– Коллеги Артура, судя по камерам, уехали до девяти. Все, кроме Егора Рублева. Так что их можно из числа подозреваемых исключить.

– Всех, кроме Егора Рублева, – Доспехов выразительно поднял одну бровь.

– Он тоже приехал на такси?

– Нет, на своей машине… Китайский универсал, огромный такой, черный.

– В каких отношениях он состоял с убитым?

– Ну, я его не очень хорошо знаю. Он руководитель отдела аналитики и консалтинга… Управляющий партнер или генеральный директор. Что-то такое. Маркетинговое агентство «Точно в цель». Забавное название, правда? Если учесть ситуацию. Насколько мне известно, он проводил исследование для ассоциации кинодеятелей. Социология. На этих исследованиях строилась вся их киношная стратегия. И вот… куда она их завела.

– Куда?

– Вы давно были в кино?

– Давно.

– И я давно. Но это, наверное, не имеет отношения к делу. На месте Артура я бы разорвал с ними контракт. Думаю, он это и собирался сделать.

– Он вам не нравится? – Илья Борисович внимательно посмотрел на Доспехова, который не притронулся к еде, а только перекладывал приборы с места на место.

– Пожалуй, – Доспехов неловко улыбнулся и убрал руки со стола.

– Хорошо, теперь расскажите мне о десяти участниках мероприятия.

– Конечно. Всех этих людей я считаю своими друзьями. Хотя, возможно, они с этим не согласятся. Серж Четве́ргов – очень нервный писатель. Очень впечатлительный. Раздражается по мелочам, все время говорит о несправедливостях, тонко чувствует язык. Но он человек добрый, не злой. Пишет прогрессивную прозу, он опережает свое время, мало кто его понимает…

– Федор, если у вас будут предположения – не стесняйтесь. Озвучивайте.

– Нет, что вы! Только не Четве́ргов! Он не может убить человека, у него такие жизнерадостные рассказы!

Илья Борисович хмыкнул.

– Жанна Зверева, точнее, Зверева-Лебедева, жена Четве́ргова, преподает, пишет для подростков, точнее, для молодых взрослых. Сейчас есть такой жанр в литературе. Очень приятная женщина, и талантливая. И пишет потрясающие натюрморты.

– Так она книги пишет или натюрморты?

– И то, и то.

– Ясно.

– Ксюша Бойцова, детская писательница. Обидчивая, ревнивая, смешная. Очень ее люблю. И дети мои обожают ее книги. Марк Свайбер – мрачноватый, замкнутый. Думаю, он много пьет. Возможно, в депрессии. Но его таланту это не мешает. Впрочем, мне всегда страшно за таких людей. Совершенно безобидный, кстати. Из тех, кто в медицинской анкете на вопрос о том, что беспокоит, отвечает: «разобщенность», или «обезличенность». Пишет абсурд и боится абсурда. Аня Синюшина – поэтесса. Очень хорошая. Поэтов мне жальче всего. Их не издают, и премии они получают редко, а чувствительность у них запредельная.

– А почему не издают?

– Издают тех, кто пишет много. А есть поэты, которые пишут по стихотворению в год. Зато какое это стихотворение… Сложно объяснить. Ей кто-то сказал, что надо попробовать прозу. И у нее получилось. Редкий случай. Ритмическая проза – целый роман. Но это тоже мало кто может оценить. Знаете, очень многие сейчас растащили ее книжку на отдельные мысли и из каждой ее главы пишут по своей отдельной книжке. И хвалят их. А у нее слишком плотный текст… Простите, отвлекся. Лев Иванов – многодетный отец. Поэтому пишет всякую ерунду за деньги. Очень много работает, но настоящая книга у него только одна. Я в него очень верю. Юра Солярский. Сочиняет сложные детективы с разными небанальными вставками. Мечтает написать детектив, где нет преступления. Он очень любит рассказывать истории и никак не может остановиться. За стилем следит, за своим внешним видом. Наверное, единственный из всех. Агния Семенова – самая юная, если не считать Свайбера. Думаю, ей нет тридцати. Или выглядит моложе. Вообще, красавица! Она здесь единственная училась в Литинституте. Вы же знаете, какая репутация у Лита?

– Честно говоря, понятия не имею, – сказал Илья Борисович.

– Писатель – не такая профессия, которой можно научиться в институте. Строго говоря, это вообще никакая не профессия. У тебя или есть талант, или нет. Если есть, тебе не нужно учиться писать, а если…

– Но ведь в любой профессии нужно получить какие-то базовые знания!

– Если у тебя есть талант писать по собственным правилам, навязанные чужие могут все испортить. Поэтому так мало писателей заканчивают Лит. Но бывают исключения. Правда, Агнию из института отчислили. У нее был роман с преподавателем, известный человек в наших кругах. И это был настоящий взлет. О ее первой книге, между нами, слабой книге, ученической, говорили все, она была во всех списках. Этот тип продвигал ее всеми доступными способами. А потом там что-то пошло не так. Он был женат, может, в этом дело. Или она снова влюбилась. Уже в другого, не из Лита. И ушла. Я не выяснял подробностей. Но этот тип ей отомстил. Жестоко по нашим меркам. Она как будто исчезла, Агния. Следующие книги были действительно здорово написаны, но для сообщества их просто нет. А когда о тебе никто не пишет… Ладно, это к делу не относится, – Доспехов махнул рукой, – Лера Рощина! Вот она вам точно понравится! Стендапер! Комик! Человек с такой самоиронией, которой хватило бы на двадцать таких, как мы с вами. Носит смешную прическу. Поэтому ее не воспринимают всерьез. Жаль, конечно!.. Она всех любит, тоже редкость большая в наших кругах. Обо всех рассказывает везде, где это уместно и не очень уместно. И у нее какая-то очень непростая личная жизнь. Впрочем, как и у всех. Ну и Родион Ряхин. Старшее поколение. О нем вы наверняка слышали. Классик. Пожалуй, все. Я хоть немного прояснил ситуацию?

– Мне кажется, вы только еще больше меня запутали. Но все равно спасибо.

– Да я сам не понимаю, что здесь произошло. Но вы говорили о предположениях… Я думаю, точнее, предполагаю, что только у Рублева были и мотив, и возможность. Крупный контракт… Он озвучивал цифры во время своей лекции. Там миллионы. А результат такой, не очень. Так что…

– Я вас понял. Но пока что никакие улики на него не указывают. Официантов на ужине не было?

– Нет, был фуршет. На эти два дня в резиденции оставались только горничная и медик. Остальных отпустили. Киношники хотели, чтобы не было посторонних.

– Значит, круг подозреваемых примерно ясен. Начнем. Вызывайте. Кто тут? Четве́ргов. Это у него настоящая фамилия?

– Нет, конечно. Настоящую его фамилию никто не знает.

– Сейчас узнаем. Паспорт у него с собой?

Четве́ргов

– Познакомьтесь! Серж Четве́ргов, автор нашумевшего романа «Лес в конце туннеля».

– Можно ваш паспорт? Так. Петров Сергей Викторович. Значит, вы писатель, и это основной вид вашей деятельности?

– Да, я писатель. Я всегда мечтал стать писателем. С детства. И стал. Вы читали «Лес»?

– Сергей Викторович, я следователь. Я здесь не для того, чтобы обсуждать книги. Прошу вас рассказать, как вы провели последние два дня. Как можно подробнее. С того момента, как оказались здесь.

– Я и сам иногда думаю: как я вообще оказался в этой точке. Но вам мои размышления, как я понимаю, не интересны. Перейду прямо к фактам.

– Спасибо! Вы очень выручите меня, если перейдете прямо к фактам!

– Важно ведь не то, о чем ты говоришь или пишешь. Важно то, каким языком! Язык – это ткань реальности! И я реформирую язык. Сейчас язык в литературе мертвый, я пытаюсь его оживить.

– Вы собирались перейти к фактам.

– А что это, по-вашему? Голые факты! Вы спросили про основной вид моей деятельности. Я отвечаю.

– У вас есть работа? Место, где вы получаете зарплату?

– Это обывательская оптика. Конечно, есть. Но вы спрашивали про последние два дня. Это бессмысленное путешествие началось позавчера утром. Все сразу пошло коту под хвост. Мы приехали на такси, не успели заселиться, как уже началась программа. Лекции, мастер-классы, какие-то презентации, картинки, цифры, графики. Вся эта офисная ерунда, которая не имеет никакого отношения к творчеству. И эти люди еще работают с образами. Так что пусть вас не удивляет уровень нашего кино. Разве может снять гениальный фильм человек, который оперирует статистикой, таблицами и презентациями? Меня с первой минуты раздражал этот Артур с его офисными шуточками и архаичным языком. «Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Данные чувства имеют место быть…» Ну и собрали здесь таких людей… Анна Синюшина. Поэтесса, у нее и роман в стихах. Она и романом-то его назвала, только чтобы премии получать. Хотя глубокие мысли у нее бывают, встречаются в тексте. Но это же опять травма, всем надоевшая травма.

– Травма?

– Ну да, она продолжает вспоминать и пережевывать свой травматический опыт детства. И юности. Из всем надоевших девяностых.

– А, в переносном смысле.

– Или Лера Рощина, она же пишет одни какие-то шуточки. КВН и песни под гитару. Вот такие люди сегодня в литературном процессе. Такая среда. Но без среды ведь тоже нельзя. Ладно, я не прав. Федя Доспехов молодец, что пытается нас собрать. Только из этого все равно ничего не выйдет. Ну и да, если сравнить уровень кино и литературы… Ну вы же видели это все. Там нечего смотреть. В кино. Он так и сказал, этот Артур, что, если они не начнут снимать что-то, что зацепит зрителей, кинотеатры просто закроют. Потому что по последним выкладкам и подсчетам, зрители устали от исторических фильмов и переделки старого советского кино на новый лад. Кто бы мог подумать… Нас, писателей, никогда не закроют. Потому что книжки можно писать бесплатно. А чтобы снять кино – нужна тонна денег. Очень много. И они все эти деньги просто выбрасывают в мусоропровод. Все пытаются просчитать реакцию зрителей. Свести человеческие эмоции в график. Я вижу, что вы меня не слушаете. И ждете, когда я перейду к фактам. И я перехожу к фактам. Потому что для меня очень важно, чтобы меня услышали. Поэтому я пишу. Чтобы быть услышанным. Прочитанным. Мы приехали сюда с женой. Она тоже писатель. Почему говорят «авторка» и не говорят «писателка»? Если можно к любому слову прибавить это ругательное «ка», так почему не писателка? А вас не раздражают феминитивы? Искусственные образования! Приехали, думали, отдохнем пару дней. Тут природа все-таки. Номер прекрасный. Халаты в ванной, тапочки. Хотя мне сложно привыкать к номерам в гостиницах. Помните, «выбеленная квадратная комнатка»…

– Можно немного ближе к делу?

– Куда уж ближе! Я пытаюсь сказать… Первые лекции мы вообще с трудом слушали, очень хотелось выйти на воздух, а потом, когда он заговорил о проекте…

– Он – это кто?

– Ну ваш убитый. Артур.

– Почему вы решили, что убили именно его?

– А разве нет?

– Ладно, вернемся назад, вы сказали, что, когда он заговорил о проекте…

– Да, вот тогда нам показалось…

– Кому это – вам?

– Ну мне. Мне показалось, что это будет что-то вроде стипендии. И я смогу наконец уволиться.

– Вы же сказали, что вы писатель.

– Конечно. Но я же не могу нигде не работать. На что я буду жить?

– Так где вы работаете?

– В институте страноведения. Раньше там было неплохо.

– Что вы там делаете? Кем работаете?

– Ну кем я могу работать, я же писатель! Пишу отчеты. Я говорю, раньше там было неплохо. Меня не трогали. А сейчас руководство сменилось, понимаете, там такая неприятная женщина теперь. Она ничего не понимает и постоянно кричит. Я от этого крика просто теряюсь. На совещаниях меня тошнит от звука ее голоса. Прихожу домой и накрываю голову подушкой. И так могу час пролежать. А могу и дольше. Жанну это пугает. И писать не могу. Так вот, я думал, что смогу уволиться. И просто писать.

– Я правильно понимаю, что никакой стипендии Артур вам не предложил? – Илья Борисович подпер голову кулаком и внимательно смотрел на Четве́ргова.

– В том-то и дело, что нет.

– Вы сильно расстроились?

– А вы бы не расстроились? – удивился Четве́ргов.