– Мама, какая двушка? Нам в трешке было тесно. А процедуры… Они скоро закончатся. Дальше медосмотр и неизвестность. Может, с папы вообще инвалидность снимут, и нужно будет возвращаться на завод.

– Так он снова жить будет на этой своей работе. А нам двоим в хоромах куковать? – В любимом голосе мне слышатся непривычные злые нотки.

– После такой тяжелой болезни никто не станет держать папу на работе сутками.

– Не станет… Никто… – с непонятной обреченностью выдыхает мама. – Но квартиру все равно нужно продать. У меня уже сил никаких нет убираться в ней и бегать из комнаты в комнату.

– Ясно. – Решаю не спорить.

За маминой ложью явно скрываются какие-то серьезные проблемы. Сама она о них не расскажет, а если надавлю – расстроится еще сильнее.

– А у тебя как дела? Как учеба? Как твоя работа?

– У меня все замечательно. – Бумеранг лжи летит обратно. – В университете ввязалась в интересный научный проект. На работе тихо и спокойно.

– Я так рада за тебя, доченька. Ты у нас такая умница. Все сама, без нашей помощи. И со всем справляешься.

Я не вижу маму, но, кажется, она плачет.

– Да, мама, не переживай! – Кошусь на кошелек, торчащий из кармана рюкзака. – Я хорошо устроилась. Наниматели добрые, обязанности несложные.

За прошедшие недели мне удалось скопить небольшую сумму. Мечтала купить какой-нибудь бэушный ноутбук взамен своего древнего. Работать на нем с каждым днем становится все труднее, но, очевидно, пока придется потерпеть.

* * *

Разговор с мамой только усиливает предчувствие надвигающейся беды. Не зная, с какой стороны прилетит следующая плохая новость, я как следует готовлюсь к двум семинарам на завтра, рассылаю еще с десяток резюме и делаю для девчонок свои фирменные сырники с морковкой.

Дела и учеба постепенно отвлекают от мыслей о маме и поиске работы. Оранжевые творожные кругляши получаются идеальными с виду и на вкус, а обилие вакансий вселяет веру в быстрое трудоустройство.

Вспомнив, что забыла сказать о денежном переводе, ближе к десяти я снова набираю маму. Однако в этот раз трубку снимает не она, не папа, а почему-то соседка.

– Здравствуйте, Инна Витальевна, что-то случилось?

Пока нет ни одной причины для паники. Мама запросто могла забыть мобильный у Инны или попросить ее ответить, пока сама колдует над плитой. Такое уже было. Не раз! И все же сегодня от этой замены становится неспокойно.

– Мама твоя в аптеку выбежала. У бабки давление скакнуло, а присмотреть некому.

– То есть? А папа?

– Ой, Евка, я тебя умоляю! Какой папа?! Он уже неделю здесь не живет. Как связался с этой своей врачихой, так, считай, и пропал. Любовь там у него!

– Тетя Инна, вы сейчас ничего не путаете?

– Да что путать?! Капец здесь, Евка! Батяня твой по бабам на старости лет пошел. Оклемался, кобель, и орлом себя возомнил.

– Боже… Папа… он не мог. – Горло перехватывает.

Я отчетливо помню, как мама с отцом обнимали меня, провожая в Питер. Помню, как радовалась, что они такие дружные и не страшно оставлять их одних.

– Он ведь королем жить привык. Обед из трех блюд, пироги два раза в неделю, да еще порядок в доме такой, словно у вас здесь операционная. А после того как мать твою с работы выгнали, красивая жизнь накрылась медным тазом.

– Маму уволили? – Это настоящий водопад жутких новостей.

– Сразу после твоего отъезда в Питер. Вначале хотели на нее недостачу повесить, потом согласились на увольнение по собственному желанию. Выперли, твари, без выходного пособия. Бабка на нервной почве чуть богу душу не отдала. Все деньги, что были, на лекарства ушли. Сейчас мамка квартиру разменяет, хоть долги сможет раздать.

– Так квартиру она из-за этого продает… – Хочется немедленно купить билет и рвануть к маме. Обнять ее и пообещать, что все будет хорошо.

– Знаешь, Евка, я и так тебе уже слишком много всего рассказала. Лучше тебе у матери остальное узнать. А еще лучше… – Инна на миг замолкает, будто задумывается. – Бросить свой институт. Вернуться домой и устроиться на нормальную работу.

Глава 21. Направления

Когда раздаются короткие гудки, я роняю телефон и падаю на подушку.

По ощущениям – в груди дыра. Еще недавно я переживала из-за расставания с Егором и несправедливого увольнения. Думала, что в жизни наступила черная полоса. Сейчас понимаю, что на самом деле все было не так уж плохо.

Я бы спаслась другой работой, нашла новых друзей. Я бы выбралась… Только теперь эти планы бессмысленны. Тетя Инна права: нужно собирать чемоданы и ехать домой.

– Справлюсь, – говорю вслух, а по щекам начинают течь слезы. – К учебе можно будет вернуться и позже, – пытаюсь врать и не верю.

От боли за себя, за маму и бабушку хочется выть навзрыд. Я мечтаю хоть раз за все эти дни выпустить проклятые эмоции. Но едва беру в руки рулончик туалетной бумаги, в комнату входят соседки.

– Ева, что случилось? – Лика бежит ко мне.

– Евочка, ты из-за нас? – всплескивает руками Соня.

– Нет, это так. Накатило. Не могу остановить. – Закрыв лицо руками, плачу еще сильнее.

– Ев, я тебе клянусь, мы не собирались с ним спать, – обнимая меня за плечи, признается Лика.

– Мы вообще ни с кем не собирались, – поддакивает Соня.

– Как только все стихло, вдвоем ушли в спальню и решили хоть раз нормально отдохнуть. Без всяких…

– А через полчаса твой Ромео сам пришел к нам в комнату. Сказал, что ты его продинамила и ему хреново.

– Я и не представляла, что до такого дойдет. Мы ему просто посочувствовали. – Забрав бумагу, Лика стирает слезы с моего лица.

– Развлечь пытались, – всхлипывает Соня. – Я даже анекдот вспомнила. Не пошлый. А потом Егор потянулся…

– Мы так виноваты перед тобой. Думали, что у вас все закончилось.

– Как последние идиотки поверили, когда Егор сказал, что ты его не любишь.

– Прости нас, пожалуйста. Если бы мы только могли догадаться, что тебе будет так плохо…

– Я бы его лично кастрировала, – шепчет всегда мирная и добрая Соня.

– А я бы вызвала нам всем такси. Чтобы убраться оттуда. – Лика гладит меня по голове.

– Девочка…

От их заботы горе накрывает еще сильнее. Где я в Тюмени найду себе таких бабочек? Кто будет так успокаивать, переживать и возить по магазинам?

– Не злись на нас, умоляю… – Соня уже плачет вместе со мной.

– Я… Я не злю-сь, – заикаюсь от слез. – Я… Я вам… сыр-рни-ков нажар-рила… – Взглядом указываю на большую тарелку. – С мор-рков-кой. По мам-ми-ному рец-цепту.

– Сырников? Так. Стоять! Ты что, и правда на нас не злишься? – удивленно спрашивает Лика.

Она первая из нашей слезливой компании завязывает с сыростью под глазами и быстро приводит себя в порядок.

– Нет, – мотаю головой.

– А истерика в честь чего? – хмурится Лика.

– Я уез-жаю… Наз-зад… в Тюм-мень.

– В какую еще Тюмень? – округляет глаза Соня.

– Дом-мой… К мам-ме.

– Охренеть новости! – Лика берет из тарелки сырник и, откусив кусочек, садится рядом. – Подруга, ты головой не ударялась?

– Нет.

– Ну раз нет, тогда… – Она забирает тарелку со стола, угощает сырником Соню и кивает мне: – Рассказывай!

* * *

Как ни странно, после рассказа на душе становится легче. Девчонки вылили ведро помоев на папу, поохали из-за маминого увольнения и умудрились впихнуть в меня парочку сырников.

– Я скопила немного денег. На ноутбук собирала. Вышлю их маме, но на покрытие долгов наверняка не хватит.

– Если дело дошло до продажи квартиры… не хватит, – кивает Лика.

– Еще… можно взять академический отпуск. На год. Хотя сомневаюсь, что мы успеем разобраться со всеми долгами. – Я растерянно смотрю на подруг.

– Слушай, если основная проблема в деньгах, то, может, не уезжать? – спрашивает Лика.

– Мама осталась без работы, с бабушкой все плохо. Кому-то нужно зарабатывать, а кому-то смотреть за бабулей.

– Ты уверена, что там сможешь заработать больше, чем здесь? Это все же Питер! Тут другие возможности.

– Я об этом не думала, – сознаюсь.

Слова тети Инны подействовали как приказ, которому нельзя не подчиниться. После них мысленно я уже собрала чемоданы и купила билет.

– Хочется быть поближе к маме. Помогать ей.

– Это понятно. Вот только там ты будешь серьезно терять в деньгах, да и с перспективами есть вопросы.

– Пока что я теряю здесь. – Опускаю взгляд. – То одно, то другое.

– Слушай, найдешь ты новую работу! Разошлешь еще пару десятков писем с резюме и получишь место. Ну а если быстро не выйдет…

– Можно, конечно, и к нам, – вмешивается в разговор задумчивая Соня.

– К в-вам? – Я снова начинаю икать.

– Это она шутит! – успокаивает Лика. – Соня у нас такая шутница! Специалист по анекдотам и глупостям. – Она бросает суровый взгляд на подругу и цокает языком.

– Мне понадобится очень хорошая работа. Чтобы содержать себя, маму и бабушку, придется мыть полы круглосуточно. – Кусаю губу.

– Или не мыть. Найти что-то посерьезнее, – важно произносит Лика.

Сразу после ее слов в дверь кто-то стучится.

– Барышни! – доносится голос Риты. – Там к нашему географу парень пришел. Умоляет выйти. Клянется, что у него важное дело и он готов ждать до ночи.

* * *

– Детка, даже не представляешь, как я рад тебя видеть! – Егор встречает меня прямо у двери.

В руках у него огромный букет белых роз и плюшевый заяц с печальными глазами.

– Привет. – Опираюсь плечом о дверной косяк. Пока я не готова бросаться в объятия или изображать счастье.

– Я с охрененными новостями!

От слова «новостями» вздрагиваю. Этого «счастья» нынче стало как-то много.

– Ты написал новую песню?

– Нет! – Егор берет меня за руку. Заглядывает в глаза. – Гадай еще!

– Очередные клиенты оставили тебе суши и ты привез их нам?

– Хорошая попытка! И… мимо.

– Жаль, девчонки были бы счастливы.

– Намек понял. Через полчаса привезут самые лучшие! И для тебя, и для подружек.

Егор выжидающе смотрит. Совсем как раньше. Будто и не было ничего в проклятом особняке.

– Твой дядюшка съехал, и ты теперь король вечеринок, – решаю я продолжить эту глупую игру.

– Детка, я фиговый король вечеринок. И к тому же последний придурок, умудрившийся потерять такую девчонку. Но ты опять мимо.

– Тогда остается лишь астероид.

– Почти! – Егор закрывает глаза и произносит на одном дыхании: – Компания «Сони» предложила мне контракт!

– Что?!

– Одна из лучших студий звукозаписи в Лос-Анджелесе. Договор сразу на три года, с туром, промо и участием в пяти конкурсах.

– То прослушивание… Вы прошли? – От радости я забываю обо всех обидах.

– Да! Я отправил им англоязычный альбом еще месяц назад. Особо ни на что не надеялся, а тут… Прослушали и сразу контракт!

– На три года… – улыбаюсь.

– Ты рада? – Егор становится серьезным.

– Конечно. Я очень за тебя рада. Ты заслужил.

Как бы ни сложились наши отношения, последние две недели были такими счастливыми только благодаря этому несносному парню.

– Спасибо, родная. – Он обнимает меня.

– А группа?

Перед глазами встают лица ребят. Они так надеялись на тур вместе. Басист даже купил себе новую гитару.

– Ребята тоже будут рады. Они поймут, я уверен.

Егор ничего не объясняет, но и без этого понятно. В новой стране найдутся свои музыканты. Продюсеров интересуют лишь певцы.

– Да, конечно. – Отчаянно напрягая мышцы лица, я снова выдавливаю из себя улыбку.

– Вот увидишь, я стану звездой и ты будешь мной гордиться. – Егор протягивает букет и зайца.

– Уже. Горжусь. – Переносицу опять ломит. Какой-то слезливый вечер.

– Ты тоже станешь звездой. – Егор склоняется ко мне. С секунду смотрит, изучающе, внимательно, словно хочет поцеловать. И отступает.

– Обязательно. Официанткой года, – вырывается из груди со смешком.