– Удивительное дело, как часто у нас по воскресеньям болели животы. Помнишь, ты в какой-то момент даже сказала, что у тебя, мол, аппендицит?

– И сыграла я это на отлично!

– И три часа в неотложке тому подтверждение! Лучше бы уж в школу пошли, честное слово.

Они тепло улыбнулись друг другу. На плите кипела паста, а Робин опустилась на табурет рядом с сестрой и начала обдумывать подсказку.

– А с чего бы Даниилу вдруг летать?

– Без понятия. Может, есть какой-то знаменитый Даниил?

Робин уставилась на сестру:

– Что?

– Господи, Эшли, вот я дура!

– Ну тут ты меня не удивила. Лучше скажи что-нибудь новое.

– Следи за языком. Я, между прочим, очень умная – просто сейчас буксую. Есть тут один очень знаменитый Даниил. Настолько знаменитый, что в честь него аэропорт назвали!

– Аэропорт? Это где ты работаешь?

– Он самый! Аэропорт имени Дэниела К. Иноуэ. Мы туда и прилетели на днях.

– А-а… ну блин, я же не обращала внимания, в честь кого эта дыра названа. Теперь хотя бы понятно, откуда там крылья. А кто он такой?

– Он был сенатором от штата Гавайи. Прекрасный человек, пятьдесят лет службы. Благодаря ему жизнь островитян здорово изменилась.

– Значит, вел за собой людей, ага.

– Еще как вел! Блин, как же я сразу-то про него не вспомнила… Но вот в чем вопрос: где именно бабуля могла спрятать сундук с сокровищами в этом аэропорту? И главное – как она это сделала?!

Ответом ей послужил веселый дзинь кухонного таймера. Робин пожала плечами:

– Слушай, а не хочешь завтра со мной на работу?

– Да чего бы и нет. Давно хочу посмотреть, на какую такую распрекрасную работу ты променяла олимпийское золото по бегу с препятствиями.

– Эшли, ничего я…

– …не променивала. Знаю, знаю. Ты мне уже тысячу раз это говорила. Но…

– Да, у тебя бы все получилось гораздо лучше. Этого ты мне тоже не забываешь напоминать.

Они уставились друг на друга, затем Робин встала, чтобы слить воду из кастрюли с пастой, с трудом справляясь с нарастающим раздражением. Эшли понятия не имела, через что ей самой пришлось пройти, как трудно было сделать выбор. Она бы с удовольствием участвовала в мировых соревнованиях, но не была готова пожертвовать ради этого всем остальным. И, честно говоря, Эшли вовсе не имела права ее судить.

– Эшли, а как тебе баскетбол? – спросила она, перекладывая соус из банки в тарелки с пастой.

– Баскетбол?

– Совершенно верно. Баскетбол для колясочников.

– Если честно – совсем не нравится.

– Ну и кто у нас сейчас решил спасовать перед трудностями?

– Как я могу спасовать, если я даже не ввязалась в это дело?

– Ага, ты ж у нас все можешь!

В ответном вздохе Эшли слышалась обида, и Робин тут же начала себя корить за свою черствость. Ну почему, в самом деле, они не могут говорить без уколов и грызни? Она поставила тарелки с пастой на стол и села напротив сестры.

– Эшли, прости меня. Я неправильно выразилась. Не хотела, чтобы это прозвучало грубо. Просто… ты ведь все еще в хорошей форме. Многое можешь. Главное – захотеть.

Эшли взяла вилку и небрежно повозила ей по тарелке.

– Да знаю я, Робин, – сказала она неожиданно низким голосом. – Но как что-то хотеть, если ты даже не хочешь хотеть?

Это был хороший вопрос, и Робин не знала, найдет ли когда-нибудь на него ответ.

– Видимо, нам придется искать что-то большее, чем просто коробочки бабушки Джинни, – наконец сказала она. – Но, по крайней мере, искать мы будем вместе.

Эшли открыла рот, чтобы, как обычно, возразить, но вместо этого отправила в него вилку с пастой. Они поужинали в почти дружелюбной тишине.

На следующее утро Робин проснулась рано, беспокоясь, удастся ли ей помочь Эшли собраться и при этом не опоздать на работу. Но, к своему удивлению, она услышала, как сестра уже возится на кухне. А потом и вовсе увидела, как Эшли заехала в ее крошечную каморку с чашкой чая в руке. Бо́льшая часть напитка, конечно, расплескалась, но Робин все равно приподнялась в кровати и с радостью приняла чашку. Если Эшли была готова приложить усилия, то Робин готова была ответить ей взаимностью.

* * *

Спустя час они уже подъезжали к парковке у аэропорта. Обычно Робин предпочитала добираться по забитому машинами Гонолулу на автобусе или совмещать дорогу на работу с пробежкой, но сегодня пригодился ее старенький «Мини Клабмен», на котором она по выходным выбиралась в горы. Кресло Эшли удалось уложить в багажник – ехать так было куда проще, чем толкаться в общественном транспорте. Робин вышла из машины, достала кресло, помогла сестре пересесть, и они вдвоем направились к большому терминалу.

– Да, не самая точная подсказка, – вздохнула Эшли.

– Вообще не точная, – согласилась Робин. – Придется расспросить народ. Надеюсь, Микала сможет помочь.

– Микала?

– Он у нас и рецепционист, и охранник, в общем, человек-оркестр, – сказала Робин. – Если кто и может помочь, тьфу-тьфу-тьфу, так это он. Везде свой нос сует.

Она подтолкнула Эшли к входу в терминал, проходя мимо стоек регистрации к большой стойке с табличкой «Информация». За ней сидел невысокий полинезиец, который громко смеялся с парой пожилых дам. Его низкий голос казался чересчур суровым для его небольшого тела.

– Не волнуйтесь, красавицы мои, – услышала Робин. – Микки все организует как надо, и ни вы, ни ваши милые песики без внимания не останутся!

Собачки, о которых шла речь, высунули довольные мордочки из огромных сумочек, пока их хозяйки рассыпались в благодарностях. Микала указал им на свободные сиденья неподалеку и тут же взялся за рацию, вероятно связываясь с теми, кто поможет устроить транспортировку. Эшли смерила чихуахуа с одинаковыми розовыми бантами критическим взглядом, но, к счастью, промолчала.

Микала распахнул объятия и направился к ним:

– Робин Харрис! Как я рад, что вас занесло снова в наши края! Ну и чем могу быть полезен?

Робин глянула на него пристально:

– Ты отлично знаешь чем, Микки.

– Понятия не имею, о чем ты, – с невинным видом ответил он.

– То есть ты хочешь сказать, что про бабушкин квест и слыхом не слыхивал?

В его глазах мелькнула знакомая искра.

– Ну что вы сразу, все и на блюдечке! – протянул он с наигранной обидой.

– Очень желательно, – усмехнулась Робин.

Он закатил глаза:

– Да ну тебя, в самом деле. Вот бабушка твоя – другое дело. Настоящая женщина, вот что я тебе скажу. По голосу сразу понял, с кем имею дело.

– Ты с бабушкой Джинни по телефону разговаривал?

– Болтал-болтал! Несколько раз. Очень мило побеседовали. Ты в курсе, что она летала на Piper Cubs прямо на этом аэродроме, когда он еще был просто аэропортом имени Джона Роджерса? Она тут была, между прочим, когда случился Пёрл-Харбор!

– Знаю, Микки. И, собственно, именно это и связано с квестом.

– Круто! Кажется, у нее была пара историй на эту тему.

– Так чего тянешь-то? – нетерпеливо перебила Эшли. – Рассказывай давай!

Микала посмотрел на нее с интересом:

– Может, и есть что рассказать…

– Микки! – взмолилась Робин.

Он поднял ладони:

– Ладно-ладно, подождите минутку.

Он перегнулся через стойку и достал связку ключей от ящика с забытыми вещами. Робин не раз видела, как он, словно волшебник, доставал оттуда самые невероятные находки: серьгу с огромным бриллиантом, плюшевого мишку размером с ребенка, живую золотую рыбку в контейнере из-под лапши… Но сегодня он извлек нечто куда более ценное.

Это был деревянный ящик, покрытый тонкой резьбой, примерно с небольшую спортивную сумку. У него были латунные ручки и аккуратное же латунное обрамление по краям, а крышку удерживал витой латунный замок. Он поставил ящик на стойку, и Эшли достала из кармана тот самый ключ, что они нашли в конверте.

Микала довольно потер руки:

– Ну-ка, посмотрим, что у нас там.

Пожилые дамы и их собачки подошли поближе. Под звонкий аккомпанемент лая Робин вставила ключ в замок, повернула – и крышка тут же поддалась. Она замерла, охваченная странным волнением. Эшли несильно подтолкнула ее локтем, и Робин наконец открыла ящик.

Все – и Микала, и дамы, и даже их собачки – склонились, чтобы заглянуть внутрь. Только Эшли испустила тяжелый вздох.

– Там ничего интересного, – сказала Робин, доставая из ящика единственный предмет – тонкий белый конверт.

– Что, без золотых дублонов на этот раз? – с разочарованием вздохнула Эшли.

– Пока что да.

– И даже кислотно-синюю тушь не положила? – фыркнула она.

Робин улыбнулась, вспомнив, как они с Эшли когда-то чуть не повырывали друг другу волосы, выясняя, кому достанется то самое «сокровище».

– Не-а, только еще одно письмецо.

Микала басовито рассмеялся:

– Если в этом письме ваша бабуля снова баек накатала, то, по-моему, вы уже нашли свое сокровище!

– Ты прав, Микки. Спасибо!

– Всегда пожалуйста! И да… если найдете ту самую кислотно-синюю тушь – чур, она моя!

Он подмигнул Робин, а та в ответ рассмеялась и поставила сундук на пол. Он оказался достаточно компактным, чтобы поместиться у Эшли на коленях. Она посмотрела на него с сомнением. Если все ящики будут такие, куда их в квартире складывать? Там и так яблоку негде упасть.

– Ну что, сестрица, отнесем его к тебе в офис? – спросила Эшли.

Робин согласно кивнула. До начала смены оставалось минут пятнадцать, и она молилась, чтобы успеть прочитать письмо. Потеря бабушки все еще отдавала болью, и ей казалось, что эти письма могли стать спасательной нитью – возможностью сохранить теплую память о человеке, который их так любил.

Она послала Микки воздушный поцелуй, взялась за ручки кресла Эшли и покатила сестру по терминалу, мимо толпы, чемоданов и объявлений, туда, где стояли большие ангары. Там проходили ее рабочие будни. И именно там почти восемьдесят лет назад бабушка Джинни впервые поднялась в небо. Куда привело ее это приключение – это еще предстояло узнать.

Глава 5

Итак, мои дорогие, вы нашли мой первый сундучок. Красивый, правда? Я заказала их у одного замечательного мастера где-то на окраине Гонолулу. Что бы мы делали без интернета? Все, что душе угодно – и куда угодно. Конечно, это вышло слегка расточительно: целый сундук – ради одного-единственного письма. Но как говорила моя покойная бабушка: «Никогда не сожалей о приятных пустяках, если они приносят тебе радость». Не забывайте этого, внученьки. И не забывайте иногда баловать себя – просто так, без повода.

Но хватит советов. Вы же сюда пришли не за ними, а за историей. Пусть и нехотя, но пришли. Держу пари, Эшли ныла весь полет, а Робин ворчала, что ей придется делить квартиру с еще одним жильцом. Но вы все равно здесь – и это главное. Спасибо вам.

Как я уже говорила тебе, милая Робин, свою летную карьеру я начала в том самом ангаре, где ты теперь работаешь. Но, наверное, я ни разу не рассказала вам, насколько важна для меня была эта работа. Порой кажется, что судьба женщин в нашей семье пошла по кругу. Хотя для меня это не круг, а скорее спираль – только не вверх, а внутрь. И, признаюсь, я об этом почти не говорила. За это прошу меня простить. Надеюсь, тебе нравится там работать ничуть не меньше, чем нравилось мне.

Честное слово, я бы очень хотела, чтобы ты любила Гавайи так же сильно, как я. Чтобы тебе, как и мне, повезло с друзьями – с теми, кто может сделать твой мир по-настоящему теплым. Мне чертовски повезло в свое время – и теперь позвольте мне представить вам людей, благодаря которым моя жизнь на Оаху стала по-настоящему особенной!

6 июля 1941 года

– Эй, Джек! – весело окликнула Джинни, махая брату, вошедшему в бар «Роял Гавайен» в компании других офицеров.