Раскинувшийся за пределами городских стен, этот участок города постоянно подвергался опустошительным наводнениям, убогие строения нередко затапливались или смывались в море. Но быстро восстанавливались. Шутили, что Понизовье столь же непостоянно, как и погода. Карты этой части города составлялись в основном по наитию, а не по путеводу или секстонту, – и чернила на них особо не тратили.

– Это просто идеальное место, чтобы затеряться, – заверил всех Канте.

«Чем я частенько пользовался в прошлом».

Он уставился на приближающуюся береговую линию.

«Будем надеяться, что то же самое относится и к сегодняшнему дню».

* * *

Когда из густого тумана донесся звон первого колокола Вечери, дельфтский корабль наконец достиг берега и привалился бортом к потрепанному штормами каменному причалу, густо покрытому черными ракушками и скользкими темно-зелеными водорослями. Забросив на берег канаты, матросы силились удержать судно на месте. Швартоваться они не собирались. Высадив группу Канте, дельфтский корабль должен был сразу же опять выйти в море.

Над головами у них, оглашая причал жалобными криками и орошая его жидким пометом, заметалась стая чаек – судя по всему, не привыкших к подобным вторжениям чужаков в этот уединенный портовый уголок Понизовья.

Вовремя увернувшись и счастливо избежав последствий этого воздушного налета, Канте направился к трапу. Рами с Касстой двинулись следом.

– А где Тихан? – поинтересовался Рами, обводя взглядом палубу. – Даже под прикрытием тумана не стоит тут особо задерживаться.

В ответ ему послышался скрип открывшейся двери носовой надстройки, откуда на палубу вышел Тихан, а вслед за ним и последний член их небольшого отряда – тот, кому предстояло сыграть в намеченном предприятии решающую роль.

Фрелль хи Млагифор подошел к остальным. Долговязый алхимик, который снял свою обычную черную мантию с поясом и облачился в темно-серую дельфтскую одежду, поправил такого же цвета шапочку на своих рыжих волосах, стянутых в хвост на затылке. Его бледное лицо не нуждалось в гриме, чтобы завершить преображение в дельфтца – пусть даже в данный момент черты его омрачило явное недовольство. Глаза, привыкшие постоянно всматриваться в выцветшие чернила и оттого навеки обведенные паутиной морщинок, сердито сузились, когда взгляд Фрелля упал на Канте. Преградив путь к трапу, он ткнул в принца пальцем:

– Тебе там нечего делать! Я настоятельно прошу тебя уплыть на этом корабле, когда он отчалит. Ты слишком многим рискуешь, так скоро вернувшись сюда.

Канте повернулся к нему, ничуть не стушевавшись перед тяжелым взглядом алхимика:

– Так скоро? Да меня тут целый год не было!

Прозвучать это должно было легко и беззаботно, однако в его тоне прозвучала обида. Этот вопрос они утрясли еще в Кисалимри. Канте не хотел пересматривать свое решение присоединиться к группе. Но Фрелль явно намеревался предпринять последнюю попытку переубедить его.

– Я больше не собираюсь сидеть сложа руки, – заявил Канте. – Как супруг императрицы, я играю не более чем роль марионетки, которую постоянно дергают за ниточки – как политически, так и практически.

Фрелль открыл было рот, чтобы возразить, но Канте предостерегающе поднял ладонь, чего никогда не сделал бы, когда алхимик был его наставником в Тайнохолме.

– Когда я покинул эти берега, меня ложно обвинили в измене. Теперь я возвращаюсь сюда как настоящий перебежчик. Мы не знаем, какие трудности нас ждут впереди, но наличие под рукой принца – пусть даже из чулана – может оказаться полезным.

Рами поддержал его:

– Перед нашим отплытием из Южного Клаша глава имперской шпионской сети – Глаз Сокрытого – доложил, что относительно небольшая, но решительно настроенная часть жителей Халендии все более открыто выступает против нового короля. Не только против его все более жесткого диктата и налогов, но и против барабанов войны.

– Почему я впервые слышу об этом? – спросил Фрелль, еще больше бледнея.

– Ты пропустил наше последнее совещание. Вы с Пратиком были тогда в Кодексе Бездны – присматривали за приведением в порядок нашей знаменитой библиотеки.

Канте знал, что Фрелль и упомянутый клашанский ученый взялись за восстановление обгоревших руин этого великого архива, чтобы попытаться спасти то, что еще не было безвозвратно утрачено.

– Чего тебе еще не довелось услышать, – продолжал Рами, – так это что имя Канте украдкой упоминается в темных уголках этого города в качестве возможного средства борьбы против деспотичного нового короля. Может, и не столь часто и не столь пылко, но не исключено, что подобные настроения можно было бы разжечь еще ярче и распространить еще шире.

– И у нас будет куда больше шансов это сделать, если я буду находиться здесь, в этом городе, – добавил Канте. – А не просиживать штаны на троне в Кисалимри.

– Если только ты не расстанешься тут с головой, – кисло заметил Фрелль. – Которую насадят на пику прямо вон на той стене.

– Этого не должно случиться, – сказал Тихан.

Канте кивнул.

– Полностью с этим согласен.

Тихан потер подбородок – эта его небрежная манера вести себя выглядела настолько человеческой, что порой даже нервировала.

– Если мы надеемся предотвратить обрушение луны, королевство Халендия и клашанская империя просто обязаны объединиться. Вот почему я приложил столько усилий, чтобы свести друг с другом Канте и Аалийю. Если нам это не удастся, все будет потеряно.

Канте хмуро посмотрел на та’вина, зная, насколько их группа полагалась на предсказания Тихана о будущем. Впрочем, все его пророческие заявления основывались не на каком-то мистическом руководстве, а на знаниях, накопленных за тысячелетия опыта.

То, насколько древней была эта фигура, просто не укладывалось в голове. Преждевременно пробужденный от сна в качестве оставленного какими-то неведомыми богами Спящего, Тихан был вынужден тысячелетиями скитаться по Венцу, наблюдая за становлением и падением королевств. Он наблюдал за жизнями бесчисленных миллионов людей и сохранял все это в своей памяти. И за все это время научился распознавать те нити – тенденции и переменные, – что формируют историю человечества. Научился вытягивать и переплетать эти нити. И настолько преуспел в этом, что взял на себя роль Оракла из Казена, став самым почитаемым у клашанского народа предсказателем будущего.

Канте припомнились объяснения самого Тихана по этому поводу: «Может, я и не сумею предсказать исход падения одной-единственной монеты, но знаю, что после тысяч подбрасываний обе стороны в конечном итоге должны выпасть равное число раз. Время подобно этому, только в более широком масштабе. Здесь тоже существуют свои приливы и отливы, при которых совокупность прошлых тенденций указывает на грядущие события».

Эти слова все еще преследовали его. Если уж в Кисалимри Канте считал себя марионеткой, то Тихан куда искусней дергал его за ниточки, равно как и бесчисленное множество других людей на протяжении многих веков – и все это в попытках увеличить шансы избежать обрушения луны.

Фреллю, похоже, тоже надоело постоянно идти у Тихана на поводу.

– Не знаю, верны твои слова или же ошибочны, но мы прибыли на эти берега не для того, чтобы посадить Канте на халендийский трон. Наша цель – проверить еще одно твое заявление. Касательно того, что Ифлелены располагают отсеченной головой предводителя ревн-кри, Креста Элигора. И не более того.

– Да куда уж более, – сказал Рами. – Нам хотя бы с одним только этим управиться.

Фрелль нацелился пальцем в Тихана.

– Ты поручил нам добыть этот реликт. Но для начала мы должны выяснить, существует ли он на самом деле и где может быть спрятан. И только тогда строить планы, как завладеть им.

Тихан согласно кивнул.

– Я готов справиться с этой задачей в одиночку, – продолжал Фрелль. – У меня по-прежнему есть союзники в Тайнохолме, даже в Цитадели Исповедников под ним, где Ифлелены устроили свое мерзкое логово. Осторожными расспросами я могу получить все потребные нам ответы.

– Возможно. – Тихан пожал плечами. – Но судьба плетет нам из своих нитей картину, коя постоянно меняется, и я давно научился не доверять одной-единственной нити. И нет полной уверенности в том, что ты сумеешь управиться со всем этим в одиночку, как уверяешь. Тебя не было на этих берегах целый год, как и Канте. Ты полагаешь, что все осталось таким, каким ты это оставил. Но когда король коварно убит, а на трон взошел его сын, ни в чем нельзя быть уверенным.

– И все же я верю…

– Вера – это не более чем истрепанная нить, – прервал его Тихан, качая головой. – Лишь глупец станет доверять свою судьбу столь ненадежной подвеске.

При слове «глупец» у Фрелля потемнело лицо.

– Существует целое множество и других нитей – прочих неизвестных, – которые нам необходимо учитывать. – Тихан принялся загибать пальцы. – Друзья, которых уже может не быть в живых… Союзники, превратившиеся в отступников… Накрепко закрытые двери, некогда гостеприимно распахнутые…

Фрелль лишь вздохнул, явно неспособный хоть как-то оспорить услышанное.

Тихан повел рукой, собирая всех в плотный кружок.

– Со временем я пришел к выводу, что лучше всего иметь под рукой побольше нитей, чтобы, когда откроются основа и уто́к судьбы, у меня было предостаточно материала, дабы вплести его в них.

Канте оценил такую поддержку бывшего Оракла из Казена, хотя эти слова несколько выбили его из колеи. Тихан был абсолютно прав.

«Слишком многое может пойти наперекосяк».

Топот сапог по камню привлек их внимание к причалу, по которому к кораблю бросились три темные фигуры.

В пальцах у Кассты сверкнуло тонкое лезвие.

Рами опустил руку к короткому мечу, спрятанному в ножнах под складками его бесформенного одеяния.

Фрелль затолкал Канте себе за спину.

Послышался резкий женский голос, недовольный и нетерпеливый:

– Да вытаскивайте же свои задницы с этой проклятой посудины!

Из тумана возникла обладательница этого пронзительного голоса. Невысокий рост и острый язычок этой женщины не оставляли никаких сомнений в ее личности. Ллира хи Марч хмуро оглядела столпившихся перед трапом. Одета она была в лен и кожу, затянутая в них так туго, что ее облегающие штаны казались нарисованными на ногах.

Ллира отбросила с глаз прядь светлых волос.

– Пошевеливайтесь!

Смущенный и обеспокоенный, Канте поспешил к трапу вместе с остальными, тщетно пытаясь понять причину такой спешки. Эта женщина, возглавлявшая воровскую гильдию в городе Наковальня на территориях Гулд’гула, помогала их делу, привлекая как можно больше себе подобных для создания тайного войска на случай, если оно вдруг понадобится, – войска, рассредоточенного по воровским притонам, домам терпимости и низкопробным кабакам.

Двое спутников Ллиры наконец догнали ее, хоть и не обладали ни ее быстротой, ни проворством. Канте сразу узнал Шута и Мёда. Двое гулд’гульских воров тяжело дышали. Пара была такого же небольшого росточка, что и Ллира, отличаясь лишь более плотным телосложением и куда более грубыми физиономиями, состоящими в основном из хрящей и шрамов. Кроме того, в свое время Шут пострадал примерно так же, как и Канте, лишившись из-за удара топора половины ноги, которую теперь заменяла прикрепленная к культе деревяшка.

Ступив на причал, Канте приветственно поднял руку. Шут ответил ему похожим, хотя и непристойным жестом.

Ллира шагнула навстречу группе, и глаза у нее сверкнули, как твердые медные шарики.

– Я только что получила важное сообщение. Увы, но поступило оно позже, чем мне хотелось бы…

– Какое сообщение? – спросил Фрелль.

Ллира перевела взгляд на Канте.

– Братец вот этого… Он уже направляется обратно в Азантийю.

– Н-но… Но почему? – еле вымолвил Канте, запинаясь от смятения. – Я думал, его не будет целых две недели.

– Похоже, у него какие-то проблемы с его еще не родившимся дитём. Ходят слухи о возможном отравлении. Король во весь дух мчится сюда, чтоб показать свою королеву городским целителям. Он будет здесь к утру. Его легионеры уже оцепляют Вышний Оплот.