– Крейг, слушай, это всего лишь обойные ножницы, – сказала я. – Не фамильное кольцо с бриллиантом.

Он кивнул и вышел из комнаты, до меня отчетливо донеслось, как он откашливается. Терпеть не могу, когда люди плачут. Как их вообще полагается успокаивать? Однажды я нарочно села не на тот автобус, потому что на остановке ревела какая-то женщина. Я просто не сообразила, как еще тут быть.

Люблю ли я его? Я уже и забыла, что такое любовь. Он-то говорит, что любит меня, но ведь это, наверное, просто слова, которые принято говорить? В канун Рождества он сказал, что ему очень нравится мой бисквитный трайфл и то, как я ему дрочу, и выходит, что я почти идеальная девушка. К тому же я не выношу ему мозг так же сильно, как выносят мозг его друзьям их жены. Я спросила, чего же мне не хватает до идеала.

– Анала, – сказал он не раздумывая. – А мне чего не хватает до идеала?

«Ну, для начала хорошо бы ты перестал трахать Лану Раунтри у меня за спиной», – подумала я. А вслух произнесла более нейтральное:

– Милый, разве может чего-то не хватать лучшему мужчине на земле?

Он засмеялся и развернул перед собой «Радио-Таймс», а я, спрятавшись за газетой, показала ему два пальца ^[4].

Среда, 3 января

Хей-ху, хей-ху, снова на дерьмовую работку иду ^[5]. Кстати, у меня на работе есть настоящий гном – карлик, который работает на верхнем этаже в бухгалтерии. Это из-за него нам все электрические выключатели передвинули на высоту три фута от пола. Безумие.

Сегодняшний день в «Газетт» выдался такой же, как и все остальные, – долгий, заляпанный кофе и скучный. Первую половину дня я говорила всем, кто спрашивал, что Рождество у меня прошло чудесно, выполняла тоскливую, как скука смертная, работу вроде регистрации писем от школьников, которые благодарят Санту, обновления информации на сайте и приготовления кофе в новой кофемашине за пять тысяч фунтов (да-да, £5 000!). На кухне появилось четыре новых кружки – рождественские подарки, которые никто не захотел забирать домой, но которые на работе пользуются популярностью, потому что они чистые. Я захватила ту, на которой нарисованы кружащиеся над морем птицы и написано «Хочу чайку». Ха-ха, оборжаться.

Как обычно под Новый год, повсюду появились таблички, чистенькие и заламинированные. Таблички, которые дают взрослым профессионалам полезные советы вроде: «ЕСЛИ ВЫ ВЫХОДИТЕ ИЗ ЗДАНИЯ ПОСЛЕДНИМ, ПОЖАЛУЙСТА, ПОГАСИТЕ ВЕЗДЕ СВЕТ» и «БУДЬТЕ ДОБРЫ, ПОМОЙТЕ ЗА СОБОЙ ПОСУДУ». Туалеты тоже все в табличках: «ПОЖАЛУЙСТА, НЕ СПУСКАЙТЕ В УНИТАЗ НИЧЕГО, КРОМЕ ТУАЛЕТНОЙ БУМАГИ». «ПОЖАЛУЙСТА, ПОВЕСЬТЕ НОВЫЙ РУЛОН, ЕСЛИ НА ВАС ЗАКОНЧИЛСЯ СТАРЫЙ». «ПОЖАЛУЙСТА, ЗАКРОЙТЕ КРАН С ВОДОЙ ПОСЛЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ». Есть даже табличка на выходе из туалета: «ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАВЬТЕ ПОМЕЩЕНИЕ В ТОМ ВИДЕ, В КАКОМ ВЫ ЕГО НАШЛИ, – СПАСИБО».

Я бы с удовольствием предложила нашему офису несколько новых табличек, которые были бы полезны и/или прикольны лично для меня.

ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЗАБЫВАЙТЕ ВЫТИРАТЬ ЗАДНИЦУ ПОСЛЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ТУАЛЕТА РАДИ ВАШИХ ЖЕ СОБСТВЕННЫХ ТРУСОВ.

ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ХЛОПАЙТЕ ДВЕРЯМИ И СИДИТЕ ДОМА, ЕСЛИ ПРОСТУДИЛИСЬ, ИЛИ ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ ПОСТАРАЙТЕСЬ ЧИХАТЬ НЕ ТАК СИЛЬНО: В ЗДАНИИ ПРИСУТСТВУЕТ ПСИХИЧЕСКИ НЕСТАБИЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ НЕ ВЫНОСИТ ШУМА.

ПОЖАЛУЙСТА, НЕ НОСИТЕ НА РАБОТУ КРОКСЫ – ЭТО ОСКОРБИТЕЛЬНО ПО ОТНОШЕНИЮ КО ВСЕЙ ПРОЧЕЙ ОБУВИ (МАЙК ХИТ, ДА-ДА, ЭТА ТАБЛИЧКА ЛИЧНО ДЛЯ ТЕБЯ).

НЕ ПЕЙТЕ ТАК МНОГО ОФИСНОГО МОЛОКА – МАЙК ХИТ, МОЛОЧНЫЙ ВОР, ЭТА ТАБЛИЧКА ТОЖЕ ДЛЯ ТЕБЯ В СВЯЗИ С ТВОИМИ ПЕРЕЛИВАЮЩИМИСЯ ЧЕРЕЗ КРАЙ МИСКАМИ ХЛОПЬЕВ И ШЕСТЬЮ КАПУЧИНО В ДЕНЬ.

ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЕШЬТЕ СЫРНЫЕ НАЧОС ИЛИ ЯИЧНИЦУ С КОЛБАСОЙ НА РАБОЧЕМ МЕСТЕ – ОТ ВАШИХ ЗАПАХОВ НАС ВСЕХ ТОШНИТ.

ПОЖАЛУЙСТА, НЕ РАССКАЗЫВАЙТЕ РИАННОН ЛЬЮИС, ЧЕМ ЗАНИМАЛИСЬ НА ВЫХОДНЫХ, – ОНА СПРОСИЛА ПРОСТО ИЗ ВЕЖЛИВОСТИ.

За таблички отвечает Пожирательница (Клавдия Галпер, наш редактор ^[6]). Тем же маркером она подписывает пассивно-агрессивные наклейки, которые лепит к своей еде в общем холодильнике на редакционной кухне. Сегодня я задержалась допоздна, чтобы помочь ей со статьей о злоупотреблении средствами бюджета электростанции, – она надеется, что статья обеспечит ей какую-то крупную журналистскую премию (зря надеется). Я попросила ее взглянуть на мой текст о росте наркопреступности, и мы обсудили мою теорию о том, что магазин женской одежды «Будь свободна» тоже работает как пункт распространения. Я подумала, что, возможно, это обеспечит мне немного дополнительных скаутских очков.

Ну да, идиотка, понимаю.

Клавдия нравилась мне примерно пять минут, когда я только начала работать в «Газетт» на ресепшен, но теперь она обращается со мной как с собственной домработницей. Заставляет писать бесконечные скучные кусочки «Коротких новостей» или брать интервью у глухих семейных пар, отмечающих золотую свадьбу, а однажды при всех наорала на меня из-за отсутствия точки с запятой в трех местах результатов Забавного Забега – не говоря уже о миллиарде других причин, которые могут меня сподвигнуть выйти на фиг в окно. Я давным-давно решила для себя, что она всего лишь лобковая вошь на стенке влагалища у ведьмы-пиздючки из ада. Я рада, что ее третья попытка ЭКО провалилась и муж ее бросил. Ни один плод не заслуживает такое в качестве матери.

Когда я пришла домой, Крейг готовил ужин (еда – искупление вины, ясен пень). Домашняя паста с самодельным песто. Поскольку на завтрак у меня было только яблоко и чашка черного кофе, а на обед – салат, то я позволила себе свинское обжорство.

Все-таки надежнее иметь, чем не иметь, правда? Даже если твое «иметь» – херня полная. А если у тебя никого нет, то все об этом спрашивают. Просто. Без. Продыху. Но стоит кого-то подцепить, и кошмар заканчивается. Имеешь кого-то под боком – и чувствуешь себя с ног до головы защищенной. И все вокруг довольны, потому что им больше не надо беспокоиться о том, чтобы устраивать тебе свидания вслепую или ходить по клубам парочками в сопровождении пятого колеса на ножках.

По-хорошему, я, конечно, должна от него уйти. Должна намазать ему бутерброд собачьим дерьмом или повырезать ширинки из всех его «левайсов» и свалить. Но это сложно. Крейг работал у моего отца, и, когда тот умер, к моему парню перешла отцовская строительная фирма. Мне нравится, что между нами есть вот такая завязка. И квартира эта – его, и почти все счета тоже он оплачивает. А еще терпит все мои закидоны – то, что я не выношу резких, повторяющихся или громких звуков, что мне бывает необходимо иногда какое-то время побыть одной и что я категорически запрещаю прикасаться к моему кукольному домику. Какой другой парень вынес бы такое?

В плане секса у нас, что называется, «противоречивые отзывы».

Бывает секс хороший, который вполне норм. Не то чтобы какие-то прямо убойные оргазмы, но, в общем, неплохо. А бывает секс плохой, который проносится так, что и не заметишь. Крейг кончает и засыпает. Мы пробовали разные прикольные штучки (он надевал мои трусы и вылизывал меня в ночном автобусе, а еще у меня в телефоне хранятся его голые фотки), а иногда, когда мы приезжаем к его родителям и они засыпают перед телевизором под «В погоне за антиквариатом», мы тайком пробираемся наверх и делаем это на их кровати. И тогда секс очень даже неплохой – ну, наверное, потому что в нем присутствует элемент риска. Но в целом постельный репертуар Крейга стал предсказуем, как сюжет долгоиграющей мыльной оперы. Я всегда знаю, куда сейчас направится его язык, когда он захочет, чтобы я села на него верхом, и сколько тычков понадобится, чтобы он кончил. Все стало немножко таким, трам-пам-пам. Я пыталась внедрить в процесс новые позы, но попробуйте-ка вы повыкрутасничать, как Симона Байлз ^[7], когда у вас на все про все в среднем четыре минуты тридцать семь секунд!

Однажды я предложила заняться сексом где-нибудь в людном месте. Он решил, что я шучу.

– Ты что, извращенка?

Ну почему все так сложно? Признаю: половину времени я страстно желаю нормальности и домашнего уюта: семьи, бьющегося сердца под боком, удобного дивана по вечерам и маленьких горшочков цветочного счастья, которые тихонько росли бы у меня на балконе. Но вторую половину времени я хочу только одного: убивать. И смотреть, как моя жертва умирает.

И это, в общем, соответствует результатам теста.

Вы редко ощущаете эмоциональную связь с другими людьми?

Конечно, редко. Я и не знаю никого, кто мог бы испытывать эмоции, похожие на мои. Иногда мне вроде бы хочется вспомнить, каково это – любить. Ведь когда-то мне точно было знакомо это чувство. Интересно, не похоже ли оно на то, что испытываешь, когда отнимаешь жизнь: все нервные окончания будто реанимируются, и на работе ни о чем другом думать не можешь, и жаждешь сделать это опять, и еле сдерживаешься, чтобы не сделать это сейчас же. Я снова и снова прокручиваю в голове Случай На Канале: представляю, как расходится кожа под ножом, которым я рассекла член того типа. Как он пытается вырваться из моих рук. Как струится кровь. Как он бьет меня кулаками по голове. Как я разрезаю слой за слоем: кожа – плоть – мышцы. Как стою на мосту и жду, пока плеск утихнет, тело перевернется и поплывет по поверхности. И как постепенно отпускает то, что терзало и грызло меня изнутри.

Может, именно это и есть любовь? Может, я «люблю» убивать? Не знаю. Знаю только, что я хочу сделать это снова. И хочу, чтобы в следующий раз это длилось дольше.

В половине десятого вечера в дверь постучалась наша соседка-клептоманка миссис Уиттэкер, вернувшаяся из Мейдстона от сестры. Она спросила, не надо ли будет завтра присмотреть за Дзынь. Крейг сказал, что у него завтра короткий день, так что он сможет взять псину с собой. Я лежала на диване и притворялась спящей, но видела через щель между подушками, как миссис Уиттэкер пристально осматривает гостиную, явно борясь с желанием войти и стянуть еще немного декоративных морских камешков или оставленный без присмотра степлер. У нее без пяти минут Альцгеймер, так что ничего не попишешь, что есть, то есть.

К дому мамы и папы я подъехала около восьми – под предлогом «посижу где-нибудь, выпью с ЛОКНО». Джулия мне не обрадовалась. Из трех шоколадных угощений, которые я планировала сберечь для нее из подарочного набора, я привезла только два – один «Дрифтер» и одну «Кранчи». Комната у нее была в таком состоянии, что пакетик «Ревелсов» она все равно не заслуживала.

Как же мне не терпится поскорее ее убить.

Перед сном рискнула встать на весы – за Рождество набрала пять фунтов, и сегодняшнее голодание ничего не изменило. Значит, на завтрак железно съем бэйгл, о да.

Пятница, 5 января

1. Дерек Скадд.

2. Уэсли Парсонс.

3. Люди, которые не закрывают рот, когда едят, – например, Крейг.

4. Первый в роду Кардашьянов – возможно, мне удастся придумать, как попасть в прошлое и убить его там, – тогда все мы заживем наконец без остальных членов этого семейства.

5. Люди из разряда «кому за семьдесят», которые собираются группами и перегораживают вход в магазин, чтобы потрындеть.

6. Знаменитости, которые вещают из каждого пылесоса о том, как важно любить свое тело и чувствовать себя комфортно в собственной коже, а потом такие сбрасывают тонну килограммов и выпускают фитнес-DVD. Просто. Идите. В жопу. Лицемерные. Твари.

Снова приснился папа, в третий раз с Ночи Костров. Проснулась вся мокрая, хотя температура в доме была примерно минус два градуса. Сон каждый раз один и тот же: последний день в больнице, его высохшее маленькое лицо смотрит на меня с подушки, и в глазах такая мольба, будто они сами произносят вслух слова, которые его мозг был не в состоянии обратить в речь.