Дрожу, не понимая, что со мной и как вести себя дальше.

Наверное, если бы Леонас повел в спальню, я бы послушно пошла за ним. Сама бы сняла джинсы и легла на кровать. Я бы отдалась ему. Хоть на полу, хоть у стены, только бы стать еще ближе.

Но, к удивлению, он не зовет и не ведет.

После второго позорного всхлипа губы Рауде отрываются от моих, а руки плавно стекают с бедер, опуская меня на паркет.

Чуть не упав без опоры, отшатываюсь к стене и сжимаюсь от внезапного холода.

– Пожалуй, с доступностью я не ошибся, – зло хрипит Леонас. – Готова отдаться за место в группе.

Последнее предложение приводит в чувство лучше ледяного душа. Я безвольно хватаю ртом воздух. Но, не позволяя произнести хоть слово, хозяин дома сам разворачивает меня в сторону выхода и, как на кастинге, холодно приказывает:

– Свободна!

Глава 26. Личная жизнь

После поездки к Рауде вечер и ночь проходят как в тумане.

Я с кучей пересадок добираюсь до хостела. Сдираю с себя одежду и кое-как натягиваю пижаму. На этом энергия заканчивается. Вместо того чтобы съесть приготовленный девчонками ужин, пью чай. А вместо поиска работы собираю чемодан.

Будто почувствовав, что со мной что-то не так, в десять звонит мама. Она интересуется учебой и работой, спрашивает, как дела у соседок. Врет, что у нее самой все отлично, а бабушка здоровее, чем в молодости.

Обычно тяжело слушать ее ложь. Эти сказки во благо только отдаляют нас друг от друга. Однако сегодня все проще. Я молчу о том, что взяла академический отпуск. Ни слова не говорю о кастинге и своих безумных надеждах изменить жизнь. И, чтобы не разреветься, стараюсь не смотреть на собранный чемодан.

Словно мало мне вранья маме, сразу после ее звонка приходит сообщение от Егора. Он шлет свою фотографию на фоне океана, хвалится, что уже начал запись альбома, и просит рассказать о кастинге.

Кому-кому, а ему, наверное, можно рассказать о позорных требованиях на прослушивании и обидных выводах драгоценного родственника. Егор лучше всех знает непростой характер этого гада. Но губы все еще саднит от поцелуя, а храбрости хватает лишь на три коротких предложения: «Рада за тебя. Работаю. Поговорим завтра».

Ругая себя за новую порцию лжи, я прячу подальше телефон и с головой накрываюсь одеялом. Душу греет мысль, что уж сон точно принадлежит только мне и никто не сможет его испортить. Но внезапный звонок в пять утра доказывает обратное.

Щурясь, я пытаюсь понять, чей номер высвечивается на экране. После пятого повтора мелодии все-таки решаюсь ответить.

– Здравствуйте, слушаю вас. – Собственный голос спросонья звучит как чужой.

– Здравствуй, девочка. – В отличие от меня Шапокляк говорит четко и звонко. Будто сейчас полдень, а не раннее утро. – Через два часа нас ждет самолет в Москву. Как ты понимаешь, времени нет, так что ответь сейчас на один вопрос.

Значение услышанного доходит со скрипом. Мозг отказывается воспринимать слова «нас», «ждет» и «самолет». Кажется, что я все еще сплю.

– Какой вопрос? – вырывается на автомате.

– Ты готова навсегда расстаться со своей привычной жизнью? Оставить знакомых, родных, отменить все планы ради шанса стать звездой?

– Подождите… – Больно щиплю себя за руку.

– Ждать некогда!

– Вы… Вы предлагаете мне место в группе? – Резко сажусь на кровати.

– Ты не ответила, – доносится с недовольством.

– Да! Да! Конечно готова! – Я активно моргаю и тру лицо свободной рукой.

– Я сказала ему, что ты согласишься, но он потребовал уточнить, – как бы между прочим поясняет Шапокляк.

– Рауде… Он дал добро? – Не представляю, как это возможно.

– Похоже, ты хорошо справилась с моим деликатным заданием, – усмехается она. – Теперь будем работать.

– Я… – Хочу сказать, что ничего не было, и тут же останавливаю себя. – Я вам очень благодарна. Скоро буду! – В голове включается таймер на два часа.

Остается порадоваться, что чемодан уже собран, хостел оплачен, а девчонки еще вчера сообщили, что не собираются со мной прощаться и готовы в любой момент приехать в гости.

– Не сомневаюсь в этом. Сейчас вышлю номер рейса и время, – чеканит Шапокляк. – Если опоздаешь, ждать никто не станет.

* * *

Волнение не стихает ни через пять минут, ни через пятьдесят. Боясь не успеть на самолет, я быстро пишу Лике и Соне записку и на последние деньги вызываю такси.

К счастью, машина прибывает без опоздания. До аэропорта мы умудряемся добраться, не застряв ни в одной пробке. В самом Пулково какое-то странное внутреннее чутье с первой попытки приводит меня к стойке регистрации на московский рейс. Притормаживаю лишь возле очереди.

Шапокляк нервно высматривает кого-то в толпе, регулярно косится на часы. Как назло, мой собственный взгляд останавливается на других людях. На красивой паре – высоком, как обычно хмуром мужчине и элегантно одетой стройной брюнетке.

При виде этих двоих внутренний моторчик, который до этого заставлял спешить и не обращать внимания на тяжесть чемодана, внезапно глохнет. Я, как потерянная, замираю посреди зала и только благодаря Шапокляк не бегу в обратную сторону.

Она подходит и без спроса вешает на ручку чемодана какую-то бирку.

– Успела!

– Да, вы же сказали…

Спешно перевожу взгляд с Рауде и женщины на его помощницу.

– Она тебе не конкурентка, – ни с того ни с сего произносит Шапокляк в своей беспардонной манере.

– Кто? – Я не понимаю.

– Та, на которую ты так откровенно пялишься. – Шапокляк отточенным движением бедра толкает мой чемодан на багажную ленту и забирает паспорт.

– Я… нет. – Почему-то дико хочется пить. – Я просто искала вас.

– Это Ирма. Жена Леонаса, – с раздражением продолжает свой ликбез Шапокляк, пока мы проходим регистрацию. – Как ты понимаешь, на твое место в группе она не претендует. С нее и своего хватает.

– Жена? – Голос садится. Если бы крыша аэропорта начала падать на голову, я бы и не заметила. – Не знала, что он женат.

– Они давно вместе. Лет десять или больше.

– В интернете ничего нет о его браке…

Перед глазами вспыхивает наша первая встреча. Я с влажной тряпкой в руках, истеричная красотка в красном платье и Рауде. Они не были похожи на приятелей, которые собираются поужинать и разойтись по домам.

Точно так же и вчерашний поцелуй… его сложно назвать невинным или дружеским.

– Браки бывают разными. Ты еще слишком молода, чтобы понимать некоторые вещи. К тому же лишь идиоты и неудачники кормят журналистов сплетнями о своей личной жизни.

– Поняла…

Лопатками я ощущаю на себе чужой пристальный взгляд. Он прожигает сквозь ребра и бьет прямо в сердце, заставляя то колотиться все быстрее и быстрее, как у маленького испуганного зайца.

– Впрочем… – Шапокляк оглядывается в сторону босса. – Если бы не Ирма с ее срочными делами, Леонас бы выкинул из проекта двух оставшихся бездельниц и вместо убогого прослушивания в Питере устроил публичный кастинг в Москве. В прошлый раз эта тактика себя оправдала. Никого хорошего мы не нашли, но продюсеры телеканалов грызли друг другу глотки за право показать шоу.

– Значит, мне повезло. – Чувствуя, что промерзла насквозь, я кутаюсь в теплую кофту и с огромным трудом выдавливаю из себя улыбку.

– Ты даже не представляешь насколько! Можешь считать, что в группу ты попала только благодаря его жене.

Глава 27. Союзники

Перелет из Питера в Москву оказывается лишь началом моего путешествия. За неделю жизни в столице Шапокляк каким-то чудесным образом получает для меня визу. Затем мы все той же компанией садимся на следующий самолет и с одной короткой пересадкой добираемся до Паланги.

В отличие от владельцев американской «Сони», которую так боготворит Егор, и от московских воротил шоу-бизнеса, Леонас не стал размещать свой продюсерский центр в какой-нибудь из столиц. Вместо шумного мегаполиса он выбрал небольшой курортный городок на западе Литвы и построил там целый комплекс с репетиционными залами, студией звукозаписи, бирюзовым бассейном под открытым небом и вертолетной площадкой.

О грандиозном размахе своего нынешнего босса я узнаю из статей, которые жадно читаю во время перелета. Ни Рауде, ни Шапокляк больше не делятся никакой информацией. Помощница – потому что всегда занята. Она то составляет какие-то графики, то звонит, то изучает документы. А Леонас… для него меня будто и не существует.

Наверное, это должно быть обидно, но на душе всю неделю такой бардак, что я теряюсь. Одновременно со счастьем чувствую тревогу. И не могу понять, как справиться со странной горечью.

* * *

Умение вливаться в коллектив – это талант. Им мог похвастаться Егор и мои жизнерадостные соседки по хостелу. У меня же с «вливанием» беда.

От вида потрясающего современного здания, где предстоит учиться, захватывает дух. А во время нового знакомства – пропадают слова.

– И кто это у нас такой милый? – спрашивает молодая улыбающаяся женщина в экстравагантном желтом платье-кимоно.

– Здравствуй, Арина, – первым здоровается Рауде.

Только после него я решаюсь на смущенное приветствие:

– Добрый день.

– Лео… – Арина обходит меня по кругу как статую. – Вот это улов! Признайся, ты выкрал ее из института благородных девиц или забрался в женский монастырь?

– Близко. Университет. Факультет экологии и геологии, – без всякого энтузиазма отвечает мой босс.

– Оу, это даже хлеще! – Глаза Арины вспыхивают.

Словно не удержавшись, она проводит ладонью по моему хвосту. Заставив поднять подбородок, внимательно изучает лицо.

До кастинга я, вероятно, удивилась бы такому осмотру – слишком уж навязчивое любопытство. Но после прослушивания, на котором Рауде заставил раздеться догола и петь во все горло, мне безразлично.

– Таких у нас еще не было, – выносит свой вердикт Арина. – А ты умеешь удивлять! – улыбается она Леонасу.

– Удивляться будешь потом. В западном крыле должна быть свободная комната. Пожалуйста, отведи туда Еву. Пусть обживается.

Брови Арины взлетают.

– Значит, еще и Ева?! – восторженно ахает она. – Искушение!

– В комнате сможете познакомиться поближе. – Рауде, кажется, перевыполнил свой план по доброте и сейчас спешит избавиться от нас обеих.

– Обязательно!

Арина не медлит. Бросив прохладный взгляд в сторону Ирмы, она берет мой чемодан за ручку и кивает, чтобы следовала за ней.

* * *

То, что Рауде назвал комнатой, на деле оказывается настоящей квартирой со своей ванной и окнами с видом на море. На мебели хозяин дома тоже не экономил. Вместе с огромной двуспальной кроватью мне достается целая гардеробная комната и телевизор размером с койку в хостеле.

Заметив мое изумление, Арина смеется.

– Леонас любит свой питомник. Прежде чем начать стричь овец, он растит их в комфорте и изобилии.

– Питомник? – Я закашливаюсь.

– Можно еще назвать инкубатором или розарием. Хотя мне больше нравится – серпентарий. Думаю, ты согласишься… со временем.

– Ясно.

Перспективы вырисовываются невеселые. Рауде честно предупреждал, что будет трудно, но была надежда, что хотя бы не во время учебы.

– Про эколога, я так понимаю, это была не шутка? – Арина устраивается в глубоком кресле у окна и наблюдает за тем, как я распаковываю чемодан.

– Перевелась на третий курс. Потом пришлось взять академ.

– Благородная профессия. А что у нас с музыкальным образованием?

– Школа. Музыкальная. Фортепиано, гитара и хор.

С удивлением понимаю, что на кастинге никто даже не поинтересовался, знаю ли я ноты и пела ли когда-нибудь раньше.

– Давненько у нас не было музыкантов. Да еще после хора! – всплескивает руками Арина. – Горгулья ядом захлебнется.

– Горгулья?