Так, ручку тоже надо вытащить, золотой «паркер» как-никак.

– Так дела не делаются! – встал следом Борис и направился к выходу.

А вот Пашка впился глазами в «паркер» и не попытался даже отреагировать.

– Ребята, вы идёте? – на выходе спросил удивлённый Борис, раскрывая всю подноготную этой сцены: – Договаривались же.

Ясно. Решили поставить малолетнего выскочку, то есть меня, на место, а это они зря, в этом теле не пацан семнадцати лет сидит. Хотя, откуда это им знать? Смотрю на Пашку и на Полину и вижу – Пашка никуда не пойдёт – он явно оценил меня заново, и явно не дурак. Никуда не пойдёт и Полина! Она ерзает своей толстой попой на стуле и так жалобно смотрит на Пашку, что ясно – этот очкарик – мужчина её мечты! А то, что он ботаник? Да так совпало! Остаемся втроём.

– Предлагаю исключить обоих из группы подготовки к празднику, – сказала вдруг Ирина. – Кто «за», голосуем! Единогласно.

Я был приятно удивлён и единодушием, и тем, как ловко взяла в свои руки ситуацию Ира. Далее собрание перешло к конкретным делам, внимательно слушая меня. А меня, что называется, несло:

– Ну вот, представьте себе собрание. Ну речь скажут, ну значок подарят и разойдутся. Одно и то же, наверное, каждый год?

– Дискотеку организовать? – «понятливо» кивнула головой Полина.

– Чаепитие! – предложил оживший Пашка.

– Необязательно! Например, кулинарный конкурс! И чай попить с чем будет, – предлагаю я. – Или вот, марш у вас по проспекту Мира же? А есть улица имени Ленинского комсомола? Нет! Или там Шестидесяти пятилетия комсомола? Вот по такой улице пройти в праздник бы!

– Нет, не надо «летия», а улица «Ленинского Комсомола» – хорошо! Это городские власти поддержат! – авторитетно перебил меня Павел.

– Только улица – это не просто название! Там надо и руки комсомольские приложить! – по-прежнему распирало меня идеями. – Взять самую унылую улицу, положить там асфальт во время субботников, тротуары сделать, озеленение, во дворах детские городки, скамейки, освещение. И всё силами комсомольцев! Вот тогда эта улица по праву будет носить такое высокое название!

– Вот так замечательная идея! – услышали мы голос за нашими спинами.

Пока мы обсуждали, у нас за спинами около двери стояло несколько видных мужчин, в том числе и знакомые мне Шенин с Капелько. Ну и покинувшая нас парочка тоже терлась, местами их видно было за широкими спинами коммунистов.

– Всё, ребят, не мешаем вам! – поднял руки Шенин и обратился к кому-то за спиной: – Гони своих жалобщиков в шею, не хотят работать с Анатолием, пусть не работают. Я тебе сразу сказал – Штыбе доверяю! Что ты тут ему палки в колёса вставлять будешь? Ты коммунист или кто?

Мощно он песочит кого-то из комитета комсомола города, даже за закрытыми дверями слышно.

– Так тебя и Капелько и Шенин рекомендовали? – спросил Пашка. – Я слышал, Шенина осенью первым секретарём выдвинут в хакасский обком.

– А ещё предлагаю организовать конкурс «Комсомольская красавица», – сделал морду тяпкой я.

А чё? Меня каждый день приходят похвалить секретарь крайкома и первый секретарь горкома КПСС.

– Как? – ахнула почему-то Ира.

Ответить я не успел, в комнату зашёл явно вспотевший Комлев и парочка ренегатов.

– Я одну минутку у вас займу! С ребятами я работу провел, они осознали и готовы работать… – почти скороговоркой произнес завотделом.

– Мы их уже исключили, Сергей Павлович, – с трудом вспомнил имя-отчество Комлева я. – Нет у нас время на раскачку. Людей постепенно им на замену подберём, вы не переживайте.

Посмотреть на вытянутые лица всех троих красавцев было приятно!

Глава 8

– Не имеешь право! – сказала тупая блонди.

Ну а как про неё сказать?

Мне только что дали бумагу с текстом:

«Всё что сделает предъявитель сего идёт на благо делу коммунизма».

И подпись – Карл Марк и Фридрих Энгельс.

Ну, примерно так.

– Имеет. Марина, вы я вижу, меня плохо поняли? Раз исключили, значит, не справлялись, значит, будем ваше дело персонально разбирать, – жестко сказал Комлев. – А за что её исключили?

А вопрос с подковыркой, разумеется. Сказать, что не понравилась – не прокатит, будет ещё одна кляуза на меня, не верю я этому завотделом.

– Отказалась сообщить мне за какие мероприятия она лично ответственная, потом совсем ушла с заседания, ну и с чего-то решила, что я интересуюсь её планами на вечер. Очень легкомысленная девушка. Ну, ушла и ушла. Мальчиком меня назвала и высказала предположение, что кто-то за меня просит. На собрании по поводу её лично, предлагаю и это обсудить. Почему ушёл Борис – я не знаю, сказал, что «так дела не делаются». В принципе, после извинений и пояснения причин можем его вернуть, – развернуто ответил я.

– Обсудим Иванову, вопросы ясны, причины исключения тоже, а с тобой что случилось? – Комлев вопросительно посмотрел на красного как рак Бориса.

– Извините, – тихо сказал тот, стараясь не смотреть в сторону пышущей жаром ледяной королевы. – Хотел поддержать Марину.

– Настолько хотел, что комсомольское поручение для тебя менее важно? И на выходе ты ребят за собой звал, намекнул, мол, что вы о чем-то договаривались. Подробнее расскажи, – настаивал я.

– Нечего рассказывать, – с вызовом сказал Борис, уже поняв, что никто его не вернёт.

– Тогда попрошу покинуть кабинет, и не мешать! – резюмировал я.

Троица, на удивление, ушла без комментариев, видно, заново оценив пределы моей «говнистости».

С оставшимися мы просидели ещё час, и стало ясно – для четверых работы много. По новой улице выдвинули предложение на первого секретаря горкома ВЛКСМ, запрашивать город и предлагать что-то должен именно он. Это я настоял. А хрен нам, а не асфальт и саженцы деревьев, да и комсомольские организации города надо ещё агитировать. Сейчас работать бесплатно народ не хочет, времена уже не те. Активисты комсомольские – да, но не так их много, и не рвутся они вкалывать на субботниках. Впрочем, на это у меня уже были свои соображения.

После собрания Пашка подошёл ко мне и попросил посмотреть часы. Я дал с пояснением, что это, мол, подарок от профсоюзного деятеля из Великобритании.

– Хорошие часы, дороже, чем папины, – авторитетно сказал ботаник. – Мы в Швейцарии жили два года, пока папа по здоровью не вышел на пенсию.

– А кем он работал? И не рано ли на пенсию?

– В торгпредстве. А на пенсию он по инвалидности вышел, – ответил Паша.

Я не стал его дальше пытать, потом узнаю, если надо, может ему неприятно говорить об этом.

На обратном пути предложил Ире зайти в кафе, она согласилась. Зашли в кафе «Нива», где захомячила две липкие ром-бабы с какао. Благо, маленький умывальник стоял в общем зале.

– А что ты там считала? – спросил я, макая очищенное яйцо в щепотку соли на тарелке.

– Деньги. Подсчитывала примерную стоимость всех мероприятий. Лимит у нас нежесткий, конечно, просто считается похвальным чуть меньше выбрать денег, чем дали. Совсем много экономить нельзя, и перерасход нежелателен, – пояснила умная Ира.

Заплатил каждый сам за себя – Ира настояла. По дороге в общагу помощница пытала меня за конкурс «Комсомольская красавица», я всей правды ей не сказал, но тезисы накидал. Это и про тяжелое положение женщин при царизме, и про то, что равные права нашим женщинам дала революция, и про роль комсомола в образовании женщин… Смотрю, Ира сомневается.

– Что не так? – спрашиваю в лоб.

– Я бы по-другому всё подала, например, в тридцать девятом, по-моему, в мае, комсомол принял решение о подготовке ста тысяч женщин-трактористок, или, например, в годы войны именно на женские плечи, в основном, легла забота об обеспечении фронта всем необходимым, причем, по большей части, молодых комсомолок. В те годы семьдесят процентов механизаторов в сельском хозяйстве – это были молодые девушки! Или в целом молодежь?… Не помню, надо освежить в памяти. В любом случае парни в восемнадцать шли воевать, а девушки работали в тылу.

– Ну вот, это тоже можно использовать, – подбодрил я.

– Не нравится мне твой конкурс в купальниках. Скажут – низкопоклонство перед западом, это ведь их формат. Конкурсы на знание истории комсомола и прочее – это хорошо. А вот дефиле… Слово то, какое противное, – высказала главную претензию Ира.

Я задумался. Да как оценить красоту девушки, не раздевая? Иначе над нашими красавицами-победительницами ржать будут. Выберут плоскозадую, кривоногую какую, вот будет реклама конкурсу. Черт, не помню, в каком году у нас начались эти конкурсы, и как это идеологически преподносили?

– Смотрел я на фото физкультурниц довоенные, да и после войны, не сильно там и одетые они были, – с досадой высказался я. – А балет или гимнастика?

– Толя – ты гений! Это ты хорошо придумал! – вдруг сказала Ира.

– А ты сомневалась? – довольный похвалой выпрямил грудь я. – А что именно я придумал? Ну, я много чего придумываю.

– Физкультура! Ещё один конкурс, простейшие гимнастические упражнения выполнить любая девушка может! Вместо твоего дефиле можно гимнастический конкурс устроить, – пояснила Ира и добавила: – Ну, так уж и быть, пусть в платьях тоже пройдутся, и на каблуках.

– В одинаковых платьях! – важно поднял палец я.

– Зачем?

– Так красивее, ну и равные условия, а то мало ли у кого сколько денег, одна в ситцевом выйдет, а другая в бальном, – пояснил я.

– Это приемлемо, расходы, только что опять лишние. Тут главное, чтобы на девушек смотрели с восхищением, а не с вожделением, – пояснила Ира.

– Много ты понимаешь, может, девушки хотят, чтобы на них с вожделением смотрели, – зачем-то сказал я.

– А ты фрукт, Толя! И как я тебя сразу не раскусила? – оглядела меня с ног до головы комсомолка.

– Кусай, – пошутил я, а Ирка неожиданно вцепилась зубами в плечо, а потом засмеялась.

В общаге сразу идём к Киму и рассказываем про все события. Конкурс красоты он пропустил мимо ушей, нашу борьбу за власть – тоже, удивился лишь тому, что в горкоме комсомола коммунисты делали, и то, как вовремя они там оказались, а вот про улицу задал сотню вопросов.

– Очень сильная инициатива, Толя! Всё ты правильно раскладываешь, по полочкам, один нюанс замечу. Желательно самому выйти с предложением о вариантах для переименования. А то такое могут предложить, – сказал он по итогу.

Я откуда знаю, какие тут улицы? Да и проспект «Красноярский рабочий», например, нам не разрешат переименовывать. Что-нибудь типа «Третьей улицы строителей» дадут, – задумался я.

– Ладно, с улицей я тебе помогу, только ты сильно не размахивайся, за три месяца много не сделаешь, лучше перевыполнить план, чем не сделать то, что обещал, – сказал директор.

На обед мы уже опоздали, да и наелись сладкого, так что Ира сразу потащила меня в ленинскую комнату.

– Вот дела комсомольцев, чтобы все прочел за сегодня, учить не надо, но личный состав ты как комсорг знать обязан!

«А ведь Ирка потихоньку клеит меня!» – пришла мне в голову неожиданная мысль. Пугает она меня свое продуманностью. Нах, нах.

Но пришлось соответствовать. И думать, кого бы ещё в орггруппу добавить. Поразмыслив, решил предложить нашему десантнику Илье. Орденоносец, два ранения, из простой деревенской семьи, ещё и без отца рос. Ему можно поручить дела Бориса, в частности, – чествование погибших за Родину комсомольцев, да и на собрания городских комсомольских организаций неплохо бы его брать с собой. Фактурой его природа не обидела – видный парень – рост под два метра, и сам из себя герой.

После ужина остановил в коридоре Илью и предложил ему настоящее комсомольское дело, и … получил отказ!

– Толяныч, тут дело такое, в колхозе можно копеечку заработать, а мне жить на одну стипендию трудно. Да и нога побаливает, – пояснил он.