собираюсь туда вернуться. Едва успеваю переступить порог, войдя в дом, как встречаюсь с напряжённым взглядом сына, дожидающегося меня перед дверью. И ещё до того, как он задаёт свой вопрос, понимаю: он всё слышал.

– Тимур…

– Это правда? То, что ты сказала про отца и Дину?

В его глазах бурлят эмоции. И никакого терпения в ожидании, когда я соберусь с мыслями и подберу более подходящие слова, чтобы смягчить будущий удар.

– Правда? – добавляет с нажимом.

Он и сам уже знает, что это правда.

Стала бы я иначе такое говорить?

– Правда. Я застала его в нашей спальне незадолго до того, как ты пришёл. Прости, что не сказала сразу…

Не договариваю. Тимур резко вскидывает руку, останавливая меня. Шторм в голубых глазах усиливается. Губы смыкаются в тонкую линию. А открытая ладонь преобразуется в кулак, когда он опускает руку.

– Понятно, – цедит сквозь зубы, глядя мне через плечо.

На террасе Гриши давно нет, и он это видит. Но всё равно идёт туда. А до меня лишь секунду спустя доходит, куда именно и зачем направляется. Чертыхаясь, бегу за ним следом.

– Тимур! Тимур, стой! Не надо! Тимур!

Не слушает. Как танк прёт дальше. Сбегает по ступеням на садовую дорожку и берёт направление в сторону беседки, в которой уединился его отец с крёстным. Я лишь успеваю отметить, что оба мужчины не в духе, когда Тимур подлетает к отцу и сходу впечатывает кулак ему в лицо.

– Тимур!

Не то, чтоб я его осуждаю, но не хватало ещё, чтобы Гриша потом и против него восстал, обвинив во всех грехах. Честно говоря, я уже и не знаю, чего от него ожидать. Благо, Андрей рядом и быстро пресекает порыв Тимура продолжать драку. Обхватывает обеими руками его грудь и плечи, оттаскивая подальше от отца.

– Пусти меня! Пусти! Я убью его! Ублюдок! – брыкается сын, пуская в ход ноги, раз руками достать больше не получается.

Получивший в морду Судаков хватается за нос, сквозь его пальцы сочится кровь. Смотрит на сына не менее свирепо, чем тот на него.

– Да отпусти. Пусть убьёт. Если сможет, – выплёвывает Громову.

– Я вас обоих сейчас тут прикопаю, если не перестанете, – отзывается тот.

Мужа аж перекашивает. И ещё больше, когда я останавливаюсь рядом с тяжело дышащим сыном.

– Довольна собой? – бросает уже мне, прожигая яростным взглядом. – Теперь, по-твоему, лучше?

По-моему, мой муж крышей поехал, но я молчу. Да и Тимур отлично выговаривает ему всё за меня.

– Не смей на мать перекидывать свой поступок! – ярится больше прежнего. – Как ты мог? КАК. ТЫ. МОГ?! – орёт уже не своим голосом.

У меня слёзы по щекам начинают литься при виде него такого. В голосе столько болезненной недоверчивости, безнадёги от того, что его предал самый близкий человек. И мне за него так больно. До покалывания в сердце. Не должен мой мальчик переживать такое, но и изменить я, к сожалению, ничего не могу. Только держать за руку и пытаться успокоить словесно, пока он прожигает яростным взглядом усмехающегося отца, на лице которого по-прежнему ни грамма раскаяния не светится. Никакой вины за своё предательство тот не испытывает. А я смотрю на него и будто впервые вижу. Разве может человек так измениться в одночасье? Ещё утром он нам с сыном улыбался, шутил, обнимал, а сейчас как чужой. И ладно я, разлюбил, все дела, чёрт с ним. Но сын? С сыном-то он так за что?

И даже хуже. На вопрос сына Гриша пожимает равнодушно плечами.

– Сучка не захочет, кобель не вскочит, – припоминает известную поговорку.

Даже не знаю, кого больше пронимают эти слова. В любом случае я толком о них и задуматься не успеваю, сын окончательно выходит из себя, вырывается из хватки Андрея, вновь бросается на отца. На этот раз оба падают, Тимур, оказавшись сверху, пользуется этим сполна. Снова и снова лупит отца по лицу, пребывая не в себе.

– Андрей, разними их, – выдыхаю в ужасе, глядя на друга.

А тот до моих слов будто тоже в оцепенении пребывает. Но и правда бросается к ним, заново берёт в захват Тимура и оттаскивает от Гриши. На этот раз ещё сложнее приходится. Как ни странно, с этим хорошо помогает прибежавшая на крики Дина.

Охнув, она тут же подбегает к Тимуру, и тот, как по-волшебству, замирает. Тяжело дыша, поднимает голову, глядя на свою невесту, после чего, пару раз с шумом втянув в себя поглубже кислород, на выдохе поднимается на ноги. Его заметно шатает от эмоций в первое мгновение, и я спешу поддержать. Как и Дина. Но сын отшатывается от нас обеих сразу на несколько шагов. Смотрит так, будто мы все тут его предали, не только отец.

– Сучка не захочет, кобель не вскочит, значит? – повторяет слова отца.

– Что?.. – непонимающе смотрит на него Дина.

Сын не отвечает ей. Молча разворачивается и уходит. И если первые мгновения девушка растерянно смотрит ему вслед, то потом, осознав, что он уходит не только со двора, но и вообще из дома, тут же спешит за ним, а я ловлю себя на том, что меня саму шатает.

Ужасно. Это всё настолько ужасно, что в голове до сих пор не укладывается. И трясёт всю, как последнюю неврастеничку. В голове при этом тоже крутятся слова Гриши. И сцена из нашей спальни. Где Дина не особо-то и отбивалась от Григория, хоть и просила отпустить её.

Да быть того не может!

Как и думать о таком не хочется.

Я и не думаю. Оборачиваюсь к Андрею.

– Прости, что прошу, но не мог ты меня до города подвезти?