– Ничего не получится. Леонас считает, что я встречалась с его племянником ради вакансии. Вы и сами знаете…

Шапокляк закатывает глаза.

– А это не так?

– Я даже не знала, что у Егора есть дядя! Когда мы познакомились, я ничего не знала о его семье.

– Конечно-конечно. – Шапокляк цокает языком, а потом вдруг замирает в задумчивости. – Хм… Впрочем, может, дело и не в Егоре… – Она бросает взгляд на часы. – В любом случае неважно. Адрес я тебе дала. Вечером Леонас никуда не собирался. После всех этих кури… девушек он будет отдыхать дома. Так что скатайся и разберись.

Я нервно сглатываю.

– Но что ему сказать?

Шапокляк снова закатывает глаза.

– А нужно ли вообще что-то говорить? Ты взрослая девочка! Как сможешь, так и реши. Для «Малины» ты идеальный вариант. У Егорушки глаз-алмаз. – Она делает новую глубокую затяжку и со снайперской точностью бросает сигарету в урну. – Еще неделю кастингов мои нервы не выдержат. Уже закурила, скоро пить начну. Валерьянку. Литрами.

– Не знаю. – Листок жжет пальцы. Безумно хочется выбросить его туда же, куда улетела сигарета. – Не думаю, что получится.

От намеков Шапокляк по телу дрожь. Мне даже представить сложно эти «уговоры», а уж воплотить…

– Думать тут и не надо. Действуй. Второй раз такой шанс не выпадет.

Глава 24. Притяжение

Контуженая новостями, я с трудом нахожу свой автобус, а потом умудряюсь проехать нужную остановку.

Серые осенние тучи плотной завесой укрывают питерское небо, и точно так же мысли заволакивает туманом из глупых слов «шанс» и «не выпасть».

К моменту приезда в хостел этими думами я накручиваю себя до предела. Не хочется ни есть, ни пить, ни разговаривать. Выключив телефон, сворачиваюсь калачиком на постели и смотрю в стену напротив.

Для того чтобы полностью уйти в себя, не хватает только пледа. Без него мерзнут ноги, и никак не удается переключить внимание на что-нибудь приятное, спокойное, без карих глаз и ямочки на подбородке.

К счастью, мучение длится недолго. Окончательно околеть мне не дают вернувшиеся соседки.

– Суперзвезда, куда идем праздновать? – весело кричит Соня.

– Быстро ты звездную болезнь подхватила. – Лика направляется к моей кровати. – Сходила на кастинг и тут же слегла.

– Воспаление звездности, – неумело отшучиваюсь я.

– Тебе хоть сказали, что их не устроило? – Лика садится на край матраса и тихо матерится.

– Я вся не устроила, – вырывается со злостью.

– А подробнее? – Соня опускается на корточки рядом.

– Обязательно?

– Конечно. Я же должна знать, на кого насылать порчу и каких размеров. – Она берет меня за руку.

– Мне от этой порчи в Тюмени легче не станет, а ему…

Перед глазами всплывает образ Рауде: сжатые зубы, холодный взгляд и руки с закатанными рукавами, скрещенные на груди. Загорелые, мускулистые, такими только душить.

– Я так понимаю, главный гад у нас дядя Егора? – Глаза Сони вспыхивают.

– Не сбивай ее, – осаживает подругу Лика. – Пусть рассказывает все в подробностях и… – Она щелкает Соню по носу. – Без суфлеров!

* * *

Следующие полчаса я рассказываю девчонкам обо всем, что было на кастинге. От переодевания в туалете до разговора с Шапокляк. Соня и Лика несколько раз останавливают, уточняя детали, и дружно возмущаются приказу раздеться.

Заканчивается исповедь совсем не так, как ожидалось. Опустошение и отчаяние незаметно сменяются злостью. А желание уснуть и забыть превращается в потребность посмотреть в глаза Рауде и высказать ему в лицо все, что я думаю об издевательстве в зале.

Как настоящие боевые подруги, Соня и Лика поддерживают эту внезапную воинственность. Не дожидаясь, когда остыну, они за свои деньги вызывают такси и дружным конвоем ведут меня к машине.

От скорости, с которой принимаются решения, я немного тушуюсь, поэтому в такси постоянно пытаюсь посмотреть назад. Возле новенького жилого комплекса у Финского залива в душе зарождаются вялые ростки страха.

Храбрая в своих четырех стенах, здесь, возле дома Рауде, я уже не ощущаю потребности в справедливости. Однако, будто догадавшись о моем волнении, подруги действуют на опережение.

Пока я топчусь возле подъезда, думая, как убедить их поехать в хостел, Лика набирает на домофоне номер квартиры Леонаса, а Соня толкает меня под камеру.

Масштаб трагедии доходит до несчастных извилин через пять секунд. Черное табло видеодомофона вспыхивает, и на экране появляется лицо Рауде.

На мою беду, Леонасу не хватает сволочизма, чтобы рявкнуть «Зачем пришла?» или послать меня к чертовой матери. Он вообще не говорит. Только тяжело вздыхает. Но уже в следующее мгновение раздается сигнал о разблокировке двери.

– Выскажи ему все, что думаешь! С Богом! – говорит мне на прощание Соня.

– Ты смелее, чем кажешься! Давай, геолог! – садясь в машину, кричит Лика.

Несмотря на все эти напутствия, все еще можно сбежать. Рауде не станет носиться по улице за полоумной, посредственной недопевицей. К сожалению, мудрая мысль о побеге так и не приходит в голову. До сих пор не веря, что решила явиться к Мистеру Великому и Ужасному, я растерянно киваю подругам и делаю первый шаг в просторный холл.

Окончательно прихожу в себя уже в лифте. В высоком, от пола до потолка, зеркале отражается русоволосая девушка с огромными глазами. На ней все те же старые джинсы и черная футболка, на ногах запыленные кроссовки. В скучном образе есть лишь одно яркое пятно – искусанные, красные как спелая вишня губы.

Совсем не обольстительница. Не Инга. Не фигуристая «девятнадцатая» и не изящная «тринадцатая». Типичная уборщица, возомнившая, что имеет право на что-то большее.

– Боже, какая я дура… – шепчу своему отражению в зеркале.

Однако стоит лифту открыться, и взгляд упирается в распахнутую дверь ближайшей квартиры.

– Входи! – доносится требовательный голос Рауде.

И как под гипнозом, я вхожу. Боясь испачкать пол, снимаю кроссовки и заталкиваю в них носки. Пытаясь взять себя в руки, несколько секунд стою в просторной прихожей.

Я извинюсь и уйду. Все будет хорошо. Делаю медленный вдох и почти успеваю поверить своим мантрам.

Но когда из ванной комнаты в тонких домашних брюках, с полотенцем на голых плечах и с мокрыми волосами выходит Леонас, сердце делает кульбит и падает в пятки.

Глава 25. Близость

– Здравствуйте. – Голос садится, а ноги врастают в пол. Что мы уже здоровались, почему-то даже не вспоминаю.

Рауде, как обычно, не отвечает. С ключицы по широкой груди стекает прозрачная капля, и, словно от удара током, я резко поворачиваю голову вбок.

– Ваша помощница дала этот адрес. Она сказала, что я подхожу для группы…

Вряд ли это тот разговор, на который намекала Шапокляк, но на большее я не способна. Полуголый и босой Рауде действует на меня совсем не так, как его привычная, закованная в костюм деловая версия.

Рядом с этими каплями и мощным, рельефным торсом я чувствую себя попавшей в святая святых какого-то таинственного культа, куда имеют доступ лишь избранные.

– У Аллы слишком длинный язык и большое самомнение.

Полотенце летит на диван, и температура в квартире, по ощущениям, подскакивает до тридцатки. Пожалуй, именно из-за таких мужчин в Уголовном кодексе следовало бы прописать запрет на обнажение. Даже частичное!

– Тогда почему вы мне отказали? – Стараясь сосредоточиться, я сверлю взглядом гигантскую пальму возле стены.

– Ты это пришла узнать? – Рауде делает шаг вперед. – Или поверила, что сможешь уговорить меня передумать?

После еще двух шагов между нами не остается и метра. Коситься в сторону становится сложно.

– Да, я хочу, чтобы вы дали мне шанс. – Поворачиваюсь к Леонасу. – Если не справлюсь, уйду сама, как только скажете.

Выдержать взгляд карих глаз ничуть не легче, чем раздеться догола. Я как подопытная мышка в руках профессора, погубившего с сотню мне подобных. Внешне держусь, но глубоко внутри – трясусь от страха.

– И как же ты будешь меня уговаривать? Анально, орально? Раздвинешь ноги прямо в гостиной или попросишь отвести в спальню? – Слова звучат хлестко, как пощечины.

– Вы… – задыхаюсь.

– Я.

– Моделям своим ноги раздвигайте! – Я что есть силы бью обеими ладонями по каменной груди. – Если вам лишь это от кандидатки нужно – удачи!

– И минет сделать не соизволишь? – Гад, похоже, и не думает прекращать свои издевки.

– А вы как-нибудь… самостоятельно.

Я снова замахиваюсь, но на этот раз Леонас перехватывает левую руку и резко выворачивает ее за спину. Спустя секунду правую руку постигает та же участь.

– Для той, что решила попасть в шоу-бизнес, ты говоришь совсем не те слова, – зло хрипит он мне в затылок.

– Это вы меня считаете не той.

– Тебя же сожрут с потрохами! – Широкая грудь Рауде прижимается к моей спине, обжигая жаром и не позволяя никуда сдвинуться. – Не останется даже оболочки.

– У меня нет ничего, что можно потерять.

Дышать становится совсем тяжело. Несмотря на невинность, я прекрасно знаю мужскую анатомию. Здоровенная твердая штука, упирающаяся в поясницу, – лучше любых признаний говорит о желаниях господина продюсера.

Это странно осознавать… Я просто не могла возбудить такого мужчину. И все же кое-что большое и горячее убеждает в обратном.

– Ты не представляешь, как ошибаешься. – Леонас резко разворачивает меня лицом к себе и тараном впечатывает в стену. – Сейчас у тебя есть ты.

Удерживая мои ладони одной рукой, второй он проводит по щеке, спускается к подбородку и касается губ. Вначале осторожно обводит указательным пальцем контур, останавливается на нижней… Потом, надавив, мажет подушечкой по всей ширине, будто пытается что-то стереть.

– Настоящая во всем, – хрипит едва слышно.

Я не понимаю, о чем он, однако спросить не успеваю. Леонас тяжело сглатывает, и вместо пальца на мой рот обрушиваются мужские губы.

Требовательно.

Жадно.

Исступленно.

Рауде целует с такой одержимостью, что земля уходит из-под ног. Чтобы не упасть, я хватаюсь за сильные плечи, вздрагиваю от прикосновения к влажной бархатной коже. И внезапно осознаю, что не могу сопротивляться.

Это словно какая-то ошибка в настройках несчастного мозга. Очередной позорный дефект.

Чувства и страхи уносит штормовой волной. Тело горит. А мысли… они рассыпаются на бессвязные фрагменты, оставляя на поверхности лишь одно растерянное: «Как?»

– Сладкая как карамель, – шепчет мне в губы Леонас и больше не церемонится.

Заставив раскрыть рот, он толкается языком внутрь, скользит по нёбу. Сводит с ума своим вкусом. И с каждым мгновением, с каждым ударом сердца все сильнее разжигает внутри что-то незнакомое и новое.

До этого мгновения я не знала, что такое – хотеть мужчину. К Егору влечение так и не возникло, мальчишки из школы и парни университета не добились даже внимания. С ними я словно спала. Была бесполой и слишком маленькой для взрослых потребностей.

А с Леонасом… задыхаюсь от пугающих острых ощущений. Стону от ноющей боли внизу живота. Жалобно всхлипываю, когда сильные руки ложатся на бедра и, сминая их, поднимают меня выше… Изгиб в изгиб сквозь слои полотенца и одежды. Туда, где горячее и мучительнее всего.

Шапокляк, наверное, была бы мной довольна. Девчонки тоже…

Обычно бдительный внутренний голос даже не пытается что-то произнести.

Осмелев, я скольжу ладонями по широким плечам. Зарываюсь в короткие влажные волосы. Как самый вкусный леденец на свете, посасываю язык Рауде. И будто вся переплавляюсь.

Очищаюсь от гордости.

Избавляюсь от стыда.

Каким-то магическим образом учусь выговаривать имя:

– Лео…

Хрипло, протяжно, громко. Словно имею право.

Чистое безумие для вчерашней уборщицы. Настоящее падение для приличной маминой дочки, которая до этого обнималась только с учебниками.

– Лео…