– Через три дня у дядьки стартует кастинг в группу. Я уже замолвил за тебя словечко перед его помощницей. Она сможет убедить этого упрямого индюка, если он второй раз заартачится.

Глава 22. Кастинг

Две недели спустя

– Сукин сын! Гад! Чудовище! Да что он о себе возомнил?!

С этими криками из зала, где уже третий час идет кастинг молодых певиц, вылетает очередная красотка. Семнадцатая.

В отличие от предыдущих, у этой кроме модельной фигуры и силикона имеется еще и голос. Во всяком случае, «сукин сын» и «чудовище» прозвучали звонко, тягуче и с душой.

– А в тебе что этому козлу не понравилось? – интересуется у красотки предыдущая неудачница.

– Я для него, видите ли, слишком яркая. А мой вокал, мой голос… – Девушка карикатурно машет ладонями перед глазами. – Он сказал, что обезьяна споет не хуже. – Она всхлипывает. – С обезьяной меня сравнил. Подонок!

Я и до этого уже догадалась, что неправильно подобрала образ. Макияж, над которым Соня и Лика трудились целых два часа, новые модные юбка и топ, купленные в секонд-хенде, – все это лишняя трата времени и денег. Идет вторая неделя кастинга, но ни одна из идеально одетых и накрашенных красоток не смогла зацепить Рауде.

Девушек не спасают ни голос, ни внешность, ни готовность отдаться прямо на паркете посреди зала. Мне с ростом метр шестьдесят пять, без крутых изгибов и с обычным русым хвостом вообще ничего не светит.

– Ладно, раз он так не любит яркость… – произношу себе под нос и бодрым шагом направляюсь в сторону туалета.

Спустя несколько минут выхожу оттуда совершенно другой девушкой. Вместо новых вещей на мне старые джинсы и черная майка, а лицо – глаза, нос, губы и все остальное – обычное мое, без грамма косметики.

Ошарашенные странным преображением красавицы расступаются, словно я чумная. Зареванная семнадцатая крутит пальцем у виска. А мне впервые за несколько часов ожидания комфортно.

«Если нет, то нет», – успокаиваю себя мысленно и, дождавшись, когда из зала вылетит девятнадцатая девушка, иду к заветной двери.

* * *

За прошедшую неделю было четыре собеседования, я отправила с полсотни резюме. Если бы не долги, все было бы отлично. Получилось бы быстро устроиться и продолжить учебу. Однако сумма, которую озвучила мама, вернула меня с небес на землю.

В Питере не было работы, способной спасти нашу квартиру. Ее не нашлось бы и в Москве. В отчаянии я даже позвонила Валентине. Рассказала ей и о том, что произошло в той квартире, и о ситуации дома.

Это был очень трудный разговор. Целый час болезненных вопросов и ответов, не оставивших мне никаких надежд. После него предложение Егора перестало казаться глупой шуткой. Возможно, это был мой единственный шанс и стоило попробовать.

– Если не прокатит, мы сами купим тебе билет в Тюмень, – торжественно пообещала Лика, провожая меня в концертный зал, где проходил кастинг.

– Ну или милости просим на нашу стометровку, – с веселым смехом подбодрила Соня.

Этих напутствий хватило, чтобы преодолеть страх и войти в здание. На них я продержалась три часа под дверью в ожидании встречи с Рауде и лишь сейчас чувствую волнение.

Сердце бьется как ошалевший ударник. Ноги становятся ватными, и только врожденное упрямство не позволяет сбежать.

– Здравствуйте, – глухо произношу я, входя в просторный зал.

– А она что здесь делает? – Рауде резко встает из-за стола и поворачивается к другим членам жюри.

К пожилой, худощавой, похожей на Шапокляк даме и улыбающемуся круглолицему мужчине в очках.

– Егор попросил, чтобы мы прослушали девочку, – скрипучим голосом говорит дама. Вероятно, она и есть та самая помощница.

– Хм. Даже так?! – Губы Леонаса сжимаются в нитку.

– Но, если тебе неинтересно… – Шапокляк пристальным взглядом окидывает меня с ног до головы. Будто замечает что-то занимательное, она слегка улыбается. – Могу позвать очередной клон Бузовой-Лопыревой.

– Какой по счету? Трехсотый? – Рауде отходит к окну и засовывает руки в карманы брюк.

Мы не виделись с той ночи в его доме. Это чуть больше недели, но почему-то кажется, что год или два. За это время из непутевой уборщицы я превратилась в безработную с проблемами. А он… осунулся и похудел.

– Впереди не меньше, – равнодушно жмет плечами помощница. – Местные пластические хирурги работали не покладая рук. А нам теперь на это смотреть и слушать.

– Умеешь ты вселять оптимизм!

Леонас с явной неохотой возвращается на свое место, в зал он при этом не смотрит. Меня словно нет. Я номерок… какая-то дурочка между девятнадцатой и двадцать первой.

– Ты что застыла? Решила покорить нас своим молчанием? – сурово бросает мне Шапокляк.

– А музыка? – Растерянно кошусь на музыкальное оборудование.

Я уже знаю, что придется исполнять один из хитов «Малины». Их пели все претендентки, которые были здесь до меня. Кто минуту, кто две, но все под минусовку, как на концерте.

– Никто не обещал, что будет легко, – сложив руки на груди, холодно поясняет Рауде.

– Удиви нас, девочка, – кивает мне Шапокляк.

И будто он с ней заодно, молчавший до этого толстяк весело подмигивает.

– Хорошо. – Стянув с волос тугую резинку, я встаю посреди зала. – Попробую.

* * *

Музыка так и не включатся. Никто из троих не желает упростить мне жизнь. Они лишь смотрят. Угрюмо, внимательно, с любопытством – каждый по-своему.

А я пою.

Простенький мотив. Несложный текст о девушке и мужчине, который не способен на любовь. Первая песня группы, которая пришла в голову.

Я никогда не пела ее раньше. Выучила перед кастингом, как стихи, и, судя по напряженному взгляду Леонаса, попала в цель.

Это подтверждается после первого куплета. Словно мало мне отсутствия минусовки, на весь зал гремит новый приказ:

– Танцуй!

Мерзавец Рауде наклоняется вперед, всем видом демонстрируя нетерпение.

Не представляю, что именно он ждет. Хореографии на уровне Академии искусств или клубного гоу-гоу? Я не знаю, к чему привык этот мужчина. Не мучая себя догадками, ловлю свою волну и без особых выкрутасов начинаю двигаться в такт.

Бедра, плечи, руки – все оживает. Стараясь сохранить дыхание и попадать в ритм, я пою припев, еще один куплет. Танцую. Однако вместо «Достаточно» раздается следующий приказ:

– Я не слышу твой голос. Громче. И с самого начала!

Пытаясь понять, издевка это или интерес, я кошусь на Шапокляк, вымаливаю взглядом подсказку. И чуть не подпрыгиваю от радости, заметив короткий кивок.

– Громче, я сказал, – повторяет Леонас.

Теперь сомнений не остается.

– Слушаюсь.

Я быстро перевожу дыхание и повторяю песню с первого куплета. Пою громче. Не останавливая движение ни на секунду, выкладывалась так, что, кажется, к финалу рухну охрипшей цаплей.

Когда заканчиваю, понимаю, что еще одну песню я не потяну. Можно будет сразу развернуться и выйди из зала. Но Рауде и не просит. Вместо издевательства над моими связками, он требует другое. То, к чему я не готова. Совсем.

– Раздевайся, – заявляет Леонас таким тоном, будто просит показать паспорт.

– Что? – Вздрагиваю.

– Одежду снимай.

– Вы шутите?

– Давай быстрее. Догола.

– Я… Это…

Ответить на такую наглость нечего. Щеки вспыхивают, а пальцы сжимают низ майки.

– Хочешь попасть в шоу-бизнес и боишься показать грудь?

В этот раз Рауде предельно спокоен и серьезен. Сейчас он похож на того мужчину, с которым я импровизировала за роялем и которому клялась никогда не соваться на сцену.

– Ничего я не боюсь.

Горько вспоминать себя в прошлом, но мысли о настоящем тут же заставляют действовать.

Трясущимися руками я стягиваю майку, спускаю джинсы и, проклиная крючки, расстегиваю скромный бюстгальтер.

– Трусы можно оставить? – Ледяными пальцами прикасаюсь к резинке. Жду.

На скулах Леонаса играют желваки. Видимо, мои немодные натуральные прелести его не впечатляют.

– Петь нужно или можно одеваться? – Сдерживая слезы, я хватаю с пола свою одежду.

– Свободна!

Рауде отворачивается к окну. Снова! Как в тот момент, когда я вошла. Такой же отстраненный, холодный и непрошибаемый. Совсем не тот защитник, который заставил поужинать и отправил ночью на такси.

«Я подвела его, и он проучил», – объясняю себе, спеша к выходу. Смахиваю со щек слезы. Но когда берусь за дверную ручку, за спиной раздается голос Шапокляк:

– Так не пойдет, Лео. Нам нужно поговорить.

Глава 23. Фея

В коридоре мое зареванное лицо никого не удивляет. Заботливая тринадцатая уже отточенным движением протягивает сразу несколько бумажных салфеток, а двадцать первая, обогнув меня по широкой дуге, подходит к заветной двери.

Никаких изменений. Конвейер унижений работает без сбоев.

– Он так месяц будет искать себе певицу. – Тринадцатая помогает мне надеть майку и передает рюкзак, который все это время стоял у стены.

– Переберет здесь всех, кого можно. Потом свалит искать в Москву, – презрительно фыркает восемнадцатая.

– Не каркайте! Все он выберет! – змеей шипит двадцать первая. – Если вы петь не умеете, это не значит, что все такие!

Она гордо расправляет плечи и нажимает на дверную ручку. Но вместо «можно» все мы слышим спор в зале.

– Ты меня хотя бы выслушай! У нее такой надрыв, такой типаж! – убеждает Шапокляк.

– Нет, я уже сказал, что думаю по этому поводу, – со сталью в голосе отвечает Рауде.

– Это же находка!

– Найдем другую.

– Ты можешь хотя бы объяснить, почему так решил?

– Она тощая и ни фига не умеет танцевать. Мне этого достаточно. Пусть шурует на конкурс суповых наборов.

– Ты серьезно? В каком месте она тощая?

– Во всех.

– Господи, Лео… Ты взъелся на девочку из-за своего племянника?

– Да какой, на хрен, племянник?! Я ему трижды повторил «нет». Теперь ты решила вмешаться?

– Твой Егор еще тот нарцисс, но у него есть глаза и уши. В отличие от тебя.

– Алла, я не собираюсь с тобой спорить или обсуждать Егора! Ева нам не подходит. Вопрос закрыт.

– Не подходит ему. Осел упрямый!

Слышится злой цокот каблуков, и дверь в зал распахивается настежь.

Что происходит дальше, я не вижу. Боясь стать участницей еще одного скандала, закидываю на плечи рюкзак и иду в сторону лестницы. Чтобы убраться отсюда поскорее, лечу вниз, не замечая ступеней.

На бегу сразу же прикидываю, на какую дату купить билеты в Тюмень, что оставить девчонкам и что на прощание подарить Валентине. Отвлекаюсь, чтобы не зареветь. Лишь когда ожидающие на первом этаже девушки начинают удивленно оглядываться, я на секунду сбавляю скорость.

– Притормози, девочка, – раздается позади знакомый скрипучий голос, и меня без спроса хватают под руку.

– Вы? – Не веря глазам, смотрю на Шапокляк.

– Фея. Крестная.

Помощница Рауде достает из и кармана сигареты и, вытряхнув из пачки одну, указывает ею на тяжелую железную дверь концертного зала.

– Леонас, конечно, гений, только это не мешает ему быть упрямым бараном. – Разглядывая проезжающие мимо машины, Шапокляк делает первую затяжку.

– Думаю, у него есть причины. – Я скрещиваю руки на груди.

В спешке не стала надевать бюстгальтер и теперь чувствую себя неудобно перед этой незнакомой женщиной.

– Причины… – Хмыкнув, Шапокляк протягивает мне обрывок белого листа. На нем незнакомый адрес. – С Егором Леонас больше не живет. Кандидатки и там начали донимать, так что он съехал на съемную квартиру. Сюда.

– Но… Зачем мне?

– Сегодня вечером съездишь к немуи разберешься со всеми вопросами.

Предложение больше походит на приказ. От неожиданности я беру листок и только потом соображаю, что делаю.