Генерал растерянно прокашлялся в кулак, перевёл взгляд на меня, потом снова на тапки сына и уже совершенно негодующе воскликнул:

– Модно?! Ты мне тут зубы не заговаривай, я таких модников насквозь вижу!

Пришлось вмешаться, чтобы пресечь дальнейшее развитие гнусных подозрений:

– Э-э-э, товарищ генерал, вы это что там себе надумали? – осадил я его. – Тапки эти соседка оставила, когда к Коляну на чай заходила. Столько чаю выпили, что ушла босиком. Теперь вот Николай временно в них дефилирует.

Генерал тяжело вздохнул, почесал холеную щеку, окинул нас обоих наставительным, почти уже отеческим взглядом.

– Чай, говоришь… Ну-ну, – прогудел он недовольно, но уже явно успокаиваясь, и повернулся к сыну: – Ты там поосторожней с чаями своими. А то точно скоро алименты платить будешь.

Коля, в свою очередь, перешел в наступление, ведь это самый лучший способ защиты, когда тебя в чем-то пытаются уличить. Он выдал с неподдельным раздражением:

– Отец, у меня ощущение, что ты сюда с проверкой заявился, а не просто в гости.

– Да тут до меня слушок дошёл, – с пытливым прищуром ответил Николай Алексеевич, – что ты в общаге этой и не живёшь.

– Ага, – усмехнулся Шульгин-младший. – Скажи ещё, что я в полиции не работаю, а удостоверение на рынке купил. Между прочим, я уже рапорт подал на должность заместителя начальника УГРО.

Генерал вскинул бровь и медленно, с явным подозрением, спросил:

– Денег дал кому-то или как?

Шульгин-младший дёрнулся, словно его током ударило:

– Вот вечно ты считаешь меня каким-то недалёким! А ты не думал, что, может, я сам добился должности? Может, я сам достоин быть руководителем? Или ты считаешь, только твои бабки все решают?

– Ага, конечно, сам он добился, – фыркнул генерал. – Да если бы не я, тебя бы из института десять раз вышвырнули. И в полицию тебя взяли исключительно благодаря моим связям. Мне-то не рассказывай. Сам он добился…

– А я и не просился в полицию! – резко повысил голос Шульгин-младший. – Мне бы и семейный бизнес отлично зашёл. Сколько раз я тебе говорил: поставь меня управляющим, доверь наконец-то серьёзное дело! Мне по душе реально деньги зарабатывать, а не… за преступниками бегать.

Мне показалось, что он хотел про нашу службу что-то неприятное ввернуть, но не решился. При отце или при мне?

Генерал фыркнул, недоверчиво прищурившись, и медленно процедил:

– Зелень ты ещё, деньгами распоряжаться. Кто не умеет их зарабатывать, тот и управлять ими не способен. Ты сначала хотя бы до капитана дослужись, а потом уже про бизнес будешь говорить.

– Ну и дослужусь! – почти выкрикнул Коля, лицо его покраснело от возмущения, и он внезапно с силой хлопнул кулаком по столу. – Вот, значит, как ты обо мне думаешь, отец! Нет чтобы порадоваться за сына, поддержать, что на повышение пошёл, так ты ещё считаешь, что я не способен управлять!

Генерал всё ещё метал глазами молнии, но тон уже сбавил.

– Много хорохоришься, я смотрю.

В воздухе будто что-то щёлкнуло. Будто последняя песчинка упала на вековой механизм и сдвинула деталь.

– Это всё потому, что я тебе не родной! – неожиданно выдал Шульгин, глаза его горели обидой и злостью.

– Ты что несёшь, паршивец?! – генерал тоже сорвался на крик, лицо его побагровело. – Я тебя воспитал как родного, и всю жизнь воспитываю! Ты для меня единственный сын!

– А не надо меня воспитывать! – Николай шагнул вперёд и сузил глаза. – Воспитал уже! Я, между прочим, старший лейтенант полиции, а не щенок, которого ты можешь поучать каждый день!

– Да какое там «воспитал»? – генерал в сердцах махнул рукой. – Чуть отвернёшься, и ты сразу по клубам да ресторанам с девками! Одни гулянки на уме, ни ответственности, ни мозгов. Какое тебе доверить дело, какой к черту бизнес?!

– А кто меня таким сделал, а? – сын перешёл на хриплый полушёпот. – Кто всю жизнь мне говорил, что без его денег и связей я никто, пустое место? Ты! Ты, товарищ генерал, сам всё за меня решал, а теперь удивляешься, почему, якобы, я ничего не умею!

Оба давно не замечали ничего вокруг себя. Оба упрямые.

– Да как ты со мной разговариваешь, сопляк? – генерал аж затрясся от возмущения. – Всю жизнь для тебя стараюсь, а ты, неблагодарный, на родного отца голос повышаешь!

– Ага, стараешься! Только каждый раз мне в лицо тычешь, что я пустышка и без тебя ничего не стою!

– Потому что так оно и есть! – сорвался генерал и тут же осёкся, осознав сказанное.

Понял, что переборщил – но сказанное обратно не отмотаешь.

На мгновение повисла тяжёлая, болезненная тишина. Шульгин-младший молча смотрел на отца, в глазах – неприкрытая боль и горечь. Генерал нервно сглотнул, резко поправил форму, потом шумно выдохнул и процедил тихо:

– Ну, хватит с меня этого цирка, – он развернулся к двери, шагнул в коридор и, громко хлопнув дверью, исчез.

Шульгин замер, глядя в пустоту перед собой. Я молчал, понимая, что вмешиваться сейчас смысла нет. Каждый остался при своём, каждый получил свою порцию правды. Только стало от этой правды им обоим как-то паршиво и неуютно.

И нужна она?

⁂

Через пару минут Коля, с виду, отошел от разборок с отцом, шумно выдохнул и рухнул на диван.

– Фух, Макс, спасибо тебе огромное, – он вытер со лба воображаемый пот и нервно рассмеялся. – Вот это ты меня выручил, конечно. Чуть не спалился перед батей. С меня причитается, сто процентов.

– А ты где такой реквизит оперативно раздобыл? – усмехнулся я. – Халат, сланцы розовые? Полотенце ещё мокрое на шею?

– Да я отъехать ещё толком не успел, – он широко улыбнулся, довольный собой. – Как только твоё сообщение увидел, пулей обратно залетел в общагу, бегом постучался – ну куда, к Ирке. У неё и халатик подходящий нашёлся – от бывшего остался, представляешь? Полотенце там же прихватил, намочил на скорую руку, а сланцы у неё только такие были – розовые. Мужских она у себя не держит. Ну не в туфлях же своих идти. Вот такой вот маскарад получился.

Он хмыкнул, поправляя на себе чужой халат, и добавил уже серьёзнее:

– Если бы не ты, Макс, батя бы меня сразу вычислил. Обычно он заранее звонит, предупреждает, а тут что-то нагрянул неожиданно, без звонка. Чего вдруг, правда стукнул ему кто? Короче, если бы понял, что я тут не живу, сразу бы лишил довольствия. А на одну нищенскую зарплату хрен проживёшь…

Шульгин вдруг осёкся, покосился на меня виновато, осознав, что сказал лишнее:

– Извини, Макс, я не хотел… В смысле, я не считаю тебя нищебродом, просто я немного привык уже к другому уровню жизни. Понимаешь же, да?

– Ну-ну, – протянул я скептически, глядя на него с ухмылкой. – Только как же ты себе этот уровень жизни-то позволяешь, если отец у тебя, мягко говоря, на государство работает? Получается, отец твой не совсем чист на руку?

– Да это отчим мой, – чуть помедлив, нехотя признался Шульгин. – Хотя воспитывал он меня практически с малолетства, считай, отец родной.

Он замолчал, собираясь с мыслями, и после небольшой паузы продолжил уже чуть увереннее:

– На самом деле бизнес на мать оформлен, официально-то всё чисто. Батя, конечно, там рулит по факту. Да он такой, не будет же просто наблюдать. Ну, знаешь, как это бывает… Участки, плавбаза, форелевое хозяйство, пасека – всё, что за долгую службу ему по дешёвке урвать удалось. Но всё по-честному, не думай ничего такого.

Шульгин неловко пожал плечами, словно оправдываясь больше перед самим собой, чем передо мной:

– Честно говоря, я и сам не понимаю, зачем он в этот кабинет государственный таскается, – Шульгин пожал плечами, чуть нахмурился. – Денег там не заработаешь. А батя говорит, ему просто нравится туда ходить. В кабинете, говорит, ощущаешь себя кем-то важным, нужным, а не барыгой… Для души, типа, а не ради бабок – ну, такой он ретроград. Хэ-зэ… я такое не понимаю пока, чем бабки-то виноваты. Вот и меня он в полицию засунул, – вздохнул Шульгин с лёгким раздражением. – Говорит, только она из меня человека сделает.

– А ты сам как будто бы не сильно хочешь в полиции работать? – я испытывающе глянул на него.

Он задумался ненадолго, затем пожал плечами и ответил серьёзно:

– Знаешь, а я как-то привыкать уже начинаю. Тем более, теперь с тобой познакомился. Как-то теперь иначе всё выглядит, у самого какой-то азарт появился. Не поверишь, реально стало интересно.

Он вдруг оживился, глаза его блеснули, и он внезапно предложил:

– Слушай, Ярый, а давай сегодня забухаем нормально, а? Отметим твое новоселье, так сказать!

– А давай, – легко согласился я и потянулся к холодильнику за пивом.

Шульгин-младший с недовольной миной покосился на меня:

– Пить пиво? В общаге? У нас разве все так плохо? Не, Макс, так дело не пойдёт. Погнали лучше в одно классное место, знаю тут неподалёку. Там и поговорим как следует. Короче… есть один клубешник клёвый, хоть в свет тебя выведу, там зачётные коктейли мешают, – оживился Шульгин, начав загибать пальцы. – «Крестный отец», «Негрони», «Лонг-Айленд», «Рыжий пёс», «Мохито» с маракуйей…

– Коктейли? – поморщился я с некоторым отвращением. – Ещё и эти твои розовые тапочки в придачу?

– Ты хоть один коктейль в жизни пробовал?

– Из всех коктейлей, – важно проговорил я, – признаю только «Ленивую Мэри».

– Чего? – усмехнулся Шульгин. – Нет такого коктейля! Есть «Кровавая Мэри» – водка с томатным соком.

– А «ленивую» делаешь проще, – пожал я плечами. – Просто водку пьёшь и помидором закусываешь.

– Ну зашквар, ты просто дикарь…

– Ха!.. А ты… не буду говорить кто, – ткнул я пальцем на ноги Шульгина в розовых сланцах. – Нет уж, будем пить пиво, как нормальные мужики.

Коля задумчиво почесал затылок и с надеждой произнёс:

– Ну там и пиво крафтовое есть, кстати. Вполне себе приличное, модное – IPA, стауты шоколадные всякие, портеры, бельгийские эли и кисляки модные…

– Да это всё хрень собачья, – решительно отмахнулся я. – Пиво должно быть пивом, а не сладкой жижей в яркой бутылочке со вкусом бананов и прочей маракуйи. Лучше нормального «Жигулёвского» возьмём, как в Союзе.

– Ха, да ты прикалываешься? «Жигулевское»? Там такой бодяги отродясь не было!

– А мы и поедем совсем не туда, – я хитро подмигнул ему. – Давай, топай к Ирке, возвращай ей халат и сланцы, переодевайся – и погнали. Один тапок здесь, другой там.

⁂

Мы взяли такси и приехали в старую колоритную пивнушку, располагающуюся ещё с советских времен в цоколе старинного особняка на Юбилейке. Помню, пацаном я часто забегал сюда, чтобы купить солёных сухариков или мелких сахалинских креветок, которые продавались как закуска к пиву. Иногда попадались копчёный сыр и варёные раки, но их быстро разбирали взрослые мужики.

Позже, уже ментами, мы частенько хаживали в эту пивнушку. Получив зарплату, непременно заходили обмыть получку, да и просто частенько собирались в пятницу вечером, чтобы пропустить кружечку-другую.

Это уже потом, в девяностые, когда зарплату начали задерживать месяцами, мы собирались чаще прямо в кабинетах и пили уже не «Жигулёвское», а всякий конфискат – от палёной водки до изъятого этилового спирта. Чем бог послал, тем и веселились.

Мы шагнули внутрь старой пивной, и в лицо тут же шибануло знакомым, въевшимся на всю жизнь запахом: кисловатым хмелем, пролитым и засохшим пивом, пропитанными табачным дымом стенами, воблой, высушенной ещё в прошлом году, и пересоленными креветками, которых здесь никто особо не брал. Я невольно замер на пороге, будто не в кабак вошёл, а обратно в прошлое шагнул.

По телу сразу разлилось приятное тепло, а сердце ёкнуло: здесь совсем ничего не изменилось. Время словно застыло, затаилось за этими стенами, и только тихо, монотонно лилась тоненькая струйка разливного пива из старых латунных краников, обёрнутых влажными полотенцами, чтобы меньше пенилось.