Посмотрев на своё бледное лицо в зеркале, подкрасила губы. После чего разозлилась на себя, взяла салфетку и стёрла помаду. Я же иду Доронина не соблазнять, а взывать к его совести.

В конце концов, Егорка – наш общий ребёнок. Дима и так его подвёл, не признал, воспитанием не занимался, да он его даже ни разу не видел. Хотя в зачатии участвовали мы оба и добровольно. Теперь Дима просто обязан позаботиться о том, чтобы его сын, когда подрастёт, получил наследство деда.

Из машины я вышла всё-таки с накрашенными губами. Зачем вновь накрасила? Не знаю. Вернее, знаю, но признаваться себе не хочу.

В компании Доронина, в отличие от моей собственной фирмы, пропуск мне выписали без проблем. Правда, я немного схитрила, сказала, что иду в отдел кадров на собеседование.

Теперь мне предстоял более сложный этап – как-то прорваться в кабинет Димы. Сначала попробую цивилизованный способ, не получится, прибегну ко всем остальным. Отступать некуда. Если проиграю этот бой, война с бывшим мужем закончится, даже не начавшись.

Секретарь Доронина наотрез отказалась не только пропустить меня к боссу, она заявила, что даже докладывать о моём визите не станет.

«Если бы я отвлекала Дмитрия Вадимовича каждый раз, когда люди с улицы желали с ним поговорить, давно бы потеряла своё место. Нет, девушка, даже не уговаривайте, это невозможно. Если вы не уйдёте, я буду вынуждена вызвать охрану», – вещала она, и лишь когда я сообщила, чьей дочерью являюсь, секретарь с явной неохотой, но всё же согласилась позвонить боссу.

– Дмитрий Вадимович, извините, что отвлекаю, к вам пришла и настаивает на визите Мишина Ева Николаевна, дочь Белова. Что ей передать?

Пока девушка молча слушала распоряжение босса, у меня перед глазами пролетела вся жизнь. Я так разнервничалась, что аж затошнило.

– Присаживайтесь, пожалуйста, после окончания совещания Дмитрий Вадимович вас примет.

Глава 3

Секретарь вернулась к делам, всем своим видом демонстрируя, что моё присутствие её нисколько не волнует, а я, в свою очередь, скромно присела на краешек дивана в углу приёмной. Казалось бы, я добилась своего, Доронин не послал меня в направлении всех сторон света, мне бы хоть немного выдохнуть и расслабиться. Но нет же! Я разнервничалась только сильнее. Ведь уже через несколько минут, мне предстоит посмотреть в тёмно-карие почти чёрные омуты моего прошлого.

– Простите, а когда началось совещание и как долго они обычно длятся? – осмелилась я спросить у девушки, чьи пальцы с неистовой скоростью плясали по клавиатуре. Казалось, она не печатает, а просто придуривается.

– Начали минут двадцать назад, – бросила она. – Сколько длятся? От часа до бесконечности!

Значит, мне ждать минимум сорок минут. Что одновременно плохо и хорошо. Плохо, потому что прямо сейчас Андрей беспрепятственно разворовывает фирму. Хорошо, потому что у меня есть время обдумать, что сказать Диме.

Не знаю, что побудило секретаря предложить мне кофе – мой несчастный и затравленный вид, или же она просто вспомнила об обязанности угощать посетителей. Я с благодарностью согласилась, но пить не смогла. Когда взяла кружку, руки так дрожали, что дело чуть не закончилось ожогом и пятном на светлых брюках.

Едва я успела начать мысленно набрасывать примерный план речи, как двери кабинета Дмитрия распахнулись, и оттуда хлынул поток лощёных, уверенных в себе мужчин.

И как это понимать? Я на диване и десяти минут не просидела.

Судя по вытянутому лицу секретаря, она удивлена не меньше меня.

– Странно. Сегодняшняя экзекуция закончилась, толком и не начавшись, – хмыкнул один мужчина другому.

– Дело в звонке. После него Доронин попросил нас на выход, – шёпотом отозвался второй и так же тихо добавил. – Как я понял, к нему кто-то пришёл.

Обычно я не имею привычки подслушивать чужие разговоры, но тут, широко раскрыв глаза, я беззастенчиво развесила уши. И когда они одновременно посмотрели на меня, я сильно смутилась, особенно из-за того, что на их лицах жирным текстом было написано: «А вот и она – причина!».

– Ну что тут скажешь уважительный повод, – эта реплика, как и ответ на неё, донеслись до меня, когда мужчины уже вышли из кабинета.

– Согласен. Тоже таких люблю. Красивая и породистая.

Когда приёмная опустела, девушка-секретарь жестом предложила мне пройти в кабинет её босса.

К Диме я пришла за защитой, за помощью, за справедливостью, но дорога от дивана до двери показалась мне такой же мучительно трудной, как если бы я поднималась по ступеням лестницы эшафота.

Переступив порог, я сделала всего пару шагов, увидела Дмитрия, стоявшего спиной ко мне у окна, и замерла, меня даже перестало трясти.

Тишина в кабинете была настолько густой, что казалось, её можно потрогать руками. Дмитрий тоже не шевелился, я не видела его лица, но была уверена, по нему сейчас бродит выражение глубокой задумчивости.

Доронин старше меня на целых четырнадцать лет, когда мы с ним виделись в прошлый раз, ему было тридцать четыре, сейчас тридцать восемь. Но судя по тому, что я вижу, он ни капли не изменился, всё такой же стройный, спортивный, с широким разворотом плеч. Тёмные волосы стали немного короче, но седины как не было, так и нет. Интересно, а морщинками на лице он обзавёлся? Или и эта участь обошла его стороной? Если обошла, то в скором времени мы будем выглядеть как ровесники.

А я? Я изменилась? Четыре года назад я была совсем юной девушкой, а сейчас уже рожавшая женщина. И хоть я не заметила в себе никаких перемен, волосы после беременности не поредели, зубы не посыпались, растяжек нет и ношу прежний размер, наверняка они есть. Как минимум с меня слетела юношеская наивность и беззаботность.

Доронин обернулся, наши глаза встретились, и меня словно молния поразила. Я даже, кажется, дёрнулась. Ровно тот же эффект Дмитрий вызвал у меня четыре года назад, когда мы впервые с ним встретились. Стоило мне на него посмотреть, как я оглохла и онемела, потеряла способность думать и забыла себя, передо мной был он, и только это имело значение…

Вот и сейчас, если бы в мой висок уткнулось дуло и прозвучало требование: «Скажи одно любое слово, иначе пристрелю» я бы осталась безмолвной.

Я думала, что за эти годы забыла его, вырвала из сердца. А когда вспоминаю о нём, в груди нестерпимо болит исключительно от обиды. Наивная. Моя любовь не умерла, она живее всех живых, здравствует и процветает.

– Давно не виделись, Ева, – заметил Дмитрий, и от его голоса у меня по всему телу побежали мурашки. – Проходи, присаживайся. Рассказывай, зачем пришла?

Пока я в мыслях со всего маха хлестала себя по щекам, чтобы очнуться от его гипнотического влияния, Доронин неторопливо приблизился к креслу, опустился в него и скрестил на груди руки. В его позе читалась уверенность и невозмутимость, словно он знал, какую бурю эмоций вызвал у меня лишь одним своим видом.

– Ева, даже сильно проштрафившиеся сотрудники не мнутся так долго у моей двери, – насмешливо заметил Дмитрий. – Тебе тем более не стоит. Проходи.

И тут я разозлилась. Не на него – на себя, такую жалкую и растерянную. Только я одна в этом кабинете взволнована встречей. Только у меня перехватило дыхание и пересохло в горле. Только я последние годы вспоминала наш роман и горевала. Только я изранена этой больной, неубиваемой любовью. Доронину же и четыре года назад было плевать на меня, и с тех пор ничего не изменилось.

Да, он распустил совещание, как только узнал, что я пришла, но это ровным счётом ничего не значит. Возможно, он сделал это из любопытства или тревоги – ведь с тех пор, как мы расстались, я его ни разу не побеспокоила, ни о чём не попросила. Может, у него совесть проснулась? Неважно! Главное, что он принял меня не от великой любви и не потому, что страшно соскучился.

Надо взять себя в руки! Последнее дело – самой же топтать свою гордость. Перестать его любить я не могу, этот факт надо принять и смириться, зато могу притвориться и изобразить полное безразличие. Потом, дома, пострадаю, поохаю и повздыхаю, а сейчас, Ева, будь добра, не забывай о чувстве собственного достоинства.

– Мой отец умер, ты знаешь? – спросила я, наконец, подойдя к столу и присев.

Лицо Дмитрия помрачнело.

– Да. Соболезную. Хороший был человек, искренне жаль.

– Сожалеешь? – повторила я за ним, впиваясь взглядом. – Но видимо, не настолько, чтобы появиться на похоронах.

– Николая Егоровича я навестил, когда он был жив. Прощаться с телом я не счёл нужным.

– Когда и где ты его навещал? – удивилась я, потому что папа не упоминал о визите Доронина.

– В больнице. Я слышал, что Николай Егорович болен, но не предполагал, насколько серьёзно. Он мне сам позвонил, сказал, что дела его плохи, что нам нужно поговорить, и попросил приехать.

– И что он тебе сказал? Зачем звал?

Дмитрий пожал плечами.

– Я был в его палате уже через час после звонка, но к этому моменту состояние Николая Егоровича резко ухудшилось, и мы не поговорили. Мне показалось, что он меня даже не узнал. Он метался по кровати, стонал и бормотал что-то бессвязное. Потом примчалась медсестра, позвала врача, и меня попросили выйти. Ева, но ты ведь сюда пришла не для того, чтобы сообщить мне о смерти Николая Егоровича. Это ты могла сделать и по телефону. Так зачем ты здесь?

– У меня проблемы. Я сегодня приехала в отцовскую фирму, но меня дальше проходной не пустили. Так распорядился мой муж. А потом я узнала от одной сотрудницы… Она главный бухгалтер и знает, о чём говорит. Андрей через подставные компании грабит фирму, чтобы с помощью этих активов открыть свою собственную.

Я ждала от Доронина практически любой реакции, но только не того, что он сверкнёт злорадной улыбкой. Неужели ему приятно, что, помимо него самого, меня предал, бросил и обидел ещё один мужчина?

– Хочешь сказать, твой принц не оправдал ожиданий?!

– Андрей из кожи вон лезет, чтобы обокрасть меня с Егоркой, и ты посчитал эту ситуацию хорошим поводом для ехидного замечания?! – раздражённо выплюнула я.

– Это моё уязвлённое самолюбие подняло голову. Забудь, – Дмитрий махнул рукой.

Что-то я не уловила, а где связь между его самолюбием и моим предателем-мужем? Вот если бы я рассталась с Димой ради Андрея, тогда логическая цепочка прослеживалась, и даже замечание о «Принце» было бы в тему. Но ведь всё случилось с точностью до наоборот. Доронин сам меня бросил!

– Ладно, забудем, – выдохнула я, не время копаться в том, что у Доронина в голове. Прямо сейчас муженёк на пару с любовницей, как стервятники, жирными шматами откусывают от фирмы ресурсы. – Изначально я хотела решить проблему через юриста и заявления в прокуратуру, но, как предупредила главный бухгалтер, скоро от дела отца, кроме названия, ничего не останется. Время идёт даже не на дни, а на часы. Сегодня Андрей собирается вывести из фирмы крупную сумму на счета подставных компаний. Ты поможешь мне его остановить и взять фирму под свой контроль. Мне больше не к кому обратиться…

Доронин, барабаня пальцами по столу, погрузился в раздумья.

О чём он сейчас думает? Хватит ли у него сил и связей, чтобы помочь? Стоит ли ввязываться? Или он просто набивает себе цену? Неважно. В любом случае будет нелишним его подтолкнуть к нужному мне ответу.

– Дим, за тобой числится долг, – напомнила я. – Самое время его погасить.

Доронин тут же оживился и поднял на меня насмешливый взгляд.

– Ты дочь своего отца. С козырей ходишь. Согласен, долг есть. В своё время Николай Егорович поверил в меня и дал ссуду для старта. Без него я бы, возможно, до сих пор не добрался до того уровня, который имею теперь. Поэтому, конечно, я тебе помогу.