Когда Эсме, едва ощутив прикосновение каменного лезвия к своим ладоням, благословляла могилы своей кровью, на нее упала длинная тень.

– Надо идти, – попытался убедить ее Аррен.

У нее не было ни желания, ни сил сопротивляться, когда брат поднял ее на ноги. Эсме обвисла в его объятиях, цепляясь за него, отказываясь отпускать.

– Пойдем с нами, – простонала она.

Он еще крепче прижал ее к себе.

– Мой путь лежит совсем в другое место. Туда, куда зовут меня боги.

Эсме умоляюще посмотрела на него снизу вверх.

Аррен был на два года старше – на исходе шестнадцатого лета своей жизни, знаменующего его возвышение до мужчины. Достойно выдержав испытания песком, водой и камнями, отмеченный шрамами, подтверждающими этот успех, он выбрал путь шамана, попав под суровую опеку элдрина, который давно ослеп на солнце, но был еще полон сил.

Она изучала лицо своего брата, фиксируя каждый контур, запечатлевая его в самой глубине глаз. Они были очень похожи друг на друга: оба высокие, на голову выше большинства своих соплеменников. Ее черные кудри, умащенные маслом и заплетенные в косу, были лишь на ладонь длинней, чем у него. У обоих были глаза густо-синего цвета, а темная кожа одинаково блестела, словно черное стекло на раскаленном песке.

Единственным заметным отличием были бледные шрамы на лице, свидетельствующие о том, что Аррен недавно стал мужчиной, в то время как у нее кожа оставалась совершенно нетронутой, поскольку Эсме была еще слишком юна для своих испытаний. Хотя в этот момент расставания она не чувствовала себя юной. Отчаяние давило на нее, заставляя чувствовать себя древней старухой.

– Тебе обязательно уходить? – умоляюще спросила Эсме. – Пожалуйста, останься со мной!

Аррен печально посмотрел на нее сверху вниз.

Ей и всем остальным предстояло, собрав уцелевшие пожитки, отправиться в путь к некрополям Сихка, чтобы присоединиться к другим оставшимся не у дел чанаринам. Их клан, теперь слишком немногочисленный, не смог бы выжить в песках без посторонней помощи, особенно после потери большинства своих повозок. Другие кланы стали бы избегать их, сочтя это нападение карой богов. Их навеки заклеймили бы как гьян-ра, или «забытых богами». Единственный путь, который был открыт для тех, кто потерял своих мужей, жен и родителей – это влачить жалкое существование в Сихке, надеясь вступить в брак с представителем другого клана, что позволило бы некоторым вернуться в пески.

Но это был не тот путь, который избрал Аррен.

– Элдрин Танн не может отправиться в пустыню в одиночку, – сказал Аррен. – Чтобы испросить наставления богов, я должен присоединиться к нему.

– Тогда я должна пойти с тобой. Я могу поддерживать огонь. Готовить вам еду.

– Нет, Эсме. Ты же знаешь, что это совершенно исключено. Одни лишь богоповязанные способны преодолеть этот путь.

Она понимала это – и знала, что переубедить его невозможно.

– Я найду способ вернуться к тебе, – торжественно произнес Аррен, после чего подтвердил эту клятву, приложив три пальца к сердцу.

Эсме уставилась на его руку. Кожу на ней, между большим и указательным пальцами, покрывали шрамы, однако заработал он их не в результате каких-либо испытаний. Задолго до этого эти отметины были выжжены у него на коже иглами, смазанными акцидовым маслом. Эти бледные линии образовывали остроконечные лучи солнца – или, вернее, одной половинки солнца.

Эсме подняла свою руку, положив ее рядом с его рукой. Между ее большим и указательным пальцами сияла другая половина этого бледного солнца.

Навсегда соединяя брата с сестрой.

– Мне пора, – прошептал он.

Она уже смирилась со своим поражением – но все-таки на своих собственных условиях.

– Если ты не вернешься, Аррен, я разыщу тебя. Даже если это означает, что мои кости присоединятся к твоим на песке.

Эсме схватила его за руку, крепко стискивая ее, привязывая к нему свои слова, намеренная никогда не нарушать данное ему обещание.

* * *

Пока Эсме лезла вверх, эта клятва все еще горела в ней. За последние четыре года данное брату обещание привело ее в самую глубь этих руин. Оно заставляло ее отвергать любого, кто проявлял интерес к тому, чтобы разделить с ней ложе, а особенно тех, кто ждал от нее и большего. Когда она вернется в пески, то не будет связана никакими обязательствами с кем-то еще. Чтобы оставалась хоть какая-то надежда найти Аррена…

«Я должна быть свободна».

С этой мыслью в голове Эсме полезла еще быстрее. Клятва, данная брату, подстегнула ее. Напитала сердце и мышцы энергией, ускорила дыхание.

Крикит следовал за ней по пятам.

По мере того как она одолевала лестницу за лестницей, солнце наверху светило все ярче и ярче. Сейчас его жар скорее придавал сил, чем отнимал их у нее. Охотники продолжали преследование, хотя и не сократили дистанцию. Их упорство тревожило ее. Они были созданиями темных глубин, и Эсме надеялась, что яркое солнце и риск разоблачения загонят их обратно вниз.

Крики позади опровергали это, поскольку разорители продолжали преследовать ее.

Хотя это и поддерживало ее панику, но также свидетельствовало о немалой ценности того, что она несла за спиной. Столь решительный настрой этого ворья лишь укрепил ее надежды.

Наконец Эсме добралась до последней лестницы и взлетела по ней. Заканчивалась та на узком плато, где из руин на поверхность вела череда широких каменных ступеней.

– Не отставай! – предупредила Эсме Крикита.

Вместе они взбежали по этим ступеням прямо в торговую факторию, обслуживающую этот уголок Сихка. Деревня, в которой та располагалась, лежала среди обширного скопления руин, торчащих выше всех остальных строений – будто мертвецы пытались выбраться из своих могил только для того, чтобы песок и бури загнали их обратно.

Для Эсме эта деревня была как провалившийся нос на трупе сифилитика. Она дымилась, воняла и текла по открытым желобам потоками нечистот, которые сливались в глубины руин. Она кричала, визжала и бранилась, проклиная все на свете.

Эсме сразу окунулась в весь этот хаос. В узких улочках и переулках было не протолкнуться от народу. Лоточники расхваливали свой товар. Коптели жаровни, испуская вонь горелого жира. Торговцы привалились к дверям своих лавок, сложив руки на груди и беззастенчиво разглядывая публику.

Эсме стала поспешно проталкиваться сквозь всю эту круговерть, опустив голову и натянув пониже капюшон, – но лишь после того, как опять как следует завернула свое сокровище в одеяло. Крикит держался за ней, иногда предупреждающе пощелкивая клешнями. И все же твердые плечи постоянно толкали ее, чья-то рука попыталась сдернуть у нее с пояса кошель, но Эсме вовремя оттолкнула ее. Зловеще ухмыляющийся беззубый мужчина уставился на нее так, словно она была чем-то, упавшим с одной из жаровен.

Стиснув зубы, Эсме упорно пробивалась дальше, направляясь к тому уголку деревни, в котором обосновались чанарины – такие же, как и она, вынужденные в свое время покинуть пустыню и в итоге осесть здесь. Располагался этот квартал на самых задворках, дальше всех от входа в руины.

Эсме постоянно оглядывалась, внимательным взглядом изучая обстановку у себя за спиной. Если охотники и продолжали преследование, она уже не могла их заметить.

«Надеюсь, что то же самое относится и ко мне».

Она пробиралась сквозь давку, дым и гам, пока толпа наконец не поредела. Вдали от входа в руины лавки вокруг уже представляли собой ветхие строения почти из одной только ржавчины и осыпающегося песчаника.

Эсме почувствовала, что ей стало легче дышать. Вскоре ее нос уловил запах благовоний, сопровождающий бесчисленные религиозные обряды чанаринов. В темных глубинах убогих лачуг без окон горели лампы и свечи. У многих не было и дверей – ее народ не выносил замкнутых пространств. Представителям чанаринских кланов, привыкшим к простирающимся до самого горизонта просторам Пустоземья, эти дома представлялись клетками работорговцев. В пустыне даже ложа для сна выкапывались в более прохладном песке и накрывались пологами из шкур ящериц, наружная чешуя которых отражала бесконечный свет солнца и его жар.

Проходя через этот уголок деревни, Эсме заметила, что ее соплеменники почему-то кучками собрались в дверях и в узеньких переулках, глядя куда-то вверх.

Крикит внезапно засуетился перед ней, его глаза возбужденно заметались на своих стебельках.

– Что такое? – прошептала она.

Он воздел клешни к небу, привлекая ее внимание. Эсме, которая по пути сюда почти не поднимала головы, теперь озабоченно выгнула шею и откинула капюшон – и тут даже сбилась с шага.

За окраиной деревни среди древних развалин была выровнена лопатами небольшая посадочная площадка. Летучие корабли иногда прилетали сюда, но такие зрелища были редкостью. Бо́льшая часть богатств, добытых в Сихке, в итоге оказывалась на спинах молагов или в длинных вереницах повозок, запряженных более крупными особями, отправляясь отсюда во все концы Венца.

Только вот то, что громоздилось сейчас перед ней, возвышаясь над деревней, превосходило своими размерами все, что Эсме могла себе представить. Летучий корабль – как минимум вдвое крупней самого большого, когда-либо ею виденного – представлял собой настоящую гору из дерева, железа и ткани летучего пузыря. Но отчего у нее на самом деле перехватило дыхание, так это от вида железного чудища, украшавшего его носовую часть. Огромный скульптурный дракон нависал над деревней, широко распахнув крылья и мягко покачиваясь на месте под дуновениями ветра, словно живой.

Под его стальным взглядом Эсме ощутила, что не способна даже пошевелиться – словно пескокрыс, беспомощно застывший перед готовым к броску песчаным аспидом. Наконец она с содроганием сбросила оцепенение и, натужно сглотнув, отступила еще на шаг, по-прежнему охваченная суеверным страхом. Такие крылатые монстры упоминались во множестве древних чанаринских преданий, повествующих о гневе богов и огненном разорении.

Судя по испуганному шепоту и обеспокоенным жестам, прочие люди на улице были в равной степени встревожены этим зрелищем. Ее соплеменникам оно наверняка представлялось гибельным предзнаменованием.

Увы, но такие представления подтвердились, когда чья-то рука схватила Эсме за локоть и резко развернула к себе.

Огромный бритоголовый мужчина хмуро смотрел на нее сверху вниз. Его густые брови оттеняли прищуренные глаза, черные, как самая глубокая яма. Она без труда узнала его. Все знали этого негодяя, грозу деревни.

При виде Рахла хи Пека, жестокого предводителя банды головорезов и угнетателей, Эсме испуганно съежилась. Хотя в деревне были и староста, и стража, никто не осмеливался перечить Пеку и ему подобным.

Жесткие пальцы больно впились ей в руку. Пек склонился еще ниже над ней, обдав ее вонью прокисшего эля.

– У тебя есть кое-что мое, детка… Я не могу позволить, чтобы у меня что-то украли, а тем более какая-то песчаная соплячка.

Эсме попыталась высвободиться, однако Пек еще крепче сжал пальцы. Никто не пришел ей на помощь – по крайней мере, никто из чанаринов. Один лишь Крикит, почуяв враждебность и угрозу, сунулся было к обидчику, но Эсме взмахом руки велела ему держаться подальше. Тем более что Пек явился не один. За плечом у негодяя стояли еще пятеро мужчин, чумазых и запыхавшихся. По их лицам струился пот.

Эсме поняла, что это наверняка те самые разорители, которые охотились на нее. Видать, как-то сумели передать сообщение наверх. Наверное, почтовой вороной. Или посредством тех мерзких нитей, что протянулись по всей деревне, соединяя таких вот подонков – одна из них и разбудила паука, который сплел эту паутину…

И все же Эсме отказывалась отступать.